Мю Цефея. Цена эксперимента - Давыдова Александра - Страница 40

Ему вдруг показалось, что комнату наполняет приторный, тяжелый запах. Форс закусил губу и чуть прикрыл глаза, но наваждение не развеялось.

Когда он ублажал Фриголетту, она, в соответствии со своим представлением о прекрасном, обильно надушилась. В той культуре, к которой принадлежал Форс, подобные парфюмерные жесты не были приняты. Запах тела, пусть даже немытого, он бы выдержал (даже запах крови, если бы уж на то пошло), но громоздкий, удушливый цветочный сладкий запах (такой же слащавый, как ее имя — «Клубничка»), вызвал у него такое отвращение, что едва не послужил причиной его фиаско.

— У тебя новые духи? — перебил Мелисанду Форс.

— Да. Я чуть-чуть капнула. По привычке, сам знаешь.

Она изящным жестом поднесла запястье к его лицу. Форс едва сдержался, чтобы не отшатнуться.

— Понюхай. Тебе нравится?

Форс пересилил себя. Склонившись к запястью Мелисанды, он втянул ноздрями воздух, хотя и был уверен, что горько пожалеет об этом. Но это оказался совсем не тот запах, которого он ожидал. Хвои и морской волны, а также горьких притираний…

Этот запах он тоже знал. Наваждение развеялось без следа.

— Хороший запах, — с облегчением проговорил Форс. — Запах борьбы и силы.

— «Королева Гетейне» называется, — сказала Мелисанда.

Она отвела руку от его лица и взялась за вилку. Она заказала себе, среди прочего, фруктовый салат и сейчас собиралась уделить ему самое пристальное внимание.

— Я знаю, — ответил Форс.

— Знаешь? — недоверчиво переспросила Мелисанда. — Ах да…

— Королева Гетейне была одной из самых дорогих гетер в Золотых Фонтанах, — кивнул Форс. — Она сама составила себе эту композицию. А ее хозяин запатентовал рецепт так, что только она могла им пользоваться.

— Да что же такое! — грустно заметила Мелисанда. — Что, нет другого пути для женщины в мужском мире, чем… Как ты сказал? Скакать с головки на головку? Так получается, что ли?

— У Королевы Гетейне было не только это звание, ей его дали потом, — неуклонно сворачивая с темы, сказал Форс. — У нее было имя. Ее звали Райша — «горечь», и она наполнила…

— Неужели тебе совсем ее не жалко, Форс? — перебила его Мелисанда.

— Кого?

— Фриголетту.

— Кстати, хотел спросить, — произнес Форс. — Ты так лихо расправилась с гетейне. Огромное тебе спасибо за это, но… Я знаю, что, когда совершаешь убийство впервые, когда лишаешь жизни разумное существо, мир меняется, и так ощущаешь себя… Кошмары… Или ты уже убивала?

— Нет, раньше мне не приходилось, — беззаботно ответила Мелисанда. — Жизнь актрис довольно безопасна. Мы не спим с женщинами, по крайней мере я. Не принуждаем людей делать омерзительные вещи, за которые нам потом страшно отомстят. Да, бывают прилипчивые фанаты, но это дело полиции. Всерьез мне никто никогда не угрожал.

* * *

Стремительный бег Блуждающей доставлял некоторые неудобства не только звездным системам, коим не повезло оказаться на ее пути. Океан, через который предстояло перебраться Серым властителям и который никогда и не был особенно тихим, содрогался в пароксизмах неистовых штормов.

Они знали, что так будет. Они все предусмотрели. Ну или почти все.

В порту они погрузились на субмарины и дальше двигались в черной толще вод, на тех глубинах, куда не дотягиваются шторма. Подводная флотилия шла в полной пустоте — здесь не водились даже глубоководные слепые рыбы. Властителям предстояло добраться на небольшого архипелага и там пересесть на ненадежные корабли, что ходят по воде, а не под ней — на большее их флотилии не хватило бы топлива.

Рабы-навигаторы осторожными тенями бесшумно передвигались коридорами на своих щупальцах. Хозяева собрались на капитанском мостике и молча наблюдали за действиями капитана. Они не комментировали и не давали советов — никто из них не разбирался в принципах управления ядерной подлодкой, — но они смотрели, и щупальца капитана дрожали. Он обливался бы холодным потом, если бы его физиологией предусматривалась возможность потеть.

Но она, к несчастью. не предусматривалась.

На полдороге к архипелагу случилась неприятность. Холодное пустое ложе океана затряслось, вспучилось, и из него, как гигантский нарыв, проклюнулся вулкан, разбрасывая вокруг себя тонны грязи, камней и лавы.

Три лодки были потеряны, но это была мелочь, недостойная упоминания.

Когда они снова выбрались на сушу, оказалось, что формы архипелага изменились. Часть островов ушла под воду, появились новые — голенькие и блестящие, покрытые стремительно умирающими кораллами.

Но военная база, кораблями которой они собирались воспользоваться, уцелела. Правда, персонал бродил как в полусне, но с этим они быстро разобрались.

Цвет Заката Третья воспользовалась моментом и перешла с физического на энергетический уровень существования. Пребывание в материальном теле имело свои плюсы, но не в тесноте подводной лодки. И тут же она ощутила, что вслед за обезумевшей звездой несутся не только ее планеты. Кто-то еще мчался по космосу, преследовал их систему.

Цвет Заката Третья сообщила об этом Серебряному Клыку. Он тоже трансформировался и проверил тот сектор космоса, о котором она говорила. Она оказалась права, как всегда. К их планете приближался космический корабль. И они догадывались зачем. Он двигался слишком быстро; если его целью было то же место, в которое стремились они, он должен был прибыть туда первым.

Они погрузились на корабли и поплыли. Капитанам сказали двигателей не жалеть, и они выполнили приказ.

* * *

Мелисанда взмахнула вилкой, подыскивая слова:

— Но ты понимаешь, я почти не помню, как… как… гм-м… делаю это. Это все происходит быстро. Вот ты видишь нападающих, а потом, я не знаю… Как бы сидишь за рычагами огромной бурильной установки. Но ты не видишь, что это люди. Не воспринимаешь их как людей, это совсем другое. И это очень круто. Это такое наслаждение, даже не знаю, как описать. Лучше этого только пользоваться бивнями по назначению, — объяснила она и торопливо добавила: — Наверное. Теперь не осталось таких кораблей, которые я могла бы…

Она покосилась на Форса — не заметил ли он ее оговорки. Но Форс услышал только то, что хотел услышать. Его брови приподнялись, почти сойдясь на переносице в форме галочки. Черной, широкой и весьма ироничной галочки.

— Наслаждение? — переспросил он.

— Да, — энергично кивнула Мелисанда. — Как от хорошо сыгранной роли, когда играешь и знаешь — вот оно, так оно и должно было быть, ты делаешь лучшее, на что способна. А потом ты возвращаешься. Знаешь, как это трудно! Так бы и сидела там, и… а, ты не поймешь. Авенс рассказывал мне, что примерно так и будет.

— Но наслаждения — наслаждениями, но ведь рассудочной частью своего сознания ты знаешь, что ты убила двух разумных существ, — заметил Форс.

Мелисанда пожала плечами:

— Знаю, конечно. Но стыд, боль, ужас и сожаление — это эмоции, которые рождаются из прочувствованного убийства. А я его не ощущаю как убийство. А что, тебе хотелось бы, чтобы я сейчас захлебнулась стыдом? Ты хочешь, чтобы я страдала?

— Я подумал, что ты, возможно, страдаешь, и хотел тебе помочь, — сухо ответил Форс.

Мелисанда расхохоталась:

— Спасенная принцесса рыдает на груди своего спасителя…

— Нет. Я помню, что это ты меня спасла, и уже поблагодарил тебя за это. Я просто хотел сказать вот что. Ты не жалеешь убитых, хотя всех, кто не устроен так уникально, как ты, уже захлестнул бы невыносимый стыд и боль. Но ты хочешь, чтобы я стыдился того, что я сделал с Фригг.

— Но в твоем случае это был очень прочувствованный опыт, если я не ошибаюсь, — язвительно возразила Мелисанда.

— Вот ты так защищаешь ее. А она бы тебя возненавидела, если бы вы познакомились с ней, и постаралась бы тебя уничтожить, — сказал Форс.

Он допил свой кофе и принялся за бутерброды, искренне желая про себя, чтобы Мелисанда тоже занялась наконец своим салатом. Или кашей. Однако его надеждам не суждено было сбыться. Мелисанда твердо решила дойти до конца.