Уездный город С*** (СИ) - Кузнецова Дарья Андреевна - Страница 73

Предупреждению Меджаджев наконец-то внял, поэтому дальше разговор пошёл хоть и в напряжённой обстановке, но уже не на повышенных тонах. С алиби у него оказалось плохо: во время убийств вещевик находился дома. В момент первого и второго — с Горбач, которая уже ничего не могла подтвердить, а во время третьего — и вовсе один.

— Как же так получилось? Вы ведь встречались с ней в этот день, около пяти вечера.

— Хорошо ищете, но не там, — проворчал Руслан. — Хотя… я тоже отчасти виноват в случившемся…

— Поясните.

— Не надо было её отпускать, — вздохнул Меджаджев. — Мы… немного поспорили. Я давно убеждал Кулю прекратить это всё и расстаться с мужем, она сомневалась и откладывала. А тогда я заявил, что коль боится говорить — то приеду и заберу её, и с Горбачом объяснюсь. Куля сказала, что ей нужно подумать, отказалась, чтобы я её провожал, и ушла. Обещала дать ответ через пару дней. Это было около семи, она взяла извозчика, и я посчитал, что этого достаточно, не стал провожать.

— Не припомните, как выглядел извозчик? Где вы расстались? — спросил Титов, не заостряя внимания на чрезвычайной неубедительности ответов собеседника. Кроме возможности совершения преступлений, предъявить Меджаджеву было нечего, поэтому Натан давить не спешил: этот тип явно не из тех, кого можно взять на испуг.

— Извозчик как извозчик. Простой мужик, двуколка потёртая, лошадь обыкновенная, гнедая. Какой Куля адрес назвала — я не слыхал, но, видать, не домой поехала…

Поручик задокументировал всё сказанное, точное место, где девушка села в экипаж, описание её одежды. Потом Титов расспросил вещевика о работе, и на вопросы тот отвечал крайне неохотно, односложно, совсем не с таким пылом, как Горбач. Спросил Натан и о вере, не понимая, как Меджаджев намерен был решать этот вопрос в браке с Горбач, однако вещевик оказался не мусульманином, как ожидал следователь, а вовсе даже атеистом, хотя ради любимой готов был и креститься. Причём к этому вопросу он, на удивление, отнёсся проще всего.

Аккуратно расспросив о родных и причинах, по которым Меджаджев до сих пор холост, выяснил, что из родственников осталась только сестра, у которой давно своя семья. Жена была, но умерла родами пятнадцать лет назад, и ребёнка тоже спасти не удалось. После этого открытия Титову стало совсем уж стыдно за свою недавнюю резкость, однако возвращаться к этому вопросу и заострять извинениями внимание он не стал.

К тому моменту, когда на пороге появился хозяин неуютного кабинета, Титов успел расспросить вещевика решительно обо всём, что хотел узнать, и ещё кое о чём, что ему было совершенно без надобности. Поручик уже начал предчувствовать неприятное неловкое молчание, когда дверь всё же отворилась, пропуская внутрь Русакова в компании Хрищева.

— Не помешаем? — осведомился Роман Анатольевич.

— Нет, вы вовремя, мы как раз закончили, — кивнул поручик, наблюдая за тем, как свидетели довольно тепло здороваются. — Вы знакомы?

— Да, конечно, — отозвался бесхитростный шофёр. — Я Руслана порой вожу, да и вообще мы недавно едва не породнились.

— Это как? — насторожился Натан.

— Так Ρуслан чуть на Лене не женился.

— Сестре вашей супруги?! — уточнил поручик.

— Ну да… А что?

— Я могу идти? — недовольно привлёк к себе внимание Меджаджев.

— Боюсь, теперь нет, — нахмурился Титов. — Сядьте.

— Да какого…

— Сидеть! — рявкнул поручик, и вещевик осёкся.

Хрищев вздрогнул и поспешил занять последний оставшийся гостевой стул, а Русаков, слегка усмехнувшись уголками губ, прошёл к своему месту.

— Вы были знакомы с Εленой Дёминой?

— Что значит «был»? — напрягся тот, а Титов подвинул к нему ближе фотокарточку второй жертвы. — Что… это Лена?! — проговорил вещевик изумлённо.

— Какие отношения вас связывали, когда и почему вы разошлись?

Меджаджев, похоже, наконец-то понял, в насколько неприглядном положении оказался и в сколь плохую историю попал, и заговорил уже иначе. Впрочем, до заискивания не опустился, чем вызывал уважение. Был собран, краток и точен. Пару раз порывался вспылить, но Титову не приходилось его окорачивать — вещевик сам брал себя в руки и смирял норов.

Про то, что он едва не женился на Дёминой, её зять, со слов Меджаджева, преувеличил. То есть Руслана действительно заинтересовала эта девушка, и он даже начал ухаживать, но они оба быстро поняли, что характерами не сходятся совершенно: это был как раз тот случай, когда «нашла коса на камень». Резкий, порывистый, шумный Меджаджев готов был беречь и защищать свою женщину от всего на свете, вот только бойкую и решительную Елену совсем не прельщала роль тщательно опекаемой жены и матери. Обсудили это, поняли, что ничего не сладится, и разошлись вполне мирно еще до Рождества.

Собственное знакомство с Наваловой он отрицал, уверяя, что до отношений с Акулиной посещал совершенно иное заведение, и доказать обратное Натан пока не мог. И про взорванный заброшенный дом, куда проститутка часто наведывалась, ничего как будто не знал.

Что до Хрищева, заподозрить его в участии оказалось весьма сложно. Как минимум потому, что на первое убийство алиби ему создавал присутствовавший здесь Русаков, которого шофёр как раз тогда возил в Б*** уезд, а во время третьего он вообще находился в соседней губернии. Конечно, он имел возможность поучаствовать в убийстве своей родственницы, потому что в тогдашний вечер колесил по городу и окрестностям, по большей части в одиночестве, и легко мог выкроить час, но всерьёз эту версию Титов не рассматривал и вскоре отпустил Хрищева с миром.

А вот до расставания с Меджаджевым было пока ещё далеко. Настойчивую просьбу осмотреться в его доме вещевик воспринял в штыки, однако дураком он не был и препятствий обыску чинить не стал. Понимал, что в противном случае его просто перестанут спрашивать.

Руслан Яхъяевич оказался почти соседом Титову, жил всё на той же Полевой, только в другом её конце, у самой реки — сюда его семья перебралась с Новособорной. Дом был хороший, крепкий, на каменном фундаменте, в два этажа. Просторный двор ограждался невысоким ладным забором, в одном месте у дороги носившим следы починки — некрашеные доски вызывающе ярко желтели на солнце.

— Один болван въехал, в поворот не вписался, — ворчливо пояснил хозяин, заметив задумчивый взгляд Титова, и открыл калитку.

— Давно?

— Двенадцатого числа, — отозвался Меджаджев и кивнул на верстак у забора, под которым желтела стружка и лежала приличная стопка досок, не пошедших в дело. — С тех пор вот потихоньку латаю, как время и погода позволяют.

Чтобы попасть в дом, пришлось подождать: у вещевика имелась охрана от посторонних, почти как на заводе, только, конечно, слабее и проще, и потребовалось с минуту, чтобы она пропустила чужих.

Обстановку явно подбирали с большим тщанием, хотя и в непривычном ключе: похоже, занимался этим еще отец Меджаджева, опиравшийся на традиции и обычаи своей родины. Много ковров, узорчатая мебель, кое-где даже мозаика. Но на всём здесь лежала печать запустения, единственному холостяку дом явно был велик. Хотя пыли не наблюдалось даже в закрытых комнатах, где мебель стояла, накрытая чехлами, а ковры были свёрнуты: за порядком следили даже здесь. Разве что на чердак в последний раз заглядывали явно очень давно, там пыли уже хватало, поэтому Титов даже осматриваться не стал, только заглянул и отметил отсутствие на ровном сизом ковре каких-либо следов.

Обжитыми выглядели лишь несколько комнат на первом этаже — спальня, небольшая гостиная да кухня. Ничего интересного или компрометирующего не встретилось, разве что в кухне обнаружился люк в подпол, запертый на навесной замок. Хозяин насилу вспомнил, где хранится ключ, так что Натан подозревал, что открыть будет трудно. Однако ключ провернулся без усилия, словно замок недавно смазали.

Снизу дохнуло холодным запахом сырости, плесени и… хвои?

— У вас есть фонарь? — спросил Титов.

— Сейчас найду, — пожал плечами Меджаджев.