Наши крылья растут вместе (СИ) - "Ana Cherie" - Страница 16

- Ребенок выходит!

- Отпускай руки, - крикнула та в тот момент, когда самолет коснулся полосы. Оливия успела схватить малыша прежде, чем Даниэль нажал на тормоза. Самолет резко загудел, и ее отбросило немного назад. Прижимая к груди ребенка, защищая его, она стукнулась головой об металлический угол. Испытывая резкую боль, Оливия простонала. Самолет катился, сбавляя скорость, а она лежала на полу и прижимала к себе крохотное тельце. Они остановились слишком быстро. И все же он сделал это, у него получилось!

- Ребенок, - у Сьюзен едва хватало сил прошептать, - почему он не кричит?

Оливия посмотрела на малыша в своих руках: синее крохотное тельце, перепачканное прожилками крови, еще теплое...Но он молчал.

- Это мальчик, - это все, что она могла сказать его матери.

Старуха уже суетилась возле них, пытаясь резиновой грушей очистить нос и рот от амниотической жидкости, но легкие не расправлялись, ребенок не дышал. Он мертв? Оливия не верила в это, мотая головой.

Совсем рядом гудели сирены скорой. Звук открывающейся двери и поток теплого воздуха - как глоток надежды.

- Сейчас, Оливия, сейчас, - Келси открыла дверь, впуская на борт врачей, и те, не теряя ни минуты, подбежали к Оливии забрать ребенка. Он закричал, и Оливия перестала дышать. Синенький, маленький, с длинными худыми ручками и свисающими, как веревочки, ножками, он был похож на иноземное существо. Это чудо, что он жив.

- Все получилось, - прошептала она, ощущая дрожь во всем теле.

Другие врачи занялись Сьюзен, положив ее на носилки. Девушка вцепилась в руку Оливии:

- Как зовут вашего капитана?

- Даниэль.

Сьюзен улыбнулась и сжала ей руку:

- Я назову сына Даниэлем. Очень красивое имя. Спасибо вам, Оливия, за все. Передайте вашему капитану, что он очень смелый. Настоящий герой.

Оливия улыбнулась ей в ответ, понимая, что Сьюзен говорила от чистого сердца.

- Обязательно передам.

Наблюдая, как малыша и маму погрузили в машины скорой, Оливия почувствовала, как кто-то коснулся рукой ее головы. Она вздрогнула и, подняв глаза, увидела перед собой Нину:

- Ты в крови, приложи это, - она протянула ей полотенце, - может, надо показать тебя врачам, пока мы стоим?

Но Оливия отрицательно покачала головой. Она так устала, что не было сил показывать кому-то свои раны. Приложив полотенце к голове, она поднялась на ноги:

- Сделай мне только одно одолжение - пусть кто-нибудь займется моими пассажирами, пока я привожу себя в порядок.

Нина кивнула:

- Давай ты сядешь, пока мы взлетаем, а потом я провожу тебя в душ. Тебе надо смыть кровь.

Оливия поглядела на себя. Кровь была везде: белая блузка в ярко-красных пятнах, руки покрыты кровью, с головы также текла кровь, останавливая свой ручеек на воротнике блузки. Как в фильме ужасов. Пассажиры будут в шоке от ее вида.

Ее начала бить мелкая дрожь. Пытаясь привести себя в норму, Оливия принялась глубоко дышать.

- Я пойду в душ, - произнесла она и подняла руки, боясь испачкать все вокруг.

- Я отведу тебя, - предложила Нина.

- Все в порядке, я сама справлюсь.

Хватит и одной стюардессы, чтобы перепугать весь салон. Оливия шла медленно, шаги давались тяжело. Она почувствовала спазм в груди - это рыдания вырывались наружу. Ей надо сейчас остаться одной и выплеснуть весь стресс, что она пережила. Но никто не должен этого видеть.

В кабине пилотов Даниэль сидел, затаив дыхание. После того как они остановились в нескольких метрах от конца полосы, он еще с минуту был в жутком напряжении. Еще чуть- чуть, и их останки пришлось бы соскребать с поля.

- Arabia Airline, как вы?

- Отлично,- прошептал Даниэль, осознавая наконец, как он рисковал.- Сколько времени вы нам даете на отдых? Мне надо собраться с мыслями и придумать стратегию взлета.

- Сколько времени вам надо?

Но не только это беспокоило его. Он подумал о пассажирах. Они и так просидели в самолете довольно долго. Но взлететь тотчас он не мог.

- Коломбо, мы не сможем развернуться.

Полоса была настолько узкая, что самолет встал носом к полю, занимая всю ширину полосы.

- Еще мы перекрыли вам полосу.

Диспетчер:

- Капитан, ваш самолет настолько красив, что вы можете стоять тут хоть всю жизнь. Наши споттеры уже выехали делать снимки. Это была посадка века. Вы сели так хорошо, что после вас можно переписывать летный инструктаж.

Даниэль и Марк выглянули в окна. Внизу, возле рулежных дорожек, скопился народ - такое впечатление, что все сотрудники аэропорта покинули свои рабочие места, чтобы поглазеть на них. В Шри- Ланке люди никогда не видели двухпалубного пассажирского лайнера. Для них он словно пришелец, прилетевший с другой планеты.

- Ничего себе, - прошептал Марк, - никогда не видел, чтобы нас так встречали.

- Хотел сесть тихо, - нахмурился Даниэль и вышел из кресла, - мне надо подумать, как быть дальше.

В кабину вошла Келси:

- Вам что-нибудь принести?

- Виски, - зажмурился Марк и тут же добавил:

- Если мы долетим до дома, я напьюсь.

Келси улыбнулась. Но ее улыбка слегка спала, когда она взглянула на Даниэля. Ему было не до смеха, он ненавидел себя за то, что не может притворяться:

- Как обстоят дела в салоне?

Келси закивала:

- Все хорошо, но пассажиры слишком разнервничались. Некоторые спрашивают, когда полетим. Кто-то уже боится лететь, но мы справляемся.

Его мысли переметнулись к англичанке. Интересно, как она? И почему ему так хочется спросить про нее? Он буквально места не находил себе, ожидая новостей про нее. Но Келси ничего не сказала. Все ли с ней все в порядке?

- Как она? - сухо произнес наконец он.

- Женщина? Ее забрали врачи, но она была в сознании. Родила мальчика.

- Нет, Оливия.

От звука ее имени его сердце громко застучало. Она сведет его в могилу раньше времени!

- Оливия молодец, - гордо ответила Келси, - она приняла ребенка в момент посадки, но сама стукнулась головой об косяк. Она спасла ему жизнь.

И почему Даниэль не удивило это? Еще один удар головой. Может, теперь ее мозг встанет на место?

- Где она? - спросил он, понимая, что не это хотел спросить. Какое ему дело до того, где она? - Пристегни ее при взлете. Иначе она растеряет свои последние мозги.

- Боюсь, она не согласится, ушла в душ.

Вот же...Точно лишилась последних мозгов. Впереди такой опасный взлет, а эта ведьма спряталась в душе! Ее будет кидать из стороны в сторону, а потом он будет виноват в ее смерти!

- Дьявол! - выругался он. - Марк, следи за обстановкой, я скоро вернусь.

- Хорошо, - Марк одел наушники, листая толстую летную книгу. - Поищу информацию, как нам взлететь.

Даниэль вышел из кабины и сразу увидел кровавое пятно на полу. Большое темно-красное пятно уже впиталось в ковер. Он вспомнил Марка и еще раз сказал «спасибо» Богу за то, что не видел того, что способствовало его появлению. На втором этаже его встречали бортпроводники, высказывая свои поздравления с удачной посадкой. «Еще бы так же удачно взлететь», - подумал он.

Перед дверью душевой он остановился, боясь заходить. Тихонько постучал, но Оливия не открывала. Ждать не было времени, Даниэль дернул ручку на себя и зашел внутрь. Она сидела на деревянной скамейке, поджав под себя ноги и прислонившись к стене. Вся перепачканная кровью с ног до головы. Своей или нет, он не знал, но ее было море. Море крови для него резко превратилось в океан.

При виде Даниэля Оливия попыталась встать, но он не дал ей этого сделать. Быстро преодолев расстояние между ними, посмотрел прямо в глаза.

- Оливия, - он коснулся засохшей крови на лице. Она была не ее. На руках- тоже не ее. Откуда он мог знать: ее или нет? Но он просто знал.

Дотронулся до ее головы, и девушка слегка всхлипнула. Он понял, что задел рану:

- Тебе нужен врач...

- Нет! - тут же вставила она, пытаясь отодвинуться от него подальше.

Он убрал руку лишь для того, чтобы намочить полотенце и аккуратно приложить его к ране. Он что-то прошептал, нахмурив брови, но Оливия не расслышала слов. Перед ее глазами вновь пронеслись ужасные картины: минуты посадки, теплое безжизненное тельце в ее руках... Она все еще ощущала нежную кожу младенца, свой страх в тот момент, безысходность... Не знала, что делать, не в силах была помочь. Адреналин заставлял ее мыслить ясно и четко, отвечать на вопросы матери... Сейчас осталась непонятная пустота и желание плакать.