Когда Ангелы Падают с Небес (СИ) - Железная Ирина - Страница 24

— Забери. Не оставляй меня одного. Никогда больше, слышишь?!

Марина не спешила его никуда уводить, она лишь укрыла их двоих с головой одеялом. Дыхание. Слезы. Артем не понимал, почему она тоже плачет. Целуя ее, он даже с закрытыми глазами помнил каждый ее волосок, каждую родинку, каждый изгиб…

Прижимая ее к себе и зажмурившись, в страхе ожидая когда закончится этот миг и происходящему настанет конец, он услышал ее голос.

— Я люблю тебя.

— Я всегда буду любить только тебя. Тебя одну.

Он не хотел чтобы это миг кончался. Как же он не хотел просыпаться…

Легкость. Эйфория.

Он почему-то стоял над своей кроватью. В кровати лежал только он. Он хотел обернуться, но его глаза накрыла пелена тьмы и мир ушел из под ног.

Анна

Юра снял морок с Анны по щекам которой градом текли слезы, возвращая ей ее обычную внешность. Анна пала на колени и закрыла лицо руками. Ее не волновало, что кожа серела и покров темноты обволакивал ее тело в привычные черные одеяния жнеца.

То были слезы счастья познавшей любовь. То были слезы горечи ошибок.

— Говорят, что там, где сравнивают, там заканчивается любовь. Нельзя попробовав ранетку, думать, что попробовал яблоко. Ранетку с ранеткой или яблоко с яблоком сравнивать неуместно, дело вкуса, кому какой сорт ближе. Но ранетка и яблоко… разница есть. Адам и Ева были изгнаны из Эдема познав истинный вкус запретного плода. Ты же была изгнана с небес познав лишь дикую ранетку. Но теперь, мы это исправили.

Анна знала, что должна закончить. Поднявшись, схватилась за рукоять гарпуна, и подсекла его душу. Артем оказался перед своей кроватью. Черными тенями из углов к нему взметнулись жнецы, тот кто успел первым, запахнул парня в свой плащ и с языками пламени оба исчезли. Вторая тень растаяла на полпути опоздав всего лишь на доли секунд.

Анне вдруг стало жаль родителей Артема, которые только что обрели и снова потеряли сына.

— Ты теперь жнец. Отбрось жалость, отныне в твоей сущности нет места ни милосердию, ни состраданию. Ты — Божественная длань.

***

Было ли ей больно? Когда Артем видел в ней Марину, он был другим, как были другими его объятия и поцелуи. Любящий человек, подобно ангелу имеет свое тепло, которое обволакивает густым коконом. Двум любящим в темноте не надо света.

Теперь она будет вечно уносить жизни живых, подсекая своим гарпуном тех, чей час пришел. Один наставник сменился другим. Вместо седого старца с бородой, перед ней стоял очень худой и высокий жнец, с лысой головой, впалыми глазами и выпирающим подбородком. Идеально страшное лицо смерти. А какое лицо у нее сейчас?

— Августин, — представился наставник.

Анна кротко кивнула, будто чувствовала, что представляться — излишнее утверждение.

— Твой список.

Истощенная серая рука протянула ей свиток. Протянув руку чтобы взять его, по пергаменту змейками проскочили искры молнии и опасливо трескнув, предупреждающе ударили током. Отдернувшись, Анна заметила на лице Августина ухмылку.

— Я забыл, твой перстень. — Сунув руку в карман, жнец достал женский серебряный перстень с большим черным камнем. — В дар от повелителя.

Анна не стала протягивать руку, боясь нового подвоха. Августин снисходительно улыбнулся и небрежно кинул перстень в ее сторону. Поймав его, Анна ощутила успокаивающих холодок, который быстро распространился по всему ее телу.

— Перстень создан специально для тебя, а вот гагат[i] принадлежал Савелию. Об этом не стоило говорить, но я хочу, чтобы ты знала.

Анна осторожно надела перстень на средний палец правой руки. Камень в серебряной оправе будто изнутри налился чернотой, по прежнему распространяя по ее телу успокаивающий холодок.

Августин снова протянул ей свиток.

— Коснись его перстнем.

Анна осторожно поднесла свою руку, осуждающе стрекочущие змейки молнии снова пробежали от края пергамента, но добравшись до камня, растворились.

— Коснешься перстнем развернутого свитка, он укажет тебе душу. Провернешь перстень по часовой стрелке вокруг пальца, окажешься вблизи раба Божьего. Если рядом будет хранитель, оповестишь его и представишь свиток, потребуешь сдать серебряный кулон. Подсекаешь душу, касаешься камня, и ее уносят, а ты уходишь восвояси. Один маленький совет — не оставайся там, где забрала душу, проворачивай перстень, не жди.

— Спасибо, — поблагодарила Анна.

— И не жди, что к тебе будут хорошо относиться. Савелия уважал каждый жнец. Не заставляй нас вспоминать, что мой наставник погиб от такого безвольного ничтожества как ты.

— Ты хочешь, чтобы я попросила прощения?

— Кому от него станет легче? Кому оно вообще нужно, прощение от шавки, которой из жалости бросили подачку. Твоим прощением будет, когда твою плоть все-таки сожрут беснующиеся твари гиены.

Из рукава Анны с негодующим звоном выпал золотой гарпун, который она успела схватить за серебряную цепь.

— Если каждому из вас есть, что сказать мне в лицо, я буду ждать. А если нет, прячьте свои серые гримасы за спиной.

— Славный ангелочек показал свои акульи зубки, как мило. Мы будем ждать, когда ты споткнешься, чтобы пройти по твоей славной головке.

Августин провернул кольцо и исчез.

Гарпун взвился и, обвив серебряной цепью тело Анны, опустился с правого плеча ей на грудь.

Развернув свиток, она коснулась чистого пергамента кольцом, и на нем, расписными узорными буквами, проступило имени рабы Божьей и время.

Провернув кольцо, она исчезла.

***

Ангелы боятся появления жнецов. Особенно хранители. Когда Анна встретилась с молодым Хранителем, его лицо посерело сильнее, чем у нее. Он пытался умолять дать ему времени попрощаться со своей молодой подопечной, которая так беззаботно прогуливалась по ночному парку одна. Но не ей ли было знать, что сколько бы времени она не дала, его всегда будет ничтожно мало.

С хлестким свистом пронеслась серебряная цепь и подсекла душу девушки.

Хранитель опустился перед духом на колени и, обняв душу плакал, пытался ее успокоить, но душа не боялась, она будто знала все наперед еще до своего рождения.

Коснулась ли боль своим лезвием ее сердца? Всколыхнулись ли огнем воспоминания? Как только душа повернула к ней голову, она коснулась камня и юркая черная дымка пронеслась к ней и окутав своим размашистым плащом исчезла в языках пламени.

Хранитель смотрел на нее с заплаканными глазами. Она застыла вкопанная в землю не в силах пошевелиться и отвести взгляд.

Осуждающе. Если бы Хранители могли проклинать, он бы сделал сейчас это. Камень в перстне нагрелся, и давал понять, что сейчас настала пора уйти. Но она смотрела, потому что ей было не жалко, потому что она больше не должна жалеть. Серебряные крылья хранителя врезались ей в ладонь, она хотела их с силой сжать и смять в безвольный комок, но серебро было ей не подвластно.

Наконец она решилась и провернула перстень.

[i] Гагат (от греч. чёрный янтарь), также известен как чёрная яшма или гишер — разновидность каменного угля (из группы «бурых углей»). Однородный, плотный, вязкий, с ярким смолистым блеском материал. Цвет камня чёрный или коричнево-чёрный. До сих пор гагат используется для изготовления траурных украшений, декоративных предметов и гемм. Часто используется в некромантии для вызывания душ усопших. В древности назывался «камнем скорби и тайн». (Здесь и далее прим. автора)

Лица, которым не нужно было давать имен. Она всегда ждала, пока подсеченный ею дух не встретится с ней взглядом. Ритуал. Ей было важно увидеть лицо души прежде чем она коснется своего перстня.