Отмороженный - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 8

• Предыдущая
• 8/22
• Следующая

– Когда это было? – спросил Володя. – Какой день недели, не помните?

– В среду они заступили, а в четверг их уже не было, – ответил дядя Рустам.

Все сходилось. Девоньки сбежали, ограбив всех присутствующих, кроме меня с Володей.

– От лярвы! – повторил любимое словцо Дмитро.

– Где живут, знаешь? – вполголоса спросил его Володя.

– Откуда? Все равно из-под земли достану! – сжал он кулаки.

В этом можно было не сомневаться, глядя на его решимость. Но зачем копать так глубоко? Еще на подходе к этим осиротевшим киоскам я обратил внимание, что в соседних тоже светятся круглые мордашки каких-нибудь Одарок или Ганнушек. Не может быть, чтобы ничего не знали!

– Стойте здесь, – сказал я Володе и дяде Рустаму.

Я выбрал самую миловидную и задумчивую, без малейших признаков стервозности. Такие на мужчин пока что смотрят как на потенциальных поклонников. Попросил у нее бутылку водки, повертел в руках. Разливали где-нибудь в подвале. И не дальше чем в соседнем квартале.

– Мужчина, ну что вы так разглядываете? – певуче произнесла она. – Все берут, потом еще приходят и просят.

В это можно было поверить. Дешевле водки я не видел.

– И лицензия есть? – поинтересовался я. – И сертификат?

Она машинально состроила мне глазки.

– Такой видный мужчина – и совсем не верит…

Я показал ей свой документ. «Генеральная прокуратура РФ» – пока что действует безотказно.

Ее глазки округлились, а личико, наоборот, вытянулось. Вот-вот заплачет. Или позовет дядю Рустама.

– А паспорт у тебя есть? Разрешение на проживание?

Наверняка просрочено. Но меня-то интересовало другое.

– Ой, лучше возьмите бесплатно… – всхлипнула она. – А кто вам сказал?

– Подкуп должностного лица! – присвистнул я. – Вернее, попытка. Ну так что?

Она молчала.

– Ты Оксану и Люсю помнишь? – спросил я вполголоса, решив, что она вполне созрела для дачи правдивых показаний. – Ну что рядом торговали?

– Это они вам сказали? – приоткрыла она ротик от собственной догадки, не подозревая, что я ее спровоцировал.

Мне самому было противно. Оговорил ее товарок. Еще не факт, что они воровки. Но я привык работать оперативно, так сказать, по горячим следам. И в данном случае эти следы еще не вполне остыли.

– Вот засранки! – с возмущением сказала она.

– Они ограбили дядю Рустама! – подлил я бензина в ее полыхающий костер возмущения. И это сработало.

– Вот подлюки! – сказала она вполне по-украински. – А такие казались честные, порядочные.

– Их надо найти, – сказал я сурово. – Где они живут?

– О, я забыла, где-то на Садовом…

– Адрес, домашний адрес у тебя есть? – продолжал я, по-прежнему разглядывая бутылку.

– Нет, не оставляли… – пожала она полными плечами. – Тут, правда, землячки ее працуют… работают, – поправилась она, опасливо посмотрев на меня. Значит, еще раньше здешние менты требовали, чтобы объяснялась по-русски. Интересно, что требовали еще?

– Узнай! – приказал я. – А я подожду тебя здесь. Про меня никому ни звука! Ты поняла? Иначе отправлю бутылку с этим зельем на экспертизу, а тебя по этапу – на родину. И поставлю такой штамп в паспорте, что сюда дорога тебе будет закрыта.

Я по-прежнему был сам себе противен. Пугал наивную, еще не испорченную девчонку. Нашел кого…

Она с готовностью кивнула и опрометью выскочила из киоска.

– Хоть запри! – крикнул я вслед.

Она вернулась, заперла дрожащими руками дверь на замок, благодарно и в то же время испуганно улыбнулась. И побежала в глубь рядов.

Я с тоской смотрел ей вслед. Чем приходится заниматься! И ей и мне. Себя, ладно, я пожалеть всегда успею. Опустился до запугивания молоденьких девушек. Но она-то, ей бы сейчас самое время спивать писни, лепить вареники с вишней, гулять с парубками возле пруда.

Она прибежала, запыхавшаяся, через пять минут. Протянула кусок оберточной бумажки с неровно оторванными краями, на котором был торопливо написан адрес: Хмельницкая область и так далее.

Это «далее» меня касалось меньше всего. За этот клочок бумажки я собирался получить свое.

– Баш на баш, дашь на дашь, – сказал я парубкам. – Полу?чите искомый адрес, как только начнете вспоминать, что вы видели или слышали в тот день, когда переехали на эту квартиру.

Они привычно переглянулись. Привыкли работать в паре. А переглянувшись, с вожделением уставились на бумажку с адресом, которой я помахивал у них перед носом.

Мы ехали в машине назад, к дому на Садовом кольце, недалеко, кстати говоря, от Склифа. Наши практикантки обиженно дулись. Я отстранил их от разговоров на рынке, а им так хотелось загладить, искупить, доказать… Чем я и воспользовался через десять минут, велев им обойти оставшиеся квартиры. Что они и сделали за полчаса, пока мы с хлопцами толковали у них на кухне.

– Парни! – втолковывал я им со всей убедительностью, на которую был способен. – Наверняка вы насмотрелись видео, и потому вам все кажется, будто я жду, что расскажете мне о свирепом мужике с огромной винтовкой с оптическим прицелом, которого вы встретили, когда выносили ведро с мусором. Может, вы вспомните что-нибудь показавшееся вам странным, необычным? Ведь эти люди, я говорю о киллерах, не как все. То есть могут ходить в кепках и плащах, малозаметные, обыкновенные. Но вот как они держатся? Какой взгляд? Выражение лица, когда вы встречаетесь с ними взглядами? Понимаете, о чем я?

– Может, стреляли из проезжавшей машины? – предположил Микола.

– Исключено, – вздохнул я. – Винтовка достаточно велика, высунется из окна машины, но даже если стрелять с заднего сиденья от противоположной двери – очень трудно попасть. К тому же вид входного отверстия говорит о том, что стреляли все-таки сверху. Заказные убийства, чтоб вы знали, совершаются наверняка. Иначе жертва в случае неудачи будет вести себя весьма осторожно, окружит себя телохранителями. Поэтому жертву расстреливают в упор, а мастера снайперской стрельбы, которые при этом хотели бы благополучно смыться, стреляют с удобной позиции. Я не для того читаю вам бесплатно эту лекцию, чтобы пополнить багаж ваших знаний на случай, если решите этим заняться. Мне нужно знать, что вы видели либо слышали в тот день, понимаете?

– А почему именно мы? – спросили они хором.

– А потому, что вы находились в «горячей точке» – рядом с местом, откуда был произведен выстрел. Вы, и только вы, можете навести меня на правильный след. Так мне подсказывает моя следовательская интуиция.

И снова помахал у них перед носом бумажкой с адресом.

В армии Сережа Горюнов отнюдь не унывал. Продолжал верить в свою счастливую звезду. Оказалось, что помимо прекрасного голоса он обладает не менее прекрасным почерком. И потому стал писарем строевой части при штабе. Работа непыльная, место нагретое – но о том ли он грезил? И о том не мечтал, чтобы быть запевалой роты, батальона, участвовать в армейских смотрах самодеятельности, получая призы и грамоты.

Очень скоро Сережа понял – писарь строевой части может – если очень захочет, – многое. Особенно если он с головой.

Об оперной карьере он уже не мечтал. Вернее, перестал мечтать, когда сорвал свой голос во время строевого смотра на морозе, запевая бравурную строевую для приезжего генерала, который при этом прослезился – не то от чувств, не то от холода.

От Сергея Горюнова теперь многое зависело в карьере и прочих жизненных успехах офицеров полка, касалось ли это их продвижения по службе, командировок в столицу или поступления в академию. Да взять хотя бы продвижение очереди на машину или распределение поступивших в часть телевизоров, холодильников, которых всем не хватало…

Вопрос был в том, как подать соответствующую бумагу. И когда. Когда «батя», иначе командир полка, в хорошем расположении духа либо, напротив, встал не с той ноги. Бумага могла и опоздать. При этом Сережа разводил только руками, глядя честными глазами на недовольного офицера – стараюсь, мол, но совсем зашился с исходящими и входящими. Просто не успеваю…

• Предыдущая
• 8/22
• Следующая