Список (СИ) - Вонсович Бронислава Антоновна - Страница 34

– Что-что… Проверяется. Это отзывают быстро, а возвращать будут неизвестно сколько, – проворчал Дитрих и недовольно поморщился. – Так что ты хотел мнė сказать?

– Давай пока выкладывай, зачем пришел, – попытался отвлечь нас Карл. – Ты же не просто забеҗал узнать, как я себя чувствую.

– Чувствуешь ты себя великолепно, я вижу, – усмехнулся Дитрих. – На забежали мы не поэтому, – он взял тетрадь, в которой я изобразила странный символ, раскрыл в нужном месте и протянул собеседнику. – Встречал такое?

– Ох ты ж, – присвистнул Карл. – Это во что вы вляпались, что при расследовании такое вылезло?

– Тақое что? – почти хором спросили мы с Дитрихом.

– Знак означает блокировку Дара по решению Совета Магов, – пояснил менталист.

– И за что блокируют? – деловито спросил Дитрих.

– За серьезные нарушения магической этики, чаще всего – за занятия запрещенной магией. Но вот ведь какие дела – блокировка делается как раз одним из запрещенных заклинаний.

– То есть сами же и нарушают, – влезла я в разговор.

– Именно, – серьезно ответил Карл. – Нo нарушают вынужденно, поскольку в классической магии нет заклинаний пожизненной блокировки. Только временной. Но одно могу сказать точно – блокировка применяется редко, а причина для такого для такого решения должна быть очень и очень серьезной. Более того, все члены Совета должны дать свое согласие.

– А кто у нас члены Совета?

– Тебе весь список огласить? – ехидно сказал Карл. – Начиная с придворного мага и далее? А то сам не знаешь…

– Не интересовался раньше, – огрызнулся Дитрих. – Надобности не было – меня туда почему-то никто не пригласил.

– Странное дело, – согласно кивнул Карл, – тебя – да вдруг и не пригласили посидеть в мягком уютном креслице.

– Непорядок.

Менталист чуть насмешливо прищурился и сказал:

– Тебя кто-то конкретный интересует, или так, общий вопрос?

– Конкретно, была ли там Вернер, это раз. Кто блокирует Дар, если решение принято, это два. Ну и по возможности, за что был заблокирован Дар у Эггера. Это три. Пока все.

Карл расхохотался.

– Дирк, ты всегда был нахальным, но это перебор даже для тебя. Вернер была, да, поэтому и устроили такой шмон после ее смерти. Члены Совета не должны быть замешаны в такие истории. Это раз. Кто блокирует Дар, знают только несколько особо проверенных членов Совета, я к ним не отношусь. Это два. Кто такой Эггер и за что ему заблокировали Дар, я не знаю. Это три.

– А жаль, – мрачно сказал Дитрих. – Ты обычно все знаешь.

– Дирк, магическое сообщество скрывает как может все случаи, когда приходится блокировать Дар как последнее средство, – терпеливо пояснял менталист. – Боятся, что обыватели воспримут это как новую «магическую угрозу», пойдут гонения на людей с Даром, как после магических войн. Узнать, что там случилось, практически нереально. Удивительно, что вы вообще узнали, что кому-то заблокировали Дар.

Дитрих зло сощурился:

– То есть он совершил что-то противозаконное, а ему просто заблокировали Дар, и сделали вид, что ничего не было?

– Для человека с Даром нет хуже наказания, – выделяя каждое слово, ответил Карл. – Это не жизнь, жалкое существование.

– Преступник должен понести наказание по закону, а не по решению кучки магов, – упрямо сказал Дитрих.

– Кучка магов, как ты любезно выразился, и есть для нас закон, – грозно сказал Карл. – Γлавный закон, Дирк.

– Закон государства должен стоять выше.

– Не начинай, – менталист поморщился. – Вспомни, к чему твоя принципиальность привела прошлый раз. Тебе так нравится следить за неверными женами?

– Обычно они молоды и красивы, – хохотнул Дитрих. – Там есть на что посмотреть…

Мне ужасно не понравились их намеки. Мало ли что можно углядеть, следя за неверными женами. Пожалуй, в работе независимого сыщика многовато минусов…

– Неужели? – холодно сказала я, напомнив этим двоим о своем присутствии.

– Мне кажется, твой партнер в этом сомневается, – ехидно заметил менталист, ничуть не смутившись. – Кстати, дорогие мои, я тут подумал над тем, что могли стереть у Линды из памяти, и вот, что я вам скажу…

Он сделал паузу, такую выразительную, что я невольно подумала, уж не посещал ли он в свое время те самые Театральные курсы, на которые сейчас ходит Эмми. Но он тянул и тянул, просто до неприличия усиливая напряжение, которое лопнуло со словами Дитриха:

– Скажешь, что ничего, относящегося к расследованию не стерли, а убрали какой-то незначащий факт, который к этому времеңи уже и сам почти ушел из памяти?

– Сюрприз не получился, – разочарованно сказал Карл. – Обидно. Мог бы и подыграть старику.

– Извини, – без тени смущения ответил Дитрих. – Но мне показалось, ты хочешь проверить мою догадливость.

– Но зачем? Зачем дотирать то, что я уже забыла? – удивленно спросила я. – Не понимаю.

– Чтобы смазать следы прежнего легкого вмешательства, – пояснил Карл. – И не навредить вам лично. Когда убирают то, что человек и сам уже почти забыл, даже при таком сильном ударе не бывает серьезных последствий. У вас же ни разу не возникало впечатления провала в памяти, пока не сказали, что что-то там стерли?

– Нет, – была вынуждена признать я.

– Вот видите, – Карл выглядел таким счастливым, словно он лично так удачно все провернул. – Все точно рассчитали. Определить, кто вам внушал и что, невозможно. Следователь убежден, что вам удалили что-то важное, относящееся к убийству Вернер, и роет в том направлении. А тот, кто все устроил, радуется, что остался вне подозрений.

– Не уверен я, что вне подозрений, – неоҗиданно сказал Дитрих. – Да, обвинить его в привороте Линды сейчас не получится. Но возможно будет более тяжкое обвинение.

– Основания?

– Мне удалось найти завещание общего прадедушки Вернеров и Эггеров. Имущество разделили неравномерно. Точнее, одну его часть. Библиотека полностью отошла Вернерам. А там были несколько томов, изданных ещё до магических войн. Сам понимаешь, дело здесь не в стоимости, которая очень высока, а в знаниях, которые там есть. Или были, если книги уничтожились при взрыве Вернер.

– Но ты в этом сомневаешься.

– Сомневаюсь, – кивнул Дитрих. – Мне непонятно такое решение, но для него наверняка была серьезная причина. Исходя их моих наблюдений – скорее всего, наследственность.

– Думаешь, боялись не в те руки передать знания?

Я чувствовала себя лишней. Эти двое понимали друг друга с полуслова. Да что там с полуслова. Казалось, им и слова не особо нужны.

– Что-то в любом случае передали. Заблокировали җе за что-то Дар у Эггера-старшего?

– Слишком шаткие основания для обвинения.

– Я пока никого не обвиняю, – ответил Дитрих. – Так, рассуждаю вслух. В семье Эггеров очень вольно относятся к некоторым вопросам использования Дара в собственных целях.

– Замешаны они или нет, но дело Вернер как раз получило новый поворот, – ответил его собеседник. – Так что, Дирқ,там пока точка не поставлена.

– Я была уверена, что наставница ни в чем таком не могла быть замешана.

– Кто знает? – ответил менталист. – Иной раз знаешь человека долгие годы исключительно с лучше стороны, а он – раз – и повернулся к тебе другим боком. И этот бок такой неприглядный, что сомнения берут, тот ли это человек. Нет, в нашей работе главное – факты, а не пустая уверенность.

Я промолчала, хотя уверенность моя никуда не делась.

– Карл, мы пойдем, – сказал Дитрих. – У нас еще ужин впереди.

– Ужин – дело хорошее. Не забудь, ты обещал зайти.

– Зайду, куда денусь.

Кафе, куда привел меня Дитрих, было недалеко. Но я успела обдумать разговор у менталиста и сделать свои выводы, поэтому выпалила сразу, лишь только официант отошел:

– Почему ты считаешь, что Штефан убил инору Вернер?

– Я? – Дитрих посмотрел на меня с немалым удивлением. – С чего ты так решила?

– Но ваш разговор… – теперь удивлялась уже я.

– Я сказал, что его могут обвинить, а не что он убил. Чувствуешь разницу?