Все страхи мира - Клэнси Том - Страница 49
- Предыдущая
- 49/271
- Следующая
Старик-фермер выращивал овощи и пас своё маленькое стадо на усеянном скалами поле неподалёку от сирийско-ливанской границы. Он не трудился с настойчивостью и упорством, не добивался чего-то, и назвать его жизнь даже борьбой за существование было бы преувеличением. Жизнь для него превратилась в привычку, которую он был не в силах нарушить, в бесконечную череду дней, приносивших все большую усталость. Каждой весной его овцы ягнились, и старик тихо молился, чтобы ему не дожить до дня, когда придётся забивать их, и одновременно испытывал возмущение при мысли о том, что эти кроткие и глупые животные могут пережить его.
Наступил ещё один рассвет. У старика не было будильника, да он и не нуждался в нём. Светлело небо, и колокольчики его овец и коз начинали звенеть. Он открыл глаза и снова почувствовал, как болит все его тело. Старый крестьянин вытянулся на постели, затем медленно встал. В течение нескольких минут он умывался, соскребал седую щетину с лица, ел чёрствый хлеб, запивая его крепким сладким кофе, и начал, наконец, трудовой день. Он старался ухаживать за своим огородом с утра, пока дневная жара ещё не стала невыносимой. У него был довольно большой огород, он продавал овощи на ближайшем рынке, а деньги расходовал на покупку товаров, которые считал «роскошью». Но даже и такой труд становился для старика непосильным. От работы в огороде болели руки и ноги, поражённые артритом, а попытки не пустить овец и коз в огород, чтобы животные не съели и не потоптали нежные ростки, были ещё одним проклятием в его жизни. Но овец и коз старик тоже продавал на рынке — без вырученных за них денег он давно бы голодал. Говоря по правде, старый крестьянин работал усердно, питался не так уж и плохо и, не будь он таким одиноким, мог бы питаться куда лучше. Однако одинокая жизнь превратила его в скрягу. Даже инвентарь у него был старым. Он взял мотыгу и поспешил в поле, пока солнце ещё не поднялось высоко над горизонтом, чтобы выполоть сорняки, каждое утро снова появляющиеся среди овощей. Если бы только удалось обучить козу, думал он, повторяя мечты своего отца и деда. Козу, которая ела бы сорняки, не трогая овощи, — да, это было бы прекрасно. Но коза ничуть не умнее комка земли — разве только хочет набезобразничать и причинить хозяину неприятности. Как всегда, старик начинал работать в одном и том же углу огорода. Три часа он непрерывно поднимал и опускал мотыгу, выпалывая сорняки вдоль одного ряда растений и переходя затем на другой. Он трудился с неустанной энергией, равномерно взмахивая мотыгой, словно опровергая свой возраст и усталость.
КЛИНК!
На что он наткнулся? Крестьянин встал и вытер пот со лба. Закончив только половину утренней работы, он уже устал и предвкушал отдых, который проведёт, ухаживая за овцами… Нет, это не камень. Он разгрёб мотыгой землю и… а, вот оно что.
Многие удивляются тому, что на пахоте постоянно появляются камни. Фермеры во всём мире шутят по этому поводу с того самого момента, как начали возделывать землю. Каменные изгороди вдоль дорог Новой Англии подтверждают существование этого на первый взгляд таинственного явления. Причиной всему является вода, которая просачивается в почву после дождей. Зимой пропитанная влагой почва замерзает, становится твёрдой и расширяется. В результате расширения она выталкивает находящиеся в ней предметы наверх, потому что на этом пути они встречают меньшее сопротивление. Таким образом камни появляются на поверхности, и происходит странный процесс — камни растут на полях. Это в особенности свойственно Голанскому району Сирии, потому что почва здесь подвергалась влиянию недавних вулканических явлений, а зимы тут холодные и морозные — на удивление многим.
Но это был не камень.
Он разгрёб землю мотыгой и увидел, что перед ним металлический предмет песочно-коричневого цвета. Ну конечно, тот день. Тот самый день, когда его сын…
Что же ему делать с этой проклятой штукой, подумал крестьянин. Разумеется, это бомба. Он не был настолько глуп, чтобы не понимать этого. А вот как она попала сюда, это, конечно, загадка. Старик никогда не видел, чтобы самолёты — сирийские ли или израильские — сбрасывали бомбы поблизости от его фермы. Но какое это имело значение? Главным было то, что бомба существует и отрицать этого нельзя. Для крестьянина коричневый предмет мог вполне сойти за валун, слишком тяжёлый, чтобы он мог вытащить его и отнести на край поля, и такой большой, что пересекал два ряда моркови. Он не боялся бомбы. Она не взорвалась в момент падения, а значит, была неисправна. Настоящие бомбы падают с самолётов и разрываются в момент удара о землю. А эта всего лишь вырыла небольшую воронку, и старик засыпал её на следующий день, даже не подозревая о ранении сына.
Почему бы ей не остаться под землёй, на глубине двух метров, как это было в момент падения, подумал старый крестьянин. Но в его жизни всё шло наперекосяк. Не правда ли? Если что-то могло причинить ему неприятность, так оно и происходило. Крестьянин не мог понять, почему Бог относится к нему с такой жестокостью. Разве он не молился каждый день, разве не соблюдал суровые традиции друзов? Ведь он никогда не стремился к чему-то. Тогда за чьи грехи приходится ему расплачиваться?
Ничего не поделаешь. Бессмысленно задавать подобные вопросы, когда ты уже стар. Сейчас ему нужно было просто трудиться. Старик взмахнул мотыгой и продолжил прополку, встав на край бомбы для удобства, а затем стал двигаться дальше вдоль ряда. Через день-два приедет его сын, чтобы отец повидал своих внуков, поиграл с ними — единственная оставшаяся у старика радость в жизни. Он посоветуется с сыном. Его сын служил в армии и разбирается в подобных вещах.
Эта неделя была из тех, которые ненавидят государственные служащие. Нечто важное происходило в другой временной зоне. Разница во времени составляла шесть часов, и Джеку казалось очень странным, что он чувствует себя таким усталым, хотя никуда и не улетал из Вашингтона.
— Ну, как там у них дела? — спросил Кларк с водительского сиденья.
— Лучше не придумаешь, — ответил Джек, просматривая документы. — Саудовцы и израильтяне сумели договориться вчера по некоторым вопросам. И те и другие хотели внести в текст изменения, а потом оказалось, что эти изменения идентичны. — Джек рассмеялся. Наверняка это произошло случайно — в противном случае обе стороны изменили бы свои позиции.
— Представляю, какое было замешательство! — Кларку пришла в голову та же мысль, и он захохотал. Было ещё темно, и единственное, что говорило в пользу того, как хорошо рано вставать, так это пустынные дороги. — Тебе действительно понравились саудовцы?
— Сам-то ты бывал там?
— Ты имеешь в виду помимо войны? Много раз, Джек. Из Саудовской Аравии мы засылали агентов в Иран в семьдесят девятом и восьмидесятом годах. Так что я провёл там много времени, даже научился языку.
— И тебе понравилось там? — спросил Джек.
— Очень. Подружился с одним парнем, майором в их армии — разведчиком вроде меня. У него не хватало опыта полевых операций, но теоретически он здорово подготовлен. Умный мужик, понимал, что ему нужно многому научиться, и прислушивался, когда я с ним разговаривал. Два раза приглашал меня к себе домой. У него было двое сыновей — забавные мальчуганы. Один сейчас летает на истребителях. Странно, как они обращаются со своими женщинами, правда? Сэнди бы там не понравилось. — Кларк замолчал, выехал на левую полосу и обогнал грузовик. — С профессиональной точки зрения из кожи вон лезли, чтобы сотрудничать потеснее. Короче говоря, то, что я видел, мне понравилось. Непохожи на нас — ну и что? В мире живут не одни американцы.
— А израильтяне? — спросил Джек, запирая портфель с секретными документами.
— Приходилось работать и с ними, один или два раза — нет, больше, главным образом в Ливане. Сотрудники их спецслужб — настоящие профессионалы, правда, очень высокомерные. Но у тех, с кем мне приходилось встречаться, есть для этого все основания. Своеобразное мышление, как в осаждённой крепости, — или мы их, или они нас. Впрочем, это легко объяснимо. — Кларк повернулся к Райану. — В этом-то вся загвоздка, верно?
- Предыдущая
- 49/271
- Следующая
