Протяни руку - и возьми (СИ) - Бэйн Екатерина - Страница 3

— Что ты хочешь этим сказать? — Гвен приподняла брови, — я должна сшить себе платье для церемонии злосчастного недоразумения?

— Нет, — мистер Фербенкс никогда не требовал от дочери невозможного.

В частности, он превосходно знал, что она и пуговицу пришить не в состоянии.

— Вообще-то, платье уже готово. Точнее, оно уже куплено.

— О-о, папочка, значит, на платье ты все-таки нашел деньги? А как же проценты?

— Деньги дал мистер Лестрейдж, — вздохнул тот печально, понимая, что сейчас начнется.

Но Гвен ограничилась тем, что хмыкнула:

— О-о, вы все предусмотрели! А как же размер?

— Я отлично знаю твои размеры.

— Все это так отвратительно, что очень хочется тут же бежать искать работу, — заявила Гвен, — горничной, кухарки, дворника, наконец.

— Милая, ты ведь совершенно не умеешь готовить.

— Ну и что, — девушка тряхнула волосами, — как мне это надоело!

— Кстати, нужно разобрать фамильные драгоценности, чтобы подыскать подходящие к свадеб… то есть к платью для злосчастного недоразумения.

— Что ты подразумеваешь под словом "разобрать"? — отозвалась Гвен, — что там разбирать? Или ты уже запутался в одном-единственном кулоне и паре серег?

— Не преувеличивай, Гвен. Их гораздо больше. Но конечно не столь много, как хотелось бы.

— Да, тогда тебе нашлось бы, что заложить, — съехидничала ласковая дочурка, — хотелось бы надеяться, что там остались вещи, на которые судебный пристав еще не наложил свою карающую длань.

Мистер Фербенкс бессильно махнул рукой, не пытаясь возражать. Он часто думал, где допустил ошибку в воспитании дочери и знал, что никогда не занимался им как таковым. Так что, жаловаться нужно было только на себя самого. Ей изначально было дано слишком много воли, а это всегда вредно. В противном случае, Гвен научилась бы по крайней мере держать язык за зубами.

— Скажи Эмми, чтоб она начала собирать твои вещи, — сказал он совершенно другое.

— Папочка, злосчастное недоразумение случится лишь спустя неделю. Не думаешь же ты, что Эмми будет укладывать вещи так долго?

— Хорошо, — вздохнул мистер Фербенкс напоследок, понимая, что разговор закончен, — поступай, как знаешь.

Всю неделю Гвен с тоской размышляла, что за чудесная жизнь ее ожидает после замужества. С муженьком, о котором ходят самые неприятные слухи. К примеру, поговаривали о том, что он частенько устраивает у себя в поместье вечеринки, на которых присутствуют женщины не самого приличного поведения. В таких случаях Гвен всегда делала вид, что ничего не слышит или чем-то сильно отвлечена. Но на самом деле, конечно, не пропускала ни одного слова. Жизнь в деревне была однообразна и скучна, и даже такие новости были развлечением, хотя жизнь веселого соседа Гвен не интересовала.

И что же теперь выходит? Что этот развеселый джентльмен теперь станет ее мужем? Можно ли представить себе нечто более худшее? Теперь судачить будут и о ней. Пусть это будут совсем другие новости, но в них будет звучать ее имя. К примеру, так: "Ах, бедняжка мисс Фербенкс! Надо же такому случиться! В каком же они были бедственном положении, что отец согласился на этот брак?" Хотя нет, все будет куда проще. Скажут, что мисс Фербенкс с ее длинным язычком это заслужила.

День свадьбы или, как настаивала Гвен, злосчастного недоразумения был самым неприятным для девушки. Для начала, все кругом беспрестанно нахваливали ее замечательный туалет и очаровательную внешность. Это чрезвычайно сердило Гвен и она была довольно взвинчена, когда спустилась по лестнице, где ее и встретил отец.

— Боже мой, дорогая! — воскликнул он, — ты восхитительно выглядишь! В этом платье ты особенно похожа на свою бабушку, а она была замечательной красавицей.

— Мои поздравления бабушке, — буркнула Гвен, — мою внешность оставь в покое, папочка. Лучше вспомни, какое теперь меня ожидает восхитительное будущее. Замужем за алкоголиком, развратником, дебоширом и транжирой — это же просто мечта!

— Гвенни, Джек вовсе не таков, — попытался возразить мистер Фербенкс, — ты, как обычно, все преувеличиваешь. Если и были какие-нибудь единичные случаи, то это не значит, что они происходят постоянно.

— Пьяный дебош раз в неделю — единичный случай? Или ты имеешь в виду, что он случился единожды за целую неделю? Тогда конечно, он просто образец для подражания. Представляю, что было бы с нашими соседями, если б он устраивал это чаще.

Отец сокрушенно покачал головой, но спорить не стал. Гвен всегда преподносила факты таким образом, что звучали они просто ужасно, но придраться ни к чему было нельзя. Ведь, если честно, она была права, не так ли?

Так что, мистер Фербенкс просто взял дочь под руку и повел во двор, где стоял приготовленный экипаж. Это была огромная старая карета, в которой без сомнения разъезжала еще прабабка Гвен. Во время езды она отвратительно скрипела и качалась, превращая поездку в мучение.

По пути мистер Фербенкс пытался завести разговор на тему будущей счастливой жизни Гвен, проговорив с нарочитой бодростью: "А вот у Джека замечательный фаэтон!" Но дочь так взглянула на него, что он осекся.

Двери церкви были открыты, но когда Фербенксы вошли вовнутрь, то увидели, что она была почти пуста, если не считать пастора, его помощника, которые были облечены в парадные одеяния и семейной пары Уиллфридов, ближайших соседей и друзей семейства Фербенксов. Они обменялись приветствиями, причем миссис Уиллфрид смотрела на Гвен с искренним сочувствием, что еще больше разозлило ее. Вот, ее уже начинают жалеть!

— Мистер Фербенкс, мисс Фербенкс, — с улыбкой поприветствовал их пастор, — проходите. Придется немного подождать, господа. Мистера Лестрейджа пока нет.

— Который час, папочка? — осведомилась Гвен елейным голоском, садясь на скамью.

Достав часы, мистер Фербенкс сообщил ей, что уже почти два.

— Почти — это сколько?

— Без двух минут, дорогая.

— Ясно, — коротко отозвалась она, отчего у отца возникла безумная надежда, что этим она и ограничится.

Ничуть не бывало.

— Мистер Лестрейдж столь пунктуален? Он явится минута в минуту? Это приятно.

Мистер Уиллфрид хмыкнул и выразительно покосился на жену. Та кротко вздохнула. Будучи соседями и близкими друзьями, они были осведомлены о некоторых качествах мисс Фербенкс. Но так как о качествах ее будущего мужа они были столь же осведомлены, ее выходка не показалась им чрезмерной. Напротив, они считали, что девушка превосходно держит себя в руках.

Впрочем, до двух часов Гвен вела себя почти образцово. Она сидела на скамье и разглядывала убранство церкви, хотя видела его уже сотни раз. Периодически она наклонялась к отцу, чтобы узнать у него, который час. Услышав, что уже два, она спросила:

— Папочка, ты ничего не перепутал? Это злосчастное недоразумение состоится сегодня? Или в какой-нибудь другой день?

— Сегодня, Гвенни, не беспокойся.

— О, я не беспокоюсь. Я вовсе не тороплюсь. Я могу подождать еще лет десять. Просто мне хотелось бы знать, ты в этом точно уверен?

— Да, я уверен в этом, Гвенни. Я это знаю совершенно точно, ведь я сам назначил день сва… то есть, этого события.

— Должно быть, ты позабыл сообщить об этом нашему восхитительному жениху, папочка, — съязвила она.

— Дорогая, Джек отлично знает день и час.

— Остается только восхититься его памятью, — продолжала Гвен, — кажется, он запустил развитие склероза.

— Не сердись, Гвенни, Джек просто задерживается.

— Я заметила. Меня просто поражает, что я должна дожидаться этого идиотского представления, будто бы мне оно больше всех надо.

— Тише, дорогая, — мистер Фербенкс бросил беспокойный взгляд на соседей, но они были заняты своей беседой.

Гвен замолчала, сдвинув брови. Ею все больше овладевало раздражение и справедливая злость на мистера Лестрейджа, который заставлял их его дожидаться. Она давно бы ушла, будь ее воля. Но пока ее останавливали правила приличия и присутствие третьих лиц.