Ты пойдешь со мной? (СИ) - "KesSaly" - Страница 19

- Оставайся в комнате!

- Ага. - кивнула я и тихонько добавила - Сейчас же...

Дождавшись, пока последний охранник повернет за угол, я побежала следом. Я преследовала их, стараясь оставаться незамеченной, и пока мне это удавалось. На одной из развилок я чуть было не потеряла их, но вовремя успела сориентироваться. Вскоре мы вышли к огромной, шикарной по своим размерам и красоте лестнице, которая, раздваиваясь, спускалась в огромный холл первого этажа. Здесь исполинские колонны подпирали сводчатый потолок, который уходил высоко вверх, а широкий балкон на уровне второго этажа брал свое начало у одного крыла лестницы и заканчивался другим ее крылом, опоясывая весь зал. Незаметно пробравшись на этот самый балкон, я спряталась за одной из колонн.

Все жители замка собрались внизу. Они стояли напротив огромных, невероятно массивных деревянных дверей в высоту не меньше трех этажей, которые сотрясались от мощных ударов, прогибаясь и треща так, словно были сделаны из картона. Напуганные, они смотрели, как двери гнулись, стонали, но все же сдерживали натиск. Люди, их было человек тридцать, молча смотрели на происходящее, очевидно не в силах что-то сделать, и все, что они могли - это держаться друг за друга. Большие обнимали маленьких , сильные    -  слабых, бесстрашные - напуганных до полусмерти, изо всех сил стараясь не поддаваться панике. Храбро, как самые настоящие воины, кухарки и горничные, садовники и конюхи, вооружившись лопатами, граблями, тяжелыми чугунными сковородами и прочими средствами ближнего боя, были готовы отражать натиск невидимого врага. Никто не плакал, не кричал. Закусив губу и нахмурив брови, они ждали, когда же, наконец, не выдержат двери. Первый раз я видела толпу, которая не вела себя, как дикое, обезумевшее стадо. Все, как один, они готовы были принять бой, и, судя по всему, хотели принять свою участь с высоко поднятой головой. Я видела Ирму с растрепанными ото сна волосами, крупными локонами спадавшими по плечам и спине. Она обнимала за плечи худенькую, совсем еще молоденькую девчушку. Бледная, та дрожала так сильно, что даже отсюда мне было видно, как ходят ходуном ее кулачки. Косой подошел к ним. Удивительно, но акустика холла донесла до меня каждое слово.

- Где Лера? - спросила Ирма.

- У себя в комнате.

Она удовлетворенно кивнула и отошла с девочкой вглубь толпы.

Косой тем временем, собрав вокруг себя самых крепких, раздавал ценные указания на случай самого худшего. Его слушали очень внимательно. Никому и в голову не приходило возражать, и мне стало абсолютно понятно, что уже давным-давно никто не обращает внимания на его внешность, и то, как я восприняла его изначально, было скорее исключением, чем правилом. Мне стало бы стыдно за себя, если бы не было страшно. И все же я восхитилась тем, как непринужденно, как естественно получалось командовать у этого нескладного, несуразного человека, как беспрекословно слушали его огромные и складные мужики, на две головы выше его. И вот, готовые занять свои боевые позиции, они уже было собрались разойтись по боевым постам, как на лестнице послышались быстрые, легкие шаги. Полы снежно-белого щёлкового халата развивались, как крылья, а черные волосы торчали в разные стороны. Лицо было сердитым, а темно-синие глаза сверкали знакомой ледяной яростью. Он не был напуган, он был в бешенстве. Следом за ним, никуда не торопясь, вышагивала та самая длинноногая блондинка, с глазами из бриллиантовой крошки. Казалось, ей нет абсолютно никакого дела до происходящего, словно ее это не касалось. Она смотрела на все, словно зритель в кинотеатре, которому фильм этот наскучил еще с первых кадров. Даже сейчас, поднятая посреди ночи, она выглядела так, словно готовилась к этому моменту всю жизнь. Ночная рубашка, вышитая камнями, причудливые узоры кружева и ярко-красный шелк, струящийся по фарфоровой коже. Да я на свой выпускной не выглядела и на треть так же сногсшибательно, как эта женщина , поднятая по тревоге. Она оглядела людей, столпившихся внизу, и по лицу пробежала легкая рябь раздражения. Но на нее никто внимания не обратил. Все смотрели на Графа, который в несколько огромных прыжков оказался внизу.

Он бросился к своей свите. И тут, вместо того, чтобы гордо и бесстрашно возглавить свое маленькое войско, он перегородил им дорогу к воротам, а затем повернулся и громко крикнул:

- Что за сборище?

Все молча смотрели на него, а он буравил их взглядом, которым можно было бы обезглавить, будь на то его воля. Никому и в голову не пришло и рта раскрыть, и теперь уже было сложно понять, кто пугал их больше - тот, кто за воротами, или тот, кто перед ними. Сквозь оскаленные зубы слышалось гневное дыхание, прерываемое глухим рычанием. В злости он был прекрасен, и я в который раз, отдавая себе в этом полный отчет, залюбовалась тем, какой красивой бывает природа, воплощенная в мужчине. И дело было не столько в сильном, высоком и удивительно гармонично сложенном теле. Он горел. Он полыхал изнутри, и жар его пламени обжигал всех вокруг, заставляя его самого сиять и искрить. Вы знаете, что такое ледяное пламя? Огонь, который обжигает пронзающим холодом? Это его глаза. Они сияли, и клянусь Вам, я забыла обо всем на свете, глядя на синий пожар. Насколько грациозен бегущий гепард, как прекрасен в прыжке лев, как быстра и смертельно красива большая белая акула в момент атаки, настолько же завораживающим может быть человек, сгорающий в пламени своей ярости. Если вы никогда не видели этого собственными глазами, поверьте мне - это незабываемо.

Очередной удар, обрушившийся на двери, вырвал меня из моего очарования, и вернул к реальности, в которой весь замок содрогнулся под силой неведомого, пытавшегося ворваться в замок. Граф, словно бы тоже отрезвлённый грохотом, громко выругался. Наверное, я бы тоже была в бешенстве, если бы тридцать человек, включая десяток непомерно здоровых охранников, не смогли справиться с врагом, заставляя его светлость самолично выполнять грязную работу. Но тут он, закрыв глаза и с силой выдохнув, вдруг заговорил голосом, полным нежности. Он говорил с ними тоном, каким строгий отец ругает своего нерадивого, несмышленого, но горячо любимого ребенка.

- Что вы тут делаете, сумасшедшие?

Взгляд Графа все еще был рассерженным, но уже становился мягче и словно бы глядел с немым укором. Гром удара снова прокатился по замку, но Граф словно и не обращал на него внимания.

- Какого черта вы все тут собрались? Это что, грабли? Господи, кто дал Анюте грабли? Анюта, отдай их охране. Аккуратнее... Боже мой, да заберите их у нее, она же сейчас покалечит кого-нибудь! Ирма, ради Бога убери сковороду. - и тут лицо Графа изменилось до неузнаваемости, став нежным, почти ласковым. - Глаза б мои вас не видели... Где вы все должны быть? Что я вам говорил на такой случай?

- Мы не собираемся отсиживаться в комнатах, пока это чудовище громит наш дом! - крикнул мужской голос из толпы. Граф закатил глаза и развел руками:

- А что вы можете сделать? Закопать его вот этой лопатой, или может, причесать граблями? Или надеялись, что он сам умрет от смеха, когда увидит вас и ваше вооружение? Вы же знаете, на него даже не все заклинания действуют, а собрались в бой, вооружившись зубочистками.

- Граф, что происходит?

- Почему он пытается проникнуть сюда?

- Он никогда так раньше не поступал. Он ведь даже к воротам близко не подходил?

- Что ему нужно? - вопросы сыпались один за другим, но Граф остановил их движением руки.

- Я не знаю. - сказал он, и тут я совершенно четко поняла, что он врет. Не знаю как, понятия не имею почему, но я просто знала это. Намного тише, чем говорил до этого, он сказал. - Но я знаю, что если вы сейчас не уберетесь отсюда, я вас отправлю задавать ему эти вопросы лично.

- Не сердись, милый, мы просто хотели помочь. - раздался голос Ирмы откуда-то с задних рядов.

- Ну, так помогите мне! Останьтесь в целости и сохранности. Больше от вас ничего не требуется. Амалия! - он повернулся к той самой блондинке. - Проследи, чтобы все они разошлись по своим комнатам. - потом он снова обернулся к людям и сказал. - Заприте засовы, забаррикадируйте двери всем, чем можно, и чтобы я никого из вас не видел в коридоре, пока я не разрешу.