Пассажиры разума (СИ) - Красников Валерий "Альтер Эго" - Страница 49

С ужасом смотрел на гибель моего симбиота, сердце от тоски сжалось и грудь обжигал контейнер с айлом. Наполнившись яростью,  я бросился в атаку. На этот раз вампир чем-то врезала мне в плече  так сильно, что я мячиком отлетел к стене, и от удара спиной об эту чертову стену из моих легких вышибло воздух. Пытаясь глотнуть хоть чуть-чуть кислорода,  терпел боль. Распахнув ворот куртки, порвал завязки на рубахе. Пытался нащупать на груди контейнер с айлом. Он пропал. Только на пальцах осталась графитовая пыль.

- Надежда! – закричал я, еще не веря, что Древняя смогла уничтожить айла.

Баронесса не спешила разделаться со мной. Наслаждаясь моей беспомощностью, она сдула с ладошки черный магический сгусток.

«Надежда, ответь мне!» - мысленно взмолился я. Она не ответила, и на какой-то миг мне стало все равно, что будет с Карами, Элитией: жили на ней вампиры тысячу лет до меня и зачем что-то менять?

Но умирать не хотелось тоже:  постарался незаметно протянуть руку к жезлу. «Не успею!» - паниковал, показалось будто облако, выпущенное вампиром, заметно ускорилось и вот-вот ударит в меня. Прищурив глаза,  ожидал мучительной смерти. Наконец я почувствовал в руке жезл, а палец на кабошоне и облако вдруг остановилось, будто натолкнулось на невидимую преграду.

Ликование переполняло грудь: ох не зря я перед боем с вампиром надел цацки Древнего! Получи тварь! Палец нажал на круглый камешек – жезл завибрировал и выплюнул свою магию. Баронесса и замок исчезли, а я все давил на кабошон. Жезл стал звенеть и вырываться из руки, но больше не исторгал из себя убийственную энергию.

Едва я убрал палец, тыльник «растворился»  и меня будто кто-то потянул за руку. Жезл исчез, оставив после себя воющую воронку, втянувшую меня целиком. Я парил и видел звезды. Они кружились вокруг золотистыми блестками, осыпаясь на мою голову. Вначале я ощущал едва заметное прикосновение, а перед тем, как потерять сознание, чувствовал, как они уже били, будто падающие с высоты камни.

Эпилог

Меня разбудил отец.

- Вставай сынок, Оксана на кухне, уже готовит для тебя завтрак, - сказал он и подмигнул.

Не понимая, как я оказался в своей детской постели и почему моя бывшая вообще что-то готовит, я поднялся с дивана и пошлепал на кухню.

Там вкусно пахло жареной картошкой, над кофейником таяло прозрачное облачко пара. Было тепло и уютно. Синий кафель стен, блестящий никель скороварки, белая, как январский снег эмаль кастрюль… В царстве мамы, как всегда, стерильная чистота.

- Дюша, садись, я тебе яишинку разобью, - сказала Ксюха.

Она была в новом махровом халате совсем не подходящем для кухни, и ее мокрые волосы были спрятаны под чалмой из полотенца.

Я смотрел на девушку и думал: «Нет, довольно, пора взять себя в руки! Если поддаваться всякому наваждению, можно легко очутиться в психиатрической клинике! Это просто сон. А раз я сплю, значит еще живой…»

- Спасибо, - ответил Ксюхе. Уже несколько долгих секунд она пристально смотрела на меня, как взрослый, умудренный житейским опытом человек, смотрит на несмышленых и смешных ребятишек, тешащих себя пустой игрой…

- Ты не сердишься на меня? – спросила она, и, не собираясь дождаться моего ответа, затараторила, - Ты не думай, что я мышь серая, пусть я люблю науку и не люблю, когда ты надолго уезжаешь, но свое дело я люблю не меньше, чем ты - свое…

« Ксюха назвала себя серой мышью! Это просто какой-то разрыв шаблона или как пишут в умных книгах – когнитивный диссонанс. И она любит науку!»

Я примирительно поднял руку открытой ладонью к девушке, но она восприняла этот жест, как знак замолчать.

- Если я виноват, прости. И… я тебя слушаю, - сказал ей. Пусть это всего лишь сон, но почему-то им я наслаждался…

- Да, я люблю науку, - как ни в чем не бывало, продолжила она, - И все твои монетки и рарики я бы не задумываясь, отдала за какой-нибудь, пока не существующий телескоп, в который можно наблюдать живые существа, скажем, на соседней с нами звездной системе – Малом Магеллановом облаке…

- Что?

-… облаке, - она наивно захлопала длинными ресницами, -  Дюш, давай поедим.

Мысли о том, что я сплю, испарились, едва почувствовал божественный вкус жареной картошки. Какое-то время я наслаждался едой и вообще ни о чем не думал, пока снова не услышал Ксюху:

- Ты, Дюша, совсем ребенок. Неужели всерьез полагаешь, что всю жизнь будешь бегать по лесам и полям со своим прибором и копать землю? Ми-лы-ый! Мир безраздельно принадлежит науке!

Я не стал с ней спорить. Спорить с бывшей, да еще и во сне?! Я глупо улыбался, и Ксюхе это нравилось.

Минут через тридцать она убежала в институт. Институт! Я попивал чаек и констатировал: та Ксюха, которую я знал, училась заочно и спустя рукава. Она меня и притягивала, и отталкивала. В этой бился какой-то глубинный, скрытый от взгляда родничок – чистый и звучный. Это, наверное, от того, что Ксюша, как и раньше, продолжала тайно, так сказать без прописки, жить в моем сердце. Не случайно Надежда выбрала ее своим аватаром. Она знала наверняка – я старательно отодвигал все связанное с ней подальше, в уголок потемнее, надеясь: авось поболит-поболит и засохнет не видимая никому болячка.

Мне не стоило вспоминать о Надежде: опять с прежней силой навалилось гнетущее ощущение тоски. Я вернулся в спальню и сел на диван. Зеленый четырехугольник окна напротив двери, шкаф набитый книгами, смутная белизна подушки. Я поднялся и распахнул шторы, пуская в темную комнату яркий солнечный свет. Мир и покой обняли, охватили меня. Я понял, что не сплю. Как-то узнал или это знание спало во мне, а в тот момент пробудилось: Надежда дала мне второй шанс прокатиться с помощью разума в одну из альтернатив.

Мне вспомнилось, как она рассказывала, что каждый мир имеет множество версий и для любого айла выбор подходящей остановки – вопрос предпочтения.

Конечно, прошлое, каким бы коротеньким оно ни было, не отряхнешь с подметок, как дорожную пыль, от него не спрячешься, не убежишь. И оставаясь наедине с самим собой, я много раз мысленно спрашивал тишину:

- Как ты там, Надежда? Что делаешь сейчас?

И так же мысленно просил у нее за все прощение…

Конец.