Аттила - Дан Феликс - Страница 8

• Предыдущая
• 8/27
• Следующая

– Узнаешь вечером.

И он узнал. Едва достиг поезд определенной заранее стоянки, где лошади могли вдоволь напиться воды и наесться свежей травы, как уже от замеченной на западе конницы к Эдико прискакали передовые всадники.

Сначала быстрые гунны, потом знатные римляне, а за ними следовали также тяжело груженные повозки, хотя в меньшем числе.

Максимин и Приск медленно подъехали к прибывшим.

– Ком Ромул! – вскричал Максимин, соскакивая с коня.

– Друг Примут! – удивился Приск, следуя примеру сенатора. Новоприбывшие в свою очередь спешились, и все четверо пожали друг другу руки.

– Я полагал, ты в Равенне, Ромул, – сказал Максимин.

– А я думал, ты у себя в Виринуме, Примут, – сказал Приск. – Какое дело может привлечь сюда норикумского префекта?

– Я же воображал вас обоих в Византии, – отвечал Ком Ромул.

– И мы встречаемся в гуннской степи! – вздохнул префект Норикума.

– Наша встреча… – промолвил Приск.

– Возбуждает одну лишь грусть, – закончил префект. – Я догадываюсь, что наше назначение одинаково…

– Вы посланы к Аттиле императором Феодосием? – спросил Примут.

– Да, просить мира! – отвечал Максимин.

– А нас отправил император Валентиниан с согласием на все требования варвара, с данью, которую он назначил, и с просьбой о мире, какой бы ценой он ни был куплен, даже не щадя нашей чести! – с негодованием вскричал Примут.

– Но у меня есть еще особое тайное поручение! – громко сказал Максимин.

– И у меня также, – ответил Ромул.

– Если ни золото, и никакое смирение не помогут мне уговорить царя гуннов вложить в ножны свой страшный меч, я должен выставить ему на вид, что…

– Что западную Римскую империю легче покорить и ограбить, чем Византию, не так ли? – прервал его Ком.

– В этом и заключается наше тайное и важнейшее поручение, – подтвердил Приск.

– Так не трудитесь попусту, – в сильном гневе вскричал префект, – потому что мы обязаны доказать Аттиле, что Византия несравненно слабее и в то же время гораздо богаче Равенны!

– О позор, о унижение! – сокрушались послы.

Разговаривая, они достигли повозок византийцев, выражая глубокую горечь на своих лицах и в движениях.

Стоя в тени одной из огромных повозок, им вслед смотрел высокий воин в шлеме.

– Вас давит ваш позор, римляне? – прошептал он по-готски. – Вы заслужили его уже давно. Погодите! Вас ожидает еще нечто лучшее.

Спустя два часа четыре римлянина сидели уже в привезенной с собою походной палатке, устроенной довольно уютно и удобно. Собеседники лежали на мягких подушках, передавая друг другу кувшины с вином и с водою и четыре кубка. Эдико лично осведомился, есть ли у них все необходимое, и затем вежливо простился с ними. Вигилий лежал в другой палатке, страдая болями в боку, и эта болезнь, равно как и сознание нерасположения к нему его спутников, заставляли его пребывать в уединении, довольствуясь лишь заботами его сына. Послы западной империи рассказывали о своем путешествии.

– Путь наш лежал, – говорил префект, – почти все время в римских пределах, и только незадолго до этой остановки мы вошли в страну гуннов. Но только мы миновали границу, как на нас напала большая толпа гуннов, которые, угрожая оружием, приказали нам остановиться. Предводитель их подъехал к нам с обнаженным мечом. «Аттила гневается, – закричал он по-латыни, – он говорит устами своего раба, он не хочет видеть послов Валентиниана, но вы должны выдать привезенные вами дары и сокровища. Давайте сюда все, или я изрублю вас на месте!» Мы не испугались, но отвечали, что Аттила получит все только из наших рук, а если гуннам угодно ограбить нас, пусть грабят. «Хорошо сказано, римляне, – отвечал варвар, опуская свой меч, – вы с честью выдержали испытание, я передам это повелителю». И он быстро ускакал на запад. Тотчас после этого встретили мы тех гуннов, которые высланы были к нам навстречу, чтобы провести нас к Аттиле. Вот и все, что мы можем рассказать о себе. Теперь расскажите ваши приключения, вы ведь уже долго странствуете по царству гуннов.

– У нас было больше разнообразия, – отвечал Приск, наливая кубок и передавая его префекту, – мы целых двадцать дней тащились до Сар дики, так тяжко были нагружены наши десять повозок золотом и более тяжеловесным позором. В Сардике, наполовину сожженной гуннами, пригласили мы Эдико и других наших спутников на ужин. Тут произошла ссора. Вигилий, хвативший вина сверх меры, начал восхвалять Феодосия, называя его Богом, а Аттилу – простым человеком. Гунны до того взбесились, за исключением все время молчавшего Эдико, что Максимину пришлось усмирять и ублажать их подарками. Бог Феодосии обошелся тебе дороже, чем он сам стоит, о Максимин! Потом мы прибыли в Наис, или лучше сказать, на то место, где прежде стоял Наис, который гунны сравняли с землей. В развалинах базилик нашли мы раненых, больных и умирающих, между которыми мы разделили все наши запасы. Отправившись дальше, мы скоро вынуждены были свернуть с большой дороги, где невозможно было дышать от запаха разлагавшихся трупов. Все эти люди погибли или в битвах с гуннами, или в бегстве от них. Достигнув обходными путями Дуная, мы переправлены были на больших плотах. Плотов этих было такое множество, что это поразило нас, и на

наш вопрос, зачем они, нам отвечали, что Аттила предполагает устроить здесь большую охоту.

– Догадываюсь! – вскричал префект. – Его дичью будем мы, римляне!

– Проехав по левому берегу Дуная около семидесяти стадий, мы уже расположились было на ночную стоянку на сухой возвышенности, окруженной внизу болотом, как вдруг прискакали гуннские всадники (Эдико уехал на целый день по неизвестному нам делу), и с бранью заставили нас перебраться вниз, крича, что сам Аттила останавливался здесь, правда, уже несколько ночей тому назад, но все-таки нам неприлично попирать ногами то место, на котором покоилась голова властителя мира. И несмотря на все наши возражения, мы вынуждены были уступить и ночевали на болоте. Однако Аттила прислал нам на ужин свежей рыбы и несколько голов скота.

Мы переправились еще через две реки, – продолжал свой рассказ Приск, – причем необходимые плоты везлись на повозках. По повелению наших проводников-гуннов жители деревень и поселений должны были приносить нам съестные припасы, не отличавшиеся, правда, особенным обилием и хорошим качеством. На следующую ночь нам пришлось плохо. После утомительного перехода мы остановились на берегу озера, но едва успели разбить палатки, как налетевшая буря с громом, молнией и проливным дождем разметала весь наш лагерь, и ветром множество вещей было унесено в воду. Мы метались, как безумные, по скользкому берегу в кромешной темноте, рискуя свалиться в бушующее озеро. На наш крик сбежались рыбаки из прибрежных хижин и при свете факелов помогли нам собрать наши вещи и перенести их в свои жалкие глиняные лачужки. Но днем мы нашли лучшее пристанище в деревне, принадлежащей вдове умершего брата и соправителя Аттилы. Хотя мы не видали ее, так как Аттила навсегда запретил ей говорить с мужчинами, но она пригласила нас в один из ее домов, прислала обильную пищу и по обычаю гуннского гостеприимства прекрасных рабынь. Мы охотно воспользовались провизией, но отклонили живые подарки с благодарностью и, в свою очередь, послали вдовствующей принцессе три серебряные чаши, красные шерстяные одеяла, индийского перца, фиников, византийского печения и другие лакомства, призвали на нее благословение неба, а затем двинулись дальше. Скоро мы должны были свернуть с большой дороги и идти по грязной окольной тропе, уступая хороший путь послам одного из покоренных гуннами народов, кажется, гепидов. На наши возражения гунны пожимали плечами и повторяли: «Сворачивайте, сворачивайте! Покорится ваш император, так и его послам будут оказывать честь!» Это было семь дней тому назад, и с тех пор не произошло ничего примечательного.

• Предыдущая
• 8/27
• Следующая