И корабли штурмовали Берлин - Григорьев Виссарион Виссарионович - Страница 43

Окружить лунинецкую группировку противника нашим войскам тоже не удалось, но удержать город враг оказался не в состоянии. 9 июля Лунинец был освобожден частями 61-й армии. Флотилия содействовала взятию города срочной переброской на подступы к нему одного полка 397-й стрелковой дивизии.

Вообще же к ликвидации этого узла вражеской обороны, прикрывавшего пинско-брестское и барановичское направления, имели отношения действия флотилии на всем пройденном участке Припяти. И в приказе Верховного Главнокомандующего, посвященном освобождению Лунинца, вновь были отмечены днепровцы. 2-я бригада речных кораблей удостоилась почетного наименования «Лунинецкая».

Все эти дни, чем бы ни приходилось заниматься, не оставляли мысли о Пинске.

Еще с момента выезда о Березины карта района Пинска постоянно была у меня под рукой. Впрочем, надобность заглядывать в нее возникала уже редко: в памяти успело прочно впечататься своеобразное расположение старинного города, стоящего между трех рек — Пины, Припяти и Ясельды — и непроходимых болот. Отчетливо представлять это помогали впечатления, оставшиеся от недельного пребывания тут четыре года назад.

Некогда Наполеон сказал, что военному человеку полезно присматриваться ко всякому незнакомому городу: не исключено, что когда-нибудь придется его брать. При знакомстве с Пинском в июне 1940 года мне не приходило в голову что-либо подобное. Но теперь оказалось полезным то, что я обследовал тогда довольно обширный Пинский порт, походил на катере и по Припяти, и по Пине. На Ясельду, правда, времени не хватило.

Характер местности позволял сухопутным войскам наступать на Пинск только с востока и северо-востока, вдоль шоссе и железной дороги, — на остальных направлениях путь преграждали болота. По воде же можно было подойти к нему с юга, иначе говоря — с тыла, что могло существенно облегчить овладение городом.

Стало уже обычным, что мы, не ожидая указаний штаба армии или фронта, сами готовили предложения о том, как использовать силы флотилии в предстоящих операциях. Разработкой таких предложений по Пинску наш штаб занимался с первых дней наступления на Припяти. Колчин с энтузиазмом воспринял идею высадки десанта непосредственно в городе. За пару ночей — днем надо было заниматься текущими делами — мы вместе обдумали и проверили расчетами зародившийся план.

Пополнявшаяся все это время флотилия должна была выйти на подступы к Пинску, имея в двух бригадах более 90 вымпелов (в том числе 21 бронекатер). Но в нашем плане отводилась важная роль и боевым единицам, пока еще не подошедшим к фронту, — дивизиону новых плавбатарей. Переход из Киева — около тысячи километров против течения — давался батареям, очень тихоходным и не рассчитанным на длительные плавания, труднее, чем мы ожидали, и дивизион двигался крайне медленно. А без дальнобойных 100-миллиметровых морских орудий, необходимых для поддержки десанта, высаживаемого в глубине расположения противника, наш план мог оказаться неосуществимым и даже гибельным. «Подоспеют ли плавбатарей?» — это волновало весь штаб.

8 июля, за день до освобождения Лунинца, капитан 2 ранга Колчин отправился к начальнику штаба 61-й армии с надлежаще обоснованным предложением включить в готовившийся приказ на овладение Пинском прорыв наших кораблей за линию фронта для высадки в черте города стрелкового полка с последующей переброской еще одного полка на захваченный плацдарм. Генерал-майор Пулко-Дмитриев отнесся к нашему предложению весьма заинтересованно. Предложение о десанте было принято.

Из полученного в ночь на 11 июля приказа командарма Белова мы узнали, что главный удар — вдоль железной и шоссейной дорог и с обходом Пинска с севера — нанесут дивизии правого фланга армии, в том числе 23-я и 397-я, переправленные через Припять нашими кораблями. А в десант, становившийся неотъемлемой составной частью плана взятия города, назначались два полка 415-й стрелковой дивизии полковника П. И. Мощалкова.

До высадки десанта оставалось меньше суток. На исходе ночи командирам обеих бригад флотилии был вручен боевой приказ, определявший их конкретные задачи. И уже после этого поступила радиограмма командира дивизиона плавбатарей капитана 3 ранга К. В. Максименко, подтверждавшая, что к утру дивизион подойдет к фронту. Что значило это донесение, какой камень свалился с сердца у меня, члена Военного совета и начальника штаба, объяснять не нужно.

Со стоянки «Каманина», замаскированного в устье Ясельды, Припять просматривалась вниз по течению километра на три. Когда с вахты доложили, что батареи показались из-за изгиба реки, мы с Боярченко поспешили на полуглиссере им навстречу. Похожие издали на громоздкие серые утюги, пять батарей медленно шли кильватерной колонной. Низкие борта сливались с темной, не освещенной еще солнцем водой, и казалось, что плывут одни орудия — длинноствольные, как на эсминцах, с широкими броневыми щитами. Как нужны были нам эти пушки, способные бить на двадцать с лишним километров!

Орудийные расчеты стояли в строю на палубах. На мостике головной батареи выделялась крупная фигура командира дивизиона Климентия Васильевича Максименко. Старый днепровец вел свои батареи плесами, памятными ему по лету сорок первого, когда Максименко командовал Припятским отрядом Пинской флотилии.

Плавбатарей включились в бригаду Лялько (десант в Пинске предстояло высаживать ей) и проследовали прямо в район назначенных им огневых позиций. На берегу я познакомил Максименко с обстановкой и ближайшей — уже сегодняшней! — боевой задачей. Комдив представил командиров батарей — капитана И. Ф. Дьяченко, старших лейтенантов А. И. Громова, В. И. Бирюкова, А. И. Тимофеева, младшего лейтенанта В. А. Запорожцева. Служили они на разных флотах, и большинство имело боевой опыт. Трое получили назначение к нам по выписке из госпиталей после ранений.

Среди комендоров оказалось много старослужащих балтийцев и черноморцев. Но из тех орудий, с которыми они прибыли, огня не вел еще никто.

День прошел в подготовке к бою. На коротких митингах в дивизионах и отрядах зачитывалось обращение Военного совета. Мы с Боярченко и начальником политотдела Семиным спланировали свои дела так, чтобы кому-то из нас побывать в каждом подразделении. Личный состав собирался где-нибудь вблизи замаскированных стоянок кораблей. Было солнечно, дул теплый порывистый ветер, катя по массивам высокого камыша шумящие, словно морской прибой, волны. На этом фоне и запомнились строгие, сдержанно-взволнованные лица матросов, горячо и твердо звучавшие слова об общей решимости выполнить свой долг.

В составе бригады Лялько, наносившей по плану удар с Припяти и Пины, были сформированы: отряд высадки, возглавляемый капитаном 3 ранга Песковым, отряд артиллерийской поддержки под началом капитана 3 ранга Максименко (кроме его плавбатарей туда вошли шесть бронекатеров), разведывательный отряд полуглиссеров и специальный отряд дымомаскировки и противоминного обеспечения.

Бригада Митина выдвигалась на огибающую Пинск с севера Ясельду, имея основной задачей содействие наступлению 397-й стрелковой дивизии. Ее командир полковник Н. Ф. Андоньев выразил большое удовлетворение этим — возможности наших кораблей он оценил при недавней переброске дивизии на левый берег Припяти. Из рек, окружающих Пинск, Ясельда — самая мелководная. Но разведка фарватера, проведенная гидрографами, позволяла надеяться, что пройти по ней корабли смогут.

Помню, как-то еще весной начальник штаба фронта генерал-полковник Малинин спросил, как мыслятся наступательные действия на реках, ширина которых не даст развернуть фронтом больше трех-пяти артиллерийских кораблей. Я ответил, что будем вводить корабли в бой перекатами: допустим, начнут атаку четыре бронекатера, отстреляются, а в интервалы между ними пройдут и откроют огонь четыре других. Если понадобится, маневр повторится.

Такой тактический прием мы постоянно имели в виду. Но под Пинском, опоясанным реками, еще выгоднее было двинуть часть кораблей по второму, пусть и не ведущему прямо в город маршруту. Это позволяло эффективнее использовать наши огневые средства. И если десант должен был ослабить сопротивление врага наступающим с востока сухопутным войскам, то удар кораблей с Ясельды, в свою очередь, мог сковать часть неприятельских сил, брошенных против десантников.