Феррус Манус: Горгон Медузы - Гаймер Дэвид - Страница 14

— Вынужден согласиться.

— Господин, Цицер страдает, хотя его раны и не столь очевидны, как у Амара. И вам уже известно, каковы потери Армии. Почему вы так твердо намерены взять этот мир без поддержки лорда Жиллимана?

Манус какое-то время не отвечал на вопрос. Внимая рокоту механизмов, он ощутил голос и настроение машинариума. Феррус чувствовал связь с каждой гайкой, болтом и проводом своего исполинского флагмана. Такой способностью прнмарха наделяли его абсолютно непознаваемая физиология и техномистицизм, который Манус перенял у обитателей планеты, навсегда отданной ему по воле случая, судьбы или чего угодно еще.

Приняв молчание Ферруса за обычную замкнутость, Акурдуана подошел к основанию трона.

— Подобные мысли полезно выражать, — сказал он, опустившись на одно колено.

— Да, так делаешь ты, — насмешливо улыбнулся примарх. — Выражаешься в рисунках? В писанине? Сантар рассказывал мне о твоих увлечениях.

Слова прозвучали резко, но уязвить капитана Манусу не удалось. Тот привык общаться с Фулгримом, тоже отличавшимся вспыльчивостью.

Сомкнув ладонь на рукояти меча, висящего в ножнах на правом бедре, легионер вытащил оружие на ширину пальца. Сталь замерцала на тусклом свету. Феррус напрягся, однако Акурдуана не стал обнажать клинок дальше.

— На протяжении веков воины и мудрецы рассматривали фехтование как творчество. В библиариуме моего отца хранится почти полный фолиант под названием «Искусство войны»^[15]. Зачем ограничивать область своего стремления к идеалу? Стило, кисть, разум… — Капитан вернул меч в ножны. — Я даже не вижу разницы между ними. Вы слышали, что недавно Император учредил орден летописцев? Очевидно, Он желает не просто покорить Галактику, но и составить хронику завоевательного похода и подвигов самих завоевателей.

— Полагаю, ты одобряешь создание такой организации, — проворчал Манус.

Акурдуана опустил голову, изображая смирение:

— Помнится, мы с Сигиллитом обсуждали нечто подобное еще до моего окончательного отбытия с Терры. Так или иначе, господин, если вы избегаете откровенности в разговорах со мной и Сантаром, то, может, найдете другого наперсника? Того, кто точно не станет осуждать вас.

Глубоко вздохнув, Феррус оперся лбом о кулаки:

— Да, до меня дошли те слухи. И еще кое-какие. По мнению моего отца, первая и самая сложная часть Его похода близится к завершению. Утверждают, что Он намерен вскоре отбыть с передовой и сосредоточиться на строительстве Империума.

Легионер ошеломленно уставился на Мануса:

— Кто заявляет подобное, господин?

— Еще говорят, что Он желает поручить одному из пятнадцати примархов командовать Великим крестовым походом от Его имени. Так, прямо сейчас с Императором находятся Хорус, Джагатай и Лев, и туда же направляется Фулгрим. Все они молчат о причинах сбора.

— А вы думаете, что пост должен перейти вам?

— Многие способны занять его, — признал Феррус, не став произносить вслух то, что явно следовало из его заявления: «И многие не способны». Хан слишком неопытен, Эль’Джонсон слишком замкнут, даже по мнению Мануса, чей взгляд никогда не отражал какого-либо чувства. — Хорус всегда был в фаворе. Сангвиния любят все. Ни ту, ни другую кандидатуру не отвергнут просто так. Наконец, Фулгрим прекрасно смотрелся бы в короне Императора.

Акурдуана улыбнулся, приняв комплимент и на свой счет:

— А как же Жиллиман?

Примарх фыркнул:

— Ну, есть варианты и похуже. Отвечая на твой вопрос: да, я считаю, что пост должен достаться мне. Быстрое приведение Гардинаала к Согласию подтвердит мои притязания.

Капитан низко поклонился. Проволочные кольца и золотые заколки, удерживающие его длинную косу, простучали по обсидиановым плитам.

— Если такова ваша цель, господин, я буду прилагать все усилия к ее достижению, пока Вторая рота находится под моим командованием. Мне известно, что Фулгрим не преклонит колено ни перед кем, кроме вас. — Легионер поднял голову. Его кожа была темнее, чем у примарха-прародителя, а цвет глаз и волос напоминал о Терре прошлых веков, которая ныне жила лишь в генах и памяти древних созданий вроде Акурдуаны. Однако же Феррус увидел в лице воина отголоски совершенства Фениксийца. — Примите мою особую клятву.

Сознавая важность такого обета, Манус кивнул.

Удобнее устроившись на троне, он обратил взгляд своих диковинных глаз внутрь себя и обнаружил, что возвращается мыслями к последним воспоминаниям о еще одном брате, Хорусе. Горгон уже не мог представить Лунного Волка, любимца и правую руку отца, вне сияющего ореола Императора.

Луперкаль, не величайший из братьев, но и не худший, и, кроме того, найденный первым. Медузиец завидовал ему из-за этих важнейших лет. В сравнении с Хорусом он ощущал себя таким… смертным… И ненавидел это ощущение.

— Я так понимаю, ты знал моего отца, — сказал Горгон какое-то время спустя.

— Недолго, и не лучше, чем другие люди, — отозвался Акурдуана.

— Как бы Он поступил на нашем месте?

— Если бы кто-нибудь из нас мог ответить на этот вопрос, господин, нам не понадобился бы Император.

Капитан улыбнулся, Феррус — нет. Он редко улыбался.

6

Мало кто успел бы подготовить пир таких масштабов за четверо суток, но 2-я рота Детей Императора показала себя не хуже, чем во всех иных делах.

На стенах Учебного зала среди клановых знамен появились стяги с Аквилой Блистательной и флаги будущего Имперского Гардинаала, символы неизбежного триумфа грядущих дней. Штандарты, образующие красно-золотые и серебряно-черные клетчатые узоры, свисали с потолочных воздуховодов. Запахи, витавшие вокруг, говорили о тяжком труде полковых кашеваров и орденских сервов 52-й экспедиции, расположившихся в открытых кузнях нижних уровней. На конфорках, в тандырах^[16], таджинах^[17] и громадных печах индукционного нагрева булькали и брызгали маслом кушанья. Ароматы специй, применяемых в сотне кулинарных традиций на полудюжине планет, заглушали смрад войны и отбивали все мысли о ней.

Сама 2-я рота пользовалась услугами повара, закончившего одно из традиционных анатолийских училищ, ибо ее капитан обожал кухню своей родины. Космодесантники обладали тончайшим вкусом, поэтому даже слабейшее благоухание паприки и сумаха пробудило метко названный орган-летописец^[18] Акурдуаны. Он отправился в головокружительное странствие по меметической спирали в закоулки памяти, к складам перца на склонах Босфорского ущелья и обратно.

Капитан не обладал талантом к стряпне, как и к другим занятиям, не связанным напрямую с военным делом. Впрочем, это не мешало ему упрямо продолжать кулинарные эксперименты даже после того, как их результаты привели в отчаяние половину III легиона. Напротив, то, что Император не наделил Акурдуану необходимыми умениями, только подталкивало его к дальнейшим попыткам.

А какой смысл добиваться успеха лишь в тех областях, для преуспевания в которых тебя создали?

Критически сдвинув брови, капитан провел толстым восковым карандашом по пластине для литографии. Еще во время предварительного изучения Весты аналитики Механикума обнаружили под слоем вечной мерзлоты залежи известняка, и его совершенство мгновенно поразило Акурдуану. Теперь на мольберте перед ним покоился фрагмент породы, вырезанный из коры планетоида и обработанный на станке.

В слоях воска на камне угадывались силуэты командиров X легиона, приглашенных на пир в честь будущей победы. Железные Руки пораженно смотрели на то, во что превратился их Учебный зал. Более крупные группы Детей Императора влекли воинов Мануса, введенных в состав их отделений, к лоткам с едой или клеткам для спаррингов. Другие фигуры Акурдуана умышленно поместил на второй план, только наметив мазками их эмоции и движения. Эти персонажи тоже имели важность для картины, но лишь как представители своих сообществ. Например, легионеры Тысячи Сынов или офицеры армейских полков из обеих экспедиций. На лицах людей отражались благоговейный страх и потрясение — чувства настолько сильные, что капитан глубоко страдал, пока воспроизводил их на известняке. Несомненно, Фулгриму, с его сверхчеловеческими способностями к сопереживанию, будет вдвойне тяжелее смотреть на такое.