Закон-тайга - Ахроменко Владислав Игоревич - Страница 55

Огромная рыже-полосатая кошка, услышав отдаленный грохот, вздрогнула и насторожилась. По опыту последних дней тигр знал: на том месте, где слышался подобный шум, всегда оставалось что-нибудь вкусное.

Подгоняемый голодом хищник, грациозно перепрыгивая через поваленные буреломом стволы деревьев, устремился к источнику шума.

Правда, спустя короткое время на том же месте взметнулся сноп огня, и это заставило хищника остановиться. Но вскоре легкое дуновение ветерка донесло до чуткого обоняния царя дальневосточной тайги аппетитный запах жареной человечины, и это решило все: тигр, ускоряя бег, без колебаний, продолжил путь.

Животный инстинкт, помноженный на голод, и на этот раз не обманул ожиданий хищника. Рядом с обуглившейся черной коробкой, отвратительно вонявшей горелой резиной и бензином, лежали, раскинув руки в снегу, две тщедушные человеческие фигурки.

Тигр, довольно урча, подошел к ближайшему телу и, обнюхав его, принялся за ужин…

Не стоит и говорить: отъезд майора Гузеева в Хабаровск был воспринят в воинской части противовоздушной обороны с огромной радостью. Этого злобного самодура люто ненавидели все — от последних салаг до матерых прапорщиков, не говоря уже об офицерах.

Среди прапорщиков бытовало стойкое убеждение, что даже последние поселковые шлюхи, изредка забредавшие из Февральска в эту голимую воинскую часть на огонек и полновесный стакан технического спирта, ни за что бы не отдались чудовищу-командиру.

В осиротевшей без отца-командира воинской части царило пьянство: времени немного, а спирта — достаточно, и до возвращения майора Гузеева предстояло выпить хотя бы половину. И разумеется, на третий день отсутствия командира никто даже и не вспомнил о его обещании пробыть в Хабаровске не более суток.

"Наверное, с начальством сговорились, загуляли… Везет же людям!.." — таково было общее мнение.

До поселка оставалось не более часа пути, и Каратаев, чувствуя, что силы окончательно покидают его, решил сделать небольшой привал. По своему богатейшему таежному опыту он знал: лучше немного передохнуть, чтобы потом с новыми силами двинуться в дорогу, чем устало брести по заснеженной тайге.

Тайга, где, как известно, царит только один закон — закон сильнейшего, — никогда не прощает промахов, даже случайных. Тут, в этих непролазных, коварных дальневосточных чащобах, никогда нельзя терять бдительности и быстроты реакции.

Каратаев, сняв лыжи, принялся старательно вытаптывать унтами место импровизированного бивака — когда то было готово, охотник, положив сухие ветки валежника у мощного ствола пихты, прислонился к нему спиной, облегченно смежив веки.

Ему не нужен был будильник: «Альфа» приучила его остро чувствовать время. На отдых он дал себе всего только полчаса…

Амур уселся рядом, положив голову на ноги хозяина, — тот потрепал его по холке.

— Ничего, скоро будем… Устал ты, бедный, проголодался, вижу, вижу…

Неожиданно где-то вдалеке, за сопкой, послышался звук вертолетного двигателя, и это заставило бывшего спецназовца насторожиться.

Кто это там — военные?

Милиция, наконец-то понявшая, какая опасность нависла над Февральском?

Или же те татуированные ублюдки, недавно сбежавшие из лагеря?

Как ни устал Каратаев, но при этих звуках он вскочил на ноги и прислонился к стволу, чтобы не быть замеченным с воздуха.

Увы, он не ошибся: вскоре из-за острых верхушек пихт показался зловещий, хищный силуэт экспериментального вертолета. КА-0012-"Б" летел низко, почти цепляясь фюзеляжем за кроны деревьев. Небольшая скорость давала все основания считать, что или в вертолете оставалось мало горючего и его приходилось экономить, или же бандиты что-то или кого-то высматривают…

Не долго думая, Каратаев вскинул винчестер и, прицелившись в воображаемую точку в воздухе, перед самым носом страшной машины смерти сделал несколько выстрелов; эхо гулко раскатилось по лесу.

Да, что и говорить, заряд, способный пробить автомобильный двигатель почти навылет, оказался бессильным для этой новейшей авиационной разработки: от веретенообразного фюзеляжа сыпанули искры, и вертолет, как ни в чем не бывало, полетел дальше.

Наверное, те, кто находился в кабине, даже не заметили выстрелов, потому как вертолет неотвратимо продолжал бороздить тусклое небо, и охотник с ужасом сообразил, что он летит по направлению к Февральску…

Старшина Петренко, чьи свежемороженые останки были найдены в снегу под сараем, когда-то сказал очень неглупую фразу: мол, как хорошо, что я родился не бабой, а мужиком. Всех неприятностей — только бриться, да и то раз в неделю, а можно и бороду с усами отпустить. А вот бабам — куда сложней: косметику покупать, прическу делать, наряды разные, зубы чистить, ногти красить, а к тому же каждый месяц жуткие неудобства, мешающие главному жизненному удовольствию, хотя настоящему мужчине, если как следует разобраться, даже это не помеха…

То ли от пережитого ужаса, то ли после недавней бурной ночи с темпераментным Петренко (увы! — уже покойным) месячные неприятности Василисы начались много раньше обычного.

С одной стороны, оно, конечно, было и неплохо: Василиса, не любившая и не умевшая предохраняться, всегда со страхом отпетой грешницы ожидала страшного Судного дня, но, когда тот снова не наступал, радовалась как маленький ребенок. Иногда даже со всей своей детской непосредственностью она носилась по комнате, напевая на мотив популярного марша "Прощание славянки".

Но теперешние естественные физиологические неприятности, начавшиеся раньше обычного, своей обильностью повергли малолетку в настоящий ужас. Василиса не успевала менять марлевые тампоны и стирать белье. Острый, терпкий и горький запах женской крови, как ей казалось, заполнил собой весь дом. Марли для прокладок, висевшие на батарее, не успевали сохнуть — а марля в поселке, как известно, была жутким дефицитом.

И — что страшнее всего — едва ли не с каждым часом кровотечение усиливалось…

Делать было нечего: малолетка, погоревав о нелегкой женской доле, решила идти сдаваться в гарнизонную санчасть. Предстоящий разговор со склонным к педагогике строгим дядей-гинекологом о недопустимости и преступности ранней половой жизни нисколько не смущал многоопытную бесстыжую девицу: она искренне считала, что гулять начала слишком поздно. Потому как многие ее одноклассницы познали запретный сладкий плод еще задолго до появления вторичных половых признаков.

Тяжело вздохнув, Василиса в который уже, за последний час, раз переменила прокладки и, потеплей одевшись, вышла из дому.

Вконец озверевший от холода и голода тигр, потеряв естественное чувство опасности, уже не таился от людей. Хищник понял очевидное: людишки по своей сути — существа жалкие, слабые и беззащитные. К тому же сладковатый вкус человечины с каждым съеденным телом нравился людоеду все больше и больше.

Выйдя из тайги, тигр не спеша, в явном раздражении размахивая длинным хвостом, прошел центральной улицей поселка в поисках легкодоступной добычи — добыча скрывалась за стенами вагончиков и щитовых домиков и, казалось, обязательно должна была появиться.

Наверное, в тот погожий морозный день Бог хранил жителей Февральска — так уж получилось, что никто из них не выходил на улицу, и тигр оставался голоден и зол…

Вскоре вдалеке замаячила одинокая детская фигурка, и хищник, пригнувшись, понюхал воздух: слабое дуновение ветерка донесло до него запах крови, и от этого запаха царь тайги окончательно озверел.

Стараясь казаться незамеченным, тигр напружинился. Ветерок усиливался — запах крови становился все более явственным…

Василиса шла неторопливо — натекшая кровь стекала к коленям, пропитывая толстые колготки, и майорской дочери начинало казаться, что если она побежит, то кровь брызнет из нее фонтаном.