Нуониэль. Книга 1 (СИ) - Мутовкин Алексей - Страница 25

Таинственный посетитель подошёл к столу и поднёс лучину к толстой свече из пчелиного воска. Над ней с шипением появился мерный огонёк.

— Это правда, — низким и очень глубоким голосом сказал незнакомец, — дербенские — они такие. Я не отношусь к их числу.

На столе стояло ещё несколько свечей, и незнакомец зажигал их одну за другой. Тёмная горница постепенно наполнялась светом, открывая и лицо таинственного гостя — верзилы с длинными чёрными волосами, свободно ниспадающими на широкие плечи, густыми бровями, маленькой острой бородкой и седеющими усами. Облачён он был в короткую серого цвета тунику, подпоясанную узорчатой шёлковой лентой. Таких изысканных лент крестьянам Дербен никогда не достать, однако то, что гость этот особый, Ломпатри понял не по этому. На груди большого человека красовался внушительных размеров амулет атарийского рыцаря. Как только Ломпатри увидел игру пламени свечей на золоте рыцарского медальона, он сразу же сделал шаг вперёд.

— Моё имя Ломпатри Сельвадо, — громко произнёс он. — Я подданный атарийского короля Хорада и владыка провинции Айну.

Незнакомца в этот момент как молнией ударило. Он так и застыл над столом со свечами, держа в руках лучину. А лучина продолжала гореть, и её пламя уже коснулось его пальцев. Незваный гость дёрнул рукою и обронил лучину на пол. Он затушил её дорогим кожаным сапогом с латунной обивкой по краю подошвы.

— Эка судьба, — усмехнулся незнакомец, — Ломпатри! Значит, не обманули меня глаза: увидал вас на коне этим вечером. Не обманули меня и уши, когда я услышал глас вашего слуги. Меня так и передёрнуло в тот миг. Сами Ломпатри из Айну прибыли туда, где их благородие меньше всего ожидали увидеть. Судьба — это воистину наизагадочнейшая вещь. Признаюсь, я плохо разглядел вас сегодня вечером, и надежда на то, что это вовсе не вы, не покидала меня до этого момента. Именно вы — причина, по которой меня отправили в путь. И с самого начала своего путешествия, меня мучил вопрос — искать вас или же избегать.

Ломпатри сделал несколько шагов вперёд. Воська продолжал стоять возле двери. Нуониэль, как ни в чём ни бывало, прошёл в горницу, снял свой плащ и сел за стол рядом с незнакомцем. Тот спокойно посмотрел на него, не выказав ни удивления, ни возмущение, ни страха.

— Даже при тусклом свете ваше лицо кажется мне знакомым, — сказал Ломпатри. — Но где именно мы встречались, я сказать не могу. Вы не назвали своего имени, когда я открыл вам своё. Полагаю, это значит, что ваши намерения на мой счёт выходят за рамки разговоров, и нам в ближайшее время придётся скрестить мечи. Если мои догадки верны, то я попросил бы вас поторопиться: не люблю умирать после полуночи.

— Я рыцарь Вандегриф Акирский, вассал господина Мастелида, благородного рыцаря и вашего извечного соперника.

Ломпатри вздохнул и провёл рукою себе по затылку.

— Воська! — буркнул он слуге, — пойди отыщи Закича и спроси, сколько ещё до полуночи.

Воська как ошпаренный, выпрыгнул из дома звездочёта, а Ломпатри медленно подошёл к столу и сел напротив Вандегрифа. Стол перед ними горел маленькими белыми огоньками, отражавшимися в больших глазах нуониэля, который с любопытством наблюдал за движением пламени, а за разговором двух рыцарей совсем не следил. Так же на столе лежал украшенный медными обручами рог. Вандегриф держался за него, как человек держится за рукоять меча в ожидании нападения.

— Этот нелюдь обязательно должен здесь сидеть? — спросил Вандегриф.

— Презираете нелюдей? — спросил Ломпатри.

— А у меня должны быть причины их уважать?

— Дело ваше. Однако, вас, господин Вандегриф, послал рыцарь Мастелид? — спросил Ломпатри. — Неужели он снова желает сойтись со мною на турнире? Если мне не изменяет память, последние три раза, что мы скрещивали пики, господин Мастелид глотал песок. Хотя, я не припомню и одной победы благородного господина Мастелида на турнирах.

— Возможно, слава моего нанимателя не шагает впереди него, — ответил Вандегриф, — но он всё ещё остаётся моим сюзереном. Я не хотел бы доказывать вам благородство его имени в поединке.

— Стоит ли так беспокоиться, господин Вандегриф, — уже с улыбкой сказал Ломпатри. — С нами, за этим скромным столом, находится не менее благородный, чем мы с вами челов… Прошу прощения. Не менее благородное, чем мы с вами существо. Это господин нуониэль, мой спутник, и тот кому я обязан жизнью. Из-за ранения он не может принять участие в нашей беседе, но со слухом у него всё в порядке. И если вы позволите, мы спросим у него, смел ли я сейчас в своих речах порочить имя вашего сюзерена Мастелида.

— Я рад, что вы не питаете ненависти к нелюдям. Однако я вижу куда больше благородства и достоинства в конях, нежели в тех, с позволения сказать, существах, которые живут за пределами Троецарствия, — ответил Вандегриф, поглаживая свой рог с медными оковками.

Дверь чуть с петель не слетела, когда Воська и Закич вломились в горницу. Воська тяжело дышал и глядел на всех выпученными от страха глазами. Закич тоже кипел от возбуждения, но старался не показывать этого. Он подошёл к лоханке с водою, зачерпнул оттуда деревянным ковшом и сделал несколько глотков.

— Тучи нынче, — сказал он. — Звёзд не видать — точно не скажу. А так где-то менее часу осталось до полуночи.

На дворе послышалась возня. За тусклым рыбьим паюсом на окнах показались лица крестьян. Закич сел возле печи и сделал ещё несколько глотков.

— Ты что их приволок? — спросил Ломпатри, кивая на любопытных, виднеющихся за окнами.

— Сами пришли, — невозмутимо ответил Закич. — Хотят видеть, как рыцарь драться будет.

— В таком случае, — сказал Ломпатри, — нам стоит начать незамедлительно.

— Не гоните коней, господин Ломпатри, — остановил его Вандегриф. — Если бы я хотел вас убить, я бы нашёл вас гораздо быстрее и сразился бы с вами в честном бою, ещё месяцев, эдак, семь назад. Только вот в путь меня послал не сам Мастелид, а король Хорад.

— Разве это меняет дело?

Вандегриф не ответил. Он взялся за голову и погрузился в долгое раздумье. Затем он поднялся и прошёлся несколько раз до двери и обратно. Потом рыцарь подошёл к лоханке, зачерпнул оттуда воды и окатил себе лицо и затылок.

— Много бессонных ночей я думал о своей участи, — сказал Вандегриф, глядя в тёмную воду, которую тревожили капли, падающие с его мокрой бороды. — Не открою секрета, если скажу, что помыслы Мастелида вряд ли могли бы зародиться в бескорыстной и праведной голове какого-нибудь жреца. Плодородные земли провинции Айну — предел его мечтаний. Ради Айну он прибегал к способам, которые многие рыцари сочли бы подлыми.

— Да что уж там! — воскликнул вдруг Закич. — Оклеветать Ломпатри перед королём и самому собирать его фамильный виноград! Конечно, Ломпатри тот ещё плод земли атарийской, но если у каждого так вот дом отбирать, то многие рыцари тоже пойдут по миру.

Вандегриф грозно посмотрел на Закича. Тот почувствовал неладное. Вандегриф быстрым шагом направился к своей сумке, лежавшей на одной из лавок, и стал в ней копаться. Что думал Закич в эти мгновения, представить не сложно: скорее всего, он ожидал появления в руках рыцаря верёвки для удушения или мизерикорда — острого клинка, готового пробить его неблагородное брюхо. Но Вандегриф вытащил из сумки латунный футляр для свитков и положил его на стол.

— Мой вассал Мастелид приказал мне убить вас, господин Ломпатри, — сказал он. — А в этом свитке указ нашего короля Хорада, который я обязан передать вам.

Ломпатри протянул руку к свитку, но Вандегриф остановил его, попросившись зачитать указ вслух. Ломпатри находился в изрядном смятении. Гадать о содержании указа он даже не пытался. Подумав, он решил, что от прочтения наказа Хорада во всеуслышание хуже ситуация стать никак не могла.

Вандегриф повернул замок на латунном футляре и развернул свиток.

— Писано от третьего дня вьюговея, лета семьсот четвёртого, — начал Вандегриф, — во стольном граде Анароне, именем короля и законного правителя Атарии, его величества Хорада Атари, сына Зигуда Атари. Повелеваем сим указом всем вассалам нашим и их вассалам, а также прочим подданным земли атарийской и всей черни исполнять волю нашу о нижеследующем. Памятуя о распре нашей с рыцарем Ломпатри Сельвадо, сыном Лера Сельвадо владыкой провинции Айну, после коей, Ломпатри лишён был титула и земель, сообщаю о нашей воле вернуть господину Ломпатри его титулы, награды и земли и считать их его собственными в той же степени, в коей они ему причитались до недоразумения, произошедшего семнадцатого дня ветрозима лета семьсот третьего в стольном граде Анароне на приёме в честь жреческого празднества по случаю Чернодня. И дабы впредь и отныне именовали вся господина Ломпатри рыцарем благородным и верным нам и дань по провинции Айну сносили в его руки чрез указчика али непосредственно. Велим сий указ наш сказывать всяким людям в границах атарийский и за пределами их вслух, и кликать его по многие дни, дабы людям всех сословий ведом был. Смевшим прилагать к рыцарю Ломпатри иной чин и глаголать об нём как о безземельном, волею нашей велим сеч прутьями или наказывать в соответствии с титулом и положением. Следовать вечно, либо по смене воли короля Атарии Хорада или же их наследников.