Тостуемый пьет до дна - Данелия Георгий Николаевич - Страница 24

• Предыдущая
• 24/50
• Следующая

Между прочим. Надо мной живет журналист Юрий Рост. Тоже легендарная личность. Он побывал на всех континентах, забирался на все горы и спускался на дно всех океанов. На днях вернулся из Антарктиды (хотя за неделю до этого у него была сложная операция на сердце).

И когда меня с кем-нибудь знакомят и представляют, то меня, как правило, спрашивают:

— А вы не тот режиссер, который живет под Ростом?

Моего Юру знают все!

А последние лет двадцать, когда ко мне кто-то приходит, коллеги или журналисты, и видит на стенах картинки Тонино (а у меня их много), как правило, спрашивает:

— А вы в Пеннабилли у них бывали? Дерево Феллини видели?

И я понимаю, что и этот тоже там был. Последнее время я редко встречаю человека, который не был у Тонино в Пеннабилли. В гостевом домике у них вечно кто-то живет.

И еще в Пеннабилли к ним в гости приходят кошки и собаки со всей округи. Поесть, пообщаться и просто прошвырнуться.

Когда Тонино исполнилось 85 лет, к нему на юбилей полетели из России и из всех бывших советских республик его друзья: скульпторы, художники, поэты, музыканты, профессора, меценаты, директора музеев, священники, спортсмены, металлурги, журналисты, артисты балета, музыканты, виноделы и просто хорошие люди.

Пословица гласит: «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты». Тонино Гуэрра — поэт, сценарист, писатель, художник, журналист и архитектор, скульптор, конструктор, меценат, сказочник, педагог, металлург, изобретатель, общественный деятель, агроном, садовник, химик — и просто хороший человек. А еще он футболист и саксофонист.

И еще, Тонино Гуэрра — Президент реки Мареккья! Эту должность он придумал сам. А поскольку в Италии он человек весьма уважаемый, губернатор провинции такую должность утвердил и с доброй улыбкой подписал приказ о назначении на должность Президента реки маэстро Тонино Гуэрру. Но недолго губернатор улыбался.

Выступая по телевидению, Президент реки пообещал жителям провинции Романья, что к концу лета вода в реке Мареккье будет такой чистой, что ее можно будет пить. И объявил, что в начале сентября будет Праздник Чистой реки, на который он приглашает премьер-министра, губернатора и всех, всех, всех!

Что на этот праздник приедет премьер-министр, губернатор глубоко сомневался. Премьер-министр человек ушлый, его голыми руками не возьмешь. Он придумает какую-нибудь уважительную причину, чтобы увильнуть: махнет с официальным визитом куда-нибудь и пришлет телеграмму с поздравлениями. А он здесь, под боком. Ему не приехать на праздник невозможно. А то, что Тонино заставит его пить воду из буро-зеленой, вонючей речки Мареккьи, у него сомнений не было. И после долгих мытарств он выпросил из госбюджета дополнительные средства на очистные сооружения для этой реки. А Тонино всем, у кого что-то стекало в реку, пригрозил, что если кто-то забудет поставить эти очистные сооружения, то будет иметь дело лично с ним. Связываться с ним никто не хотел. Потому что знали — когда Тонино Гуэрра начинает бороться за справедливость, остановить его невозможно.

В 1981 году была ретроспектива моих фильмов в Сан-Ремо. И в последний день на заключительную пресс-конференцию туда приехали Тонино с Лорой. Легенда мирового кинематографа, лучший сценарист Европы, реликвия Италии, с супругой всю ночь тащился в поезде, где не было ни матрасов, ни белья — одни голые деревянные полки, — чтобы два часа слушать мои идиотские ответы на не менее идиотские вопросы.

Я спросил Тонино:

— Зачем?!

Тонино удивился:

— Ты друг, — сказал он.

Директор фестиваля в Сан-Ремо был моим поклонником и фильм «Кин-дза-дза» включил в конкурсный показ фестиваля не глядя. Но когда фильм был готов, умные люди убедили его, что этот фильм — абракадабра и полный провал. И на фестиваль в Сан-Ремо фильм не поехал.

Когда Тонино посмотрел фильм «Кин-дза-дза», он возмутился.

— Идиото! — кричал он.

— Идиот! — так же громко перевела Лора.

— Перке?! Почему?! — кричал Тонино.

— Почему?! — перевела Лора.

«Русские женщины — это метеоры, полные чувств» (Тонино Гуэрра).

Когда я вышел от них, выглянула соседка. И спросила:

— Чего они орут? Поругались?

— Нет. «Кин-дза-дза» им понравилась.

— Зелень ваша грузинская?

В сорок втором году я и два моих двоюродных брата Ромаз и Джиу были в горной деревушке Араниси. Я писал, что война застала нас с мамой в Грузии, и мы вернулись в Москву только весной сорок третьего года. В сорок втором году отец прислал маме, по случаю, какие-то свои вещи: демисезонное пальто, меховую шапку, железнодорожный китель, сапоги, рубашки. Он был тогда на фронте (строил подземные командные пункты). В Тифлисе мама работала на киностудии помрежем. Как только выдался свободный день, она решила поехать и отвезти вещи отца в деревушку, чтобы там поменять их на кукурузу, масло, сыр. (За деньги крестьяне ничего не продавали.) Добиралась она с большим трудом. Автобусов не было — немцы уже подошли к Кавказу. По Военно-грузинской дороге навстречу шли отступавшие войска и беженцы. А в ту сторону ехала военная техника и грузовики с солдатами. Мама голосовала, никто не останавливался. И только к ночи медицинская машина довезла ее до деревни Ананури. А от Ананури до нашей деревушки надо было подняться несколько километров в горы, что ночью для городской женщины очень трудно, вернее, невозможно. Мама постучала в первый попавшийся дом. Дверь открыл пожилой крестьянин. Мама объяснила ему, что у нее в горах ребенок, и попросила проводить ее до Араниси. Крестьянин на лошади отвез маму до деревни. Мама хотела дать ему денег или что-то из вещей, но крестьянин ничего не взял. Он сказал: «Если люди не будут помогать друг другу, тогда зачем они живут?»

С тех пор, когда мама хотела сказать о ком-то что-то хорошее, она говорила: «Он напоминает мне того ананурского крестьянина».

А когда я познакомил маму с Тонино, она сказала, что он очень похож на того ананурского крестьянина.

— Напоминает? — спросил я.

— Нет. Не напоминает. Похож.

— Но тот был совсем другой — коренастый, с бородой.

— Не внешне… Я не могу объяснить, но чем-то очень похож.

Летом, три года назад, мы сидели в квартире мамы Лоры у Красных ворот. Втроем. Поели спагетти, попили чаю, сидели — беседовали. Был какой-то необычный вечер. Солнце уже завалилось за Садовое кольцо, и наступили московские розовые сумерки. Свет мы не зажигали. И было непривычно тихо, по воскресеньям на Садовом машин мало.

Тонино и Лора спрашивали, почему я уже два года не снимаю. Я говорил, что в трамвай новой жизни не сумел пересесть и теперь еду на подножке. Без билета. И что ничего не понимаю в этой новой жизни.

Тонино сказал: «У тебя много историй. Напиши книжку. Потом, если захочешь, сними по ней фильм». Книжку я написал и назвал ее «Безбилетный пассажир». Первая серия. А посвятил ее Лоре и Тонино. Я их очень люблю.

Лет двадцать пять тому назад у меня было что-то типа инфаркта. И я попал в больницу к молодому профессору Дато Иоселиани, с которым меня познакомили мои друзья Володя Бураковский (Дато — ученик академика Бураковского) и Женя Примаков. Дато меня вылечил. И по этому случаю подарил мне что-то, пригласил друзей, и его жена Гуранда угостила всех шикарным ужином. Потом он много раз меня лечил, и каждый раз что-то дарил, созывал друзей и угощал. (Иногда дома, иногда в ресторане.) И когда он лечил моих родственников или знакомых, или знакомых моих знакомых, он тоже мне что-нибудь дарил и угощал. Однажды у него на приеме была наша собачка Липочка (сегодня профессор Давид Иоселиани — главный кардиолог Москвы). Он ее прослушал, сказал, что она здорова, и угостил нас с Галей ужином. Правда, ничего не подарил и друзей не созывал. Недавно он лечил мою правнучку, внучку Коли Сашеньку… Прошла неделя. Другая. А он до сих пор ничего мне не подарил и никуда не пригласил. Я жду. В дружбе важны мелочи. Если уж так повелось, что он лечит меня, дарит что-то и угощает обедом, так не надо ничего менять! А то неправильно как-то получается.

• Предыдущая
• 24/50
• Следующая