Голод Рехи (СИ) - "Сумеречный Эльф" - Страница 5

«Возврата куда?» — подумал Рехи, пожимая плечами. Его все это почти не занимало, вязло на зубах унылым пересказом одного и того же. Улеглась бы только поскорее буря! Ведь ждала новая охота, крови хватало где-то на неделю. Плюнуть бы Темному Властелину в лицо за вечный голод…

— Говорят, если пойти в сторону красных сумерек, то можно выйти к разрушенной цитадели Темного Властелина, — продолжал старик взволнованно, словно прочитал мысли. Лучше бы они сохранили знания предков, как спасаться от ураганов.

— И зачем мне это? — картинно закатывал глаза Рехи.

— Чтобы узнать правду о том, что случилось со всеми нами. Оттуда никто не возвращался, но идет слух, будто там заключены все ответы.

— К ящерам все ответы, старый дурак, если оттуда никто не возвращался, — вышел из себя эльф.

Внезапно, точно вторя вспышке гнева, порыв ветра ударил в стенку шатра, оторвал от земли одно из креплений, пошатнув подпорку. Жилище покосилось, впрочем, его восстанавливали после частых падений без особого труда. Лишь бы укрепленные опоры не переломало. Но теперь как раз они угрожающе скрипели. Рехи попытался выглянуть наружу, но в глаза и нос тут же набился песок с пеплом, вырывая кашель из груди.

Ураган! Неужели он все-таки перешел через скалы?

Рехи попытался позвать кого-то из селян, спросить, что происходит, но голос тонул в лютом гомоне.

«Надо уходить… Надо уходить!» — вдруг понял эльф, возвращаясь в шатер, чтобы предупредить остальных. Хотя он не представлял, куда бежать. Тело само металось без конкретной цели.

Поселение слишком привыкло, что скалы ограждают их от всех напастей, они роковым образом потеряли бдительность. Не существовало запасных планов спасения.

— Говорят, эта буря будет сильнее, чем предыдущие, — неожиданно равнодушно объявил старик, впадая в оцепенение. Отчего-то он улыбался. Ему-то хорошо! Он свое отмучился! А Рехи хотел жить.

— Кто говорит? — вздрогнула Лойэ, уже приторочив к поясу клык. Она тоже готовилась бежать.

— Духи! Духи повсюду! Двенадцатый Проклятый говорит с нами! — заголосил трехсотлетний старец, вскинув руки в экстатическом воодушевлении.

— Замолчи, старый дурак! Не поминай… — исступленно крикнул на него Рехи, но в тот миг страшный порыв налетел на шатер, раздался оглушительный скрип.

— Это из-за тебя! Из-за тебя мы гибнем! Ты вспомнил Проклятого! — истошно закричал Рехи.

Шатер рушился, опоры скрипели, ветер вырывал шкуры. Ураган добрался до деревни, взметнув вихрь пепла и осколков. Песчаная буря погрузила в кромешный хаос целый мир. Был мир — остался хаос… На Рехи разом навалился весь пережитый ужас детства. Песок снова сковывал его по рукам и ногам плотными арканами.

Он потерял из виду Лойэ, кажется, попытался сжать ее руку, но ветер оказался сильнее, пальцы девушки выскользнули. Все исчезли, крики селян доносились слабым писком, собственный вой охрип, ведь горло забил песок. И только отчетливо гудел возглас старика, который встал во весь рост:

— Гибнем?! Мы погибли триста лет назад!

И он безумно смеялся до тех пор, пока буря не поглотила тщедушное тело, но Рехи уже ничего не видел. Удары стихии опрокинули его, словно перебив ноги, он запутался в остатках шкур, едва не напоролся на собственное оружие. Органы чувств не подсказывали, куда ползти. Крупный озноб прошивал тело, скручивал живот. Животный ужас выбивал рассуждения, терялось понимание движений. То ли он бежал, то ли уже лежал сломанным хламом — не понять. Голова лопалась от удушья. Воздух иссяк, ураган выкачал его из сплющенных легких. Воздуха бы!

Вскоре Рехи просто замотался в крупную шкуру, позволив песку вновь накрыть душной волной. Удар чем-то тяжелым по голове, едва не выбивший дух, лишил сознания. Настала кромешная темнота…

И лишь билась задушенная мысль: «Это смерть? Смерть?»

Рехи не хотел умирать, а об остальных он уже не думал.

========== Другой голод ==========

Спекшиеся кровоточащие губы бередил песок, глаза под опухшими веками невыносимо саднило. Рехи не задавался вопросом, жив ли он, не удивлялся этому чудесному спасению. Если еще больно — жив. Единственным осознанным чувством при пробуждении оказался гнев, скрутивший тугой узел под грудиной. Там зажегся костер, черное пламя которого наделяет способностью плеваться ядом. Вместо отравы, правда, задушенным шепотом были произнесены все вспомнившиеся ругательства, даже людские.

От этого как-то стало легче, кулаки уперлись в песок, заставляя тело дернуться слегка вперед. Ноги сковывал резко образовавшийся во время урагана небольшой бархан. Бурю как будто наделили разумом, заставили преследовать вот такими кошмарными совпадениями одного эльфийского выродка. Да-да, выродок, никому не нужный, а теперь оставшийся один в целом мире, один на один с волей стихии. Но Рехи не сдавался и полз вперед, вытягивая связки под коленями, вывихивая лодыжки, фыркая и отплевываясь. Ничего, не впервой. Не впервой извиваться рассеченным червяком, не впервой вырывало желчью от давящего легкие кашля. От этого даже легче, меньше песка в горле, хотя нет, там словно поселилась колючка, выбивавшая злые слезы из иссушенных глаз. Нет, слезы нельзя: телу нужна влага. С рвотой ушли остатки пищи.

Да уж, удачно поохотились! Лучше бы остались там, в горах среди пещер. Лучше бы… Впрочем, никому нет дела до не произошедшего. Отряд вместе с деревней раскидало по пустоши. Рехи даже не задумывался, где он. Выбраться бы! Выпрямиться в полный рост, пересилить волю не утихавшего ветра.

Главное, не поддаваться панике, не вспоминать ужас детства, потому что тогда он был хлипким сопляком, а теперь все-таки дорос до воина, вожака стаи. Да, стаи… В которой числилась и Лойэ. Хотя… Вряд ли кто-то еще уцелел. Никто не выживал в умирающем мире. Старики не просто так голосили, что настают последние дни. Может, им лучше знать.

Рехи не привык опускать руки, но борьба с песком выжала его, скрутила в обессиленный жгут, он вновь болезненно проваливался в подобие небытия, руки дрожали, живот соприкасался с песком, отчего движение замирало.

Разум покидал тело, вновь парил над пустошью невидимым ветром. И Рехи в оцепенении отчетливо видел развороченные останки того, что недавно называлось деревней. Из-под песка еще торчали шатры, вернее, их фрагменты: кости сломанных опор, разорванные шкуры, черепки утвари. И где-то в этой беспорядочной мешанине покоились останки эльфов. Кто-то так же пытался двигаться, кто-то тихо стонал от ран. Знакомых лиц не различалось, помощи тоже ждать не приходилось.

Песок окропила холодная эльфийская кровь, смешалась с пеплом. Из открытых переломов рук-ног-шей виднелись желтоватыми фрагментами развороченные кости, с которых свисали куски мяса. И это ели каннибалы? Что ж, им не досталось бы пиршества! Песок хоронил всех — тела, образы, воспоминания, мысли. Так даже лучше. Лучше, что нигде не встретилось перебитого трупа Лойэ, она так и осталась где-то на грани сознания прекрасной, горячей и дикой. Так лучше, даже если самому предстояло скоро отправиться следом за девушкой. Рехи никогда не задумывался о том, что ждет после смерти. Он слишком хотел жить. Но, кажется, не в тот момент.

Сил совсем не осталось… Боль — единственная гарантия того, что еще жив. Но ведь умирают тоже через мучения. Кажется, ему не удалось обмануть судьбу, да никто и не обещал какой-то избранности. Одна из множества жертв… Сколько их было? Четыре руки? Пять рук? Десять раз по десять рук? Или еще больше? И он — всего лишь один палец на этих десятках руках, наверное, безымянный или мизинец. А для себя ведь каждый избранный…

Рехи тонул в песке, его засыпал пепел, отчего хотелось как следует проморгаться, да не получалось. Глаза ничего не видели, только в обычном красноватом оттиске расплывался нечеткий туман. Буря еще не улеглась, накрывала новыми порывами, снова хоронила заживо. Но тело дергалось и дергалось вперед, разгребало угрожающий гибельный саван.

Колотило крупным ознобом, почти судорогами, скрючивающими пальцы и ладони. Ничего, так даже удобнее рыть свой путь вперед, как лопатой. Лишь бы не проваливаться в бессознательные галлюцинации, лишь бы не упускать драгоценное время, отведенное до страшного момента, когда песок возвел бы очередной курган. Нашелся же усердный строитель! Рехи даже ухмыльнулся, но поперхнулся воздухом, снова утыкаясь лбом в пепел.