Ты пойдешь со мной? (СИ) - "KesSaly" - Страница 6

- Влад, по-моему, там кто-то есть, - сказала я, кивая в сторону маленького шпиона. - По-моему он совсем еще маленький. Чей-то ребенок?

Влад кинул на меня неодобрительный взгляд так, как кидают камень в приставшую дворнягу. Я ответила ему взглядом, говорящим: «Не на меня смотри, а туда, куда я показываю". Он посмотрел.

- Где?

- Да вон там. За ближайшей сосной. Видишь? Вот за той. Да, да. Прячется.

Влад нахмурил брови и, вглядываясь, пробурчал.

- Я никого не вижу.

Но все же пошел в том направлении, быстро и бесшумно. Прямо таки ниндзя-лесничий.

- Никуда не уходи. Жди меня здесь, - сказал он и скрылся из виду.

Человечек за деревом тоже исчез. Я осталась одна. Щебетанье птиц, стрекот сверчков и огромный бескрайний лес окружили меня, и стало жутковато. Без Влада лес перестал быть сказочно-прекрасным, солнечным и приветливым. Он стал бесконечным, необъятным и оттого жутко опасным. Сразу вспомнился огромный волк и, само собой, в голове, как назойливые мухи, завибрировали мысли о том, что таких волков здесь великое множество. И уж совсем не утешала мысль, что если уж волки тут размером с медведя, тогда какие здесь медведи...

- Зачем я только тебя послушался... - прозвучало сзади знакомое ворчание. - Знал же, что там никого нет и быть не может, - он вышел из кустов за моей спиной. Весь в репейнике, с царапиной на щеке и настроении явно худшем, чем пять минут назад. - Все вокруг облазил. Нет там никого. И не было.

- Я сама видела. Маленький, ростом с ребенка.

Испепеляющий взгляд, сжатые в тонкую полоску губы и недовольное бурчание. Ладно, не в моих интересах настаивать. Может, и правда показалось? Да нет же! Точно видела! Как можно перепутать видел ты человека или нет? Можно перепутать одного человека с другим при определенном сходстве, но видел человека или нет-  не перепутаешь. Да и Бог с ним. Наверняка, ребенок чей-то. Сами по себе маленькие дети по лесу не ходят. Значит, деревня по близости все-таки есть. За этими мыслями я не заметила, как мы пришли на место.

Это была огромная поляна. Здесь было щедро разлито солнце, потому что деревья лишь обрамляли ее по краям, не закрывая собою свет. Вся поляна сплошь была покрыта плотным, густым кустарником, на котором густо, словно украшения на новогодней елке, росли ягоды малины. Крупная, спелая она была как нарисованная. Ни единой плохой ягодки, ни одной переспевшей или недозрелой. Отборная, спелая ягода, которая сама просилась, чтобы ее съели. Рот наполнился слюной, едва легкий, сладкий, такой знакомый аромат малины, пробивающийся сквозь запахи лесной зелени, коснулся носа. Подбежав к первому же кусту, я сорвала одну ягоду и закинула в рот. Пьянящий аромат ударил в нос, сочная мякоть, сжатая языком, лопнула, заливая рот сладким соком. На вкус она была еще лучше, чем на вид. Господи, да что ж здесь все вкусное такое? От наслаждения я, в буквальном смысле слова, ничего не замечала, и лишь когда фейерверк вкуса и запаха растаял, я услышала, что Влад что-то громко кричит мне. Он подбежал ко мне и, запыхавшись, спросил.

- Успела съесть?

- Да... - сказала я, понимая, что, видимо, «села мимо стула».

Он помотал головой.

- Я же кричал тебе! Понеслась, словно тебе еж под хвост попал. Говорю же, стой.

- Господи, они что, отравленные? - говорю я, чувствуя, как краска сходит с моего лица. - Я умру?

- А вот теперь-то она забеспокоилась!

- Надо вызвать рвоту...

- Не надо! - спохватился он - Этого мне не хватало.

- Ты позволишь мне умереть, лишь бы не...

- Да не умрешь ты, сумасшедшая, успокойся! Они не ядовитые, - сказал он, непонятно для чего, повязывая на моем запястье крепкую веревку. - В следующий раз прежде, чем что-то есть, спрашивай, - последнее слово он подчеркнул интонацией рассерженного учителя.

- Это еще зачем?

- Не отвязывай!

- Зачем веревка?

- Не хочу потом по деревьям лазить.

- Ничего не понимаю.

Но он лишь недовольно закатил глаза и, развернувшись, побрел в заросли, где кусты росли особенно плотно.

- Так что это за ягоды?

Но Влад лишь молча собирал ягоды в корзинку. Разговаривать со мной ему не хотелось.

- Зачем ты собираешь их, раз они вредные?

-Да не вредные они! Наоборот очень полезные. Просто есть сразу же, как сорвал нельзя. Нужно подождать. Им полежать нужно хотя бы сутки.

Но тут я перестала слушать его, потому что пятки мои оторвались от земли. В самом прямом смысле этих слов. Странное ощущение легкости, словно внутри меня надувают воздушный шар, заполняло все мое тело. Ноги взмыли в воздух, таща за собой все остальное.

- Влад, что со мной?

Теперь он повернулся ко мне и с нескрываемым удовольствием смотрел, как я, барахтая ногами и руками, пыталась зацепиться за что-нибудь, кроме воздуха. Очевидно, выглядело это на редкость забавно, потому что теперь он смеялся искренне и самозабвенно.

- Чего ты ржешь? Сделай же что-нибудь!

- Я уже сделал все, что мог, - сказал он, давясь от смеха.

Тут веревка на моем запястье натянулась, остановив меня примерно в трех метрах от земли. Вдоволь нахохотавшись, он утер слезы с красного от натуги лица, и спокойно поплелся сквозь малиновые кусты, таща меня за собой, как огромный воздушный шар. Он собирал ягоды, а я парила над землей, подхватываемая легкими дуновениями ветра, все еще тщетно пытаясь обрести равновесие и сохранить остатки былой гордости, что довольно сложно, учитывая, что мои ноги парили выше затылка. И как только страх оказаться где-то в стратосфере улегся, я начала злиться:

- Почему не предупредил?

- Я предупредил.

- Надо было раньше говорить. Или кричать громче.

- Или просто помнить, что я сказал - от меня ни на шаг.

Сказать мне было нечего, но внутри все кипело и что-то все-таки сказать хотелось:

- Вот, кстати, «сумасшедшая» было лишним.

- Если ты ведешь себя, как сумасшедшая, то не лишнее.

- Ты - хам и невоспитанный тип.

Он ехидно улыбнулся:

- Ну, тогда найди кого-то повоспитаннее. Отпустить тебя, чтобы лучше видно было?

- Не надо.

На этом наш разговор закончился. Он собирал ягоды, а я все это время гордо реяла над его головой, подхватываемая попутным ветром. Иногда мой не по годам наглый провожатый поворачивался в мою сторону, и тогда я делала гордый вид и пыталась отвернуться, отчего меня начинало крутить вокруг собственной оси, и моя разобиженная физиономия мелькала в общем круговороте меня. Но каждый раз оказывалось, что смотрит он не на меня, а противоположный конец поля, видимо прикидывая, сколько потребуется времени. Мое выражение лица, равно как и самочувствие, его не заботило.

Наконец, потратив час и наполнив вторую корзину доверху, мы отправились в обратный путь.

- Когда этот идиотизм закончится?

- Ну, мне кажется, что девчонки в твоем возрасте уже должны набраться кое-какого ума. Потерпи пару лет, может ты...

- Я про действие ягод!

- А... К завтрашнему утру должно пройти.

Повисев немного, я, не побоюсь этого слова, взвесила наш разговор, и, как ни прискорбно было это признавать, он был прав. Находясь, во всех смыслах этого слова, в подвешенном состоянии, я решила, что будет лучше найти общий язык:

- Ты что, все это время жил совсем один?

- Да.

- Давно ты тут живешь?

- Давно.

- Как ты тут оказался? Я в том смысле, у тебя же должны быть родители?

Но он промолчал. И теперь я вполне обоснованно сама себя назвала дурой (правда, не вслух). Если несовершеннолетний мальчишка живет один в лесу и уже давно привык полагаться только на себя, значит, ничего хорошего с его родителями не случилось. Мне стало стыдно за свою твердолобость настолько, что я густо покраснела. Слава Богу, он на меня не смотрел.

Наконец, мы вышли к дому, и только теперь я увидела, как же прекрасно это место. Может, смотрела не под тем углом? Маленький деревянный дом стоял на небольшой полянке, с трех сторон окруженный плотной стеной леса, а с четвертой отгорожен от мира огромной скалой. Он стоял прямо у подножья, но не совсем вплотную, а так, что между стеной и домом было расстояние, позволявшее вместить в себя небольшой огород, который был аккуратно и с учетом экономии места засажен ровными грядками. Закатное солнце косо падало, отдельными прядями пробиваясь сквозь густую листву исполинских деревьев. Было тихо и безветренно, и лишь шепот травы под ногами Влада нарушал молчание.