Закон-тайга - Ахроменко Владислав Игоревич - Страница 38

Внезапная находка заставила его сердце забиться сильнее и позабыть об усталости: на снегу отчетливо был виден глубокий отпечаток тигриной лапы — следы вели в самую глубину тайги; Михаилу сразу стала понятна причина смерти бесстрашных таежных волков. Да, только полноправный царь приамурской тайги — тигр мог позволить себе безнаказанно вторгнуться на чужую территорию и столь хладнокровно и решительно расправиться с ее хозяевами.

Каратаев насторожился, прислушался — все было тихо. Но он, сняв с плеча винчестер, на всякий случай придержал Амура за холку, давая знак, чтобы тот успокоился и был внимателен.

Опытный охотник настороженно обошел место сражения таежных хищников и, изучив следы, понял, что тигр, победивший в недавней схватке с матерыми волками, был тем тигром-людоедом, о котором сообщалось по хабаровскому телевидению и за которым Михаил охотился в последние дни.

Кровожадный хищник, судя по глубоким следам, после удачной охоты ушел в сторону ручья, унося в зубах тело одного из волков.

Преследование быстрого хищника по заснеженной тайге без лыж было заведомо обреченным на неудачу делом, и Михаил, повесив ружье на плечо, продолжил свой путь до зимовья.

Неожиданно послышался характерный стрекочущий звук: из-за верхушек пихт и лиственниц показался вертолет камуфляжной окраски, торпедообразный корпус которого сразу же привлек внимание Каратаева.

"Странный какой-то силуэт у этого вертолета, — подумал хорошо разбирающийся не только в вертолетах, но и в любой военной технике бывший спецназовец, — наверное, какая-то последняя модель. Молодцы все-таки наши российские умельцы: денег нет, «оборонка» развалена, работают небось на голом энтузиазме, на Западе они бы уже давно на личных вертолетах летали, а у нас… Зато какие чудеса техники создают! Любой натовский начальник за одну только фотографию этого вертолета, наверное, готов отдаться любому конструктору прямо на чертежном столе — независимо от звания, должности и сексуальной ориентации!.."

Странные, весьма алогичные маневры неизвестного вертолета отвлекли Михаила от размышлений и заставили насторожиться: винтокрылая машина то набирала скорость, то, замерев на несколько секунд, начинала двигаться в противоположном направлении, задрав острый нос с тупым коротким стволом в голубое небо.

Внезапно вертолет завис на месте и принялся медленно вращаться вокруг своей оси; казалось, еще чуть-чуть — и он свалится на острые верхушки пихт. Затем снова замер… и неожиданно вековую тишину тайги разорвал мощный взрыв: оставив за собой шлейф черного дыма и осыпав верхушки лиственниц снопом искр, ракета класса "воздух — земля" стремительно вонзилась в подножие сопки, и через доли секунды вверх и в стороны взлетели огромные глыбы мерзлого грунта, перемешанные с сотнями килограммов песка и лежалого снега; сверху на Каратаева с треском посыпались сломанные взрывной волной ветки ели.

"Что они там — опять анаши обкурились, что ли? — пронеслась в мозгу мысль; он-то отлично знал, что военные вертолетчики для снятия профессиональных стрессов пользуются не только водкой и спиртом. — Совсем с ума сошли, придурки". Михаил нагнулся, уклоняясь от падающих веток, и машинально прикрыл лицо руками.

В мозгу зазмеилось нехорошее предчувствие: почему-то Михаилу подумалось, что это не офицер-вертолетчик сидит за штурвалом секретной экспериментальной модели. Вряд ли испытывать явно секретную винтокрылую машину доверили бы очевидному наркоману.

Хотя…

Тут, на Дальнем Востоке, возможно и не такое: в этих краях никто никогда ничему и никому не удивлялся…

Когда начальник режимной части майор Коробкин "за ношение недозволенных Уставом вещей" определил уважаемого вора в законе Астру в барак усиленного режима, то есть — в БУР, он делал это вовсе не потому, что действительно хотел наказать пахана, вовсе нет. Упрятать такого уважаемого человека в БУР — наглый плевок в душу всему блатному сообществу зоны; кто-кто, а режимник, поднаторевший в уголовных «понятиях», знал это наверняка. Знал также и о том, что может за этим последовать…

Говорят, что когда-то любимый вождь китайского народа Мао Дзэдун сказал по поводу проводимой в Поднебесной культурной революции: "Чем хуже, тем лучше".

Неизвестно, читал ли майор Василий Коробкин труды великого Мао, неизвестно, знал ли он вообще, кем был "великий кормчий", но теперь он действовал в полном соответствии с этим замечательным принципом.

Обидится Астра, через своих «торпед» запретит мужикам выходить на работы, на лесоповальные делянки да промку — очень хорошо. Начнется бунт — еще лучше. По любому поводу высокие комиссии и спросят прежде всего не с него, режимника, а с хозяина.

А там, глядишь, отправят полковника Герасимова на пенсию досрочно, а единственная кандидатура на такую замечательную должность — он, режимник. Не сегодня завтра должны дать подполковника, а это звание вполне достаточное для начальника строгача. К тому же на нем-то, на майоре Васе, тут весь порядок и держится…

Астра, протянув руку, включил огромный японский вентилятор — на хате было довольно душно, и это услужливое чудо совершенной азиатской техники с встроенной климатической установкой сильно выручало подорвавшего здоровье вора в законе.

Камера БУРа, где вот уже вторую неделю коротал время смотрящий строгой зоны, мало чем отличалась от номера хорошей (по европейским меркам) гостиницы: душ, огромный, на полстены, японский телевизор, услужливый видеомагнитофон, питательные, калорийные «бациллы», регулярно носимые сюда прямо из офицерской столовой, относительно приличная и удобная мебель, а главное — любимые книги и новенькая пишущая машинка; вор в законе ни на минуту не оставлял занятий философией…

Общеизвестно: чем скромней законный вор в быту (например, на отсидке), чем меньше у него каждодневные запросы, тем больший у него авторитет. Это особенно касается воров старой, «босяцкой» формации, или, как их еще называют, "нэпманских".

Именно таким вором и был осужденный Лавров, более известный, как Астра. И ко всей роскоши, которая тут, на строгаче смотрится вызывающе, он, будучи к тому же истинным философом, относился безразлично.

Но так уж получилось: два года назад отсюда, со строгой зоны, «откинулся» другой вор — полная противоположность Астре.

Авторитет Чалдон, никогда «босяцких» традиций особо не придерживавшийся, а бывший для всех блатных очевидным «апельсином», то есть вором-скороспелкой, купившим «коронацию» за большие деньги, повел совершенно другую политику, тем более что с начала девяностых порядки в лагерях стали более либеральными. На вольняшке Чалдон был нагл и беспределен, но на зоне со старыми блатюками в открытые конфликты не входил, предпочитая их избегать, щедро ссыпал лавье в общак, и потому тут, на зоне, его терпели и даже немного уважали. Чалдон, один из самых небедных людей Приамурья, сибарит и неженка, не мог примириться с пусть временными, но все-таки значительными неудобствами, которые ему приходилось испытывать в далеком от благ цивилизации лагере (сроку у него было восемь лет, но вышел он через полтора — кореша подкупили прокуратуру, всю и оптом, а та сильно скостила срок). И надо же было такому случиться, что как раз в то время во всех без исключения дальневосточных лагерях начались серьезные проблемы: задержка зарплаты офицерам и прапорщикам, перебои с заказами на промку и, как следствие, с питанием, общая задолженность…

Обладавший завидной деловой сметкой, «апельсин» сразу же предложил администрации замечательную вещь: одна из крупных фирм, которой Чалдон давно уже ставит «крышу», выступает в качестве щедрого спонсора, но взамен администрация ИТУ дает осужденному возможность жить так, как он привык, не отказывая себе ни в чем. Администрация, естественно, с радостью согласилась — ведь в спонсировании учреждений ГУИТУ нет ничего противозаконного.