Герцогиня Чёрной Башни. Хроники Паэтты. Книга Ii (СИ) - "postsabbath" - Страница 2

Память словно была стёрта - жестоко и беспардонно. Бин не мог не чувствовать, что он забыл нечто очень важное. Он словно пытался ухватить в воде невероятно скользкую рыбину, но пока мог похвастать лишь ощущениями касаний плавников и скользкой, покрытой слизью чешуи.

И Бин точно знал, кого нужно винить в этом. Её, Герцогиню Чёрной Башни. Бин совершенно не помнил - что сталось с Мэйлинн, и это мучило больше всего. Но к этим мучениям добавлялся парализующий ужас, что в исчезновении лирры виновна именно Герцогиня. Доказательств тому у Бина, конечно, не было, но всем своим нутром он ощущал именно это. Мэйлинн в беде, она - у Герцогини.

Сколько раз за минувшие пять лет, что прошли с тех пор, как он вернулся домой, он испытывал жгучее желание вновь сорваться в путь, отправиться туда, на север, где теперь властвовала проклятая колдунья, чтобы вытрясти из неё всё, что она скрывала о Мэйлинн. Но всякий раз Бин, возгоревшись на мгновение, так же быстро потухал. Что может сделать он в одиночку против самой могущественной волшебницы этого мира, если все маги Паэтты, объединившись, не сумели прогнать её с побережья Серого моря?

Да, Бин вернулся возмужавшим. Год путешествий с Мэйлинн, пусть он его и не помнил, очевидно, многое дал тому парнишке, что глупо попался на краже колонских лошадей. К сожалению, матушке не суждено было увидеть, кем стал её любимый первенец. Проклятая синивица, прокатившаяся по стране, унесла к Белому пути и её, и отца, и маленького Мартина. Хвала богам, заболевшая Нара выздоровела - её выходила старшая Алика со своим новоиспечённым мужем. Увы, но Бин и здесь прокололся - так же, как он не смог спасти Мэйлинн, он не смог спасти и свою семью.

Вернувшись в опустевший дом, Бин забрал младшую сестрёнку к себе. Так они и жили теперь вдвоём. Правда, сейчас уже Нарка стала совсем взрослой. Красавица, кабы не синивичные отметины на щеках, но и так ухажёров у неё было полным-полно. Бин, конечно, на всех их смотрел подозрительно, если не сказать - неодобрительно, но понимал, что сестру пора выдавать замуж. Однако, Нара и сама не спешила покинуть сиротский кров. Так они и жили - без особого достатка, но на жизнь хватало.

Бин и сам понимал, что ему тоже давно пора бы обзавестись семьёй. Его детские дружки, вон, давно уже детей нянчат - у кого-то уже и второй, а то и третий народился. А он сидит бобылём, да вспоминает Мэйлинн, потерянную раз и навсегда. И смотреть ни на кого не хочет... Удивительно, но Нара его в этом молчаливо, но безоговорочно поддерживала. Она тоже нет-нет, да вспоминала о юной лирре, с которой ей удалось пообщаться не более пары часов, но которая, похоже, также навсегда заняла место в её сердце.

Нельзя сказать, что Бин очень уж горевал, или жизнь его была печальна. Напротив, он словно бы смирился с нею, и теперь его жизнь текла вполне себе легко и даже приятно. В квартале Бина уважали, так же, как уважали его на складах, куда он вновь устроился работать. Даже старики, работавшие с его отцом, теперь видели в Бине не «сына Глейна Танисти», а самостоятельную личность. Бин был крепким спокойным малым, уверенным в себе и знающим себе цену. Даже порядком постаревший папаша Вуйе проникся уважением к нему и сделал старшим над артелью грузчиков, хотя большинство людей, ходивших под его началом, были старше самого Бина. И вот Бин получал теперь четыре с половиной доррина[3] в неделю и этого хватало, чтобы он мог чувствовать себя почти богачом.

Но спокойствие и накатанность его жизни в одночасье рухнули, когда начались эти треклятые сны. Бин догадывался, что за мумию он всякий раз видит во сне. Скорее всего, это была Дайтелла - древнейшая из ныне живущих лиррийская магиня. Когда-то о ней ему поведала Мэйлинн. Мэйлинн... Снова это имя...

Что за сны - этого Бин понять не мог. Что они такое, и зачем они? Почему Дайтелла? Почему эти сны повторяются в таких подробностях и с такой постоянностью? Каждый из вопросов оставался без ответа. Возможно, Бин просто начал понемногу сходить с ума. Может быть, именно так оно обычно и начинается?

Почему Дайтелла во сне произносит имя Мэйлинн? Почему просит найти её? Что она знает?..

Чушь! - оборвал сам себя Бин. Это просто дурацкие сны, навеянные тоской о Мэйлинн и разочарованием от давней потери. Да ещё эта проклятая жара. Немудрено, что снится всякая дрянь! И все же... Как бы хотелось хотя бы один раз не выпасть из этого сна так резко и неожиданно, а успеть задать хотя бы один вопрос... Пусть Бин и убеждал себя, что это - всего лишь сны, не имеющие ни смысла не значения, однако где-то в самой глубине сердца робко проклюнулся росток надежды. А что если Мэйлинн можно найти? Что если Дайтелла действительно пытается помочь? Эх, как бы не проснуться так внезапно в следующий раз!..

[1] Лига - мера длины, равная 3 милям или 4828 метрам.

[2] Жаркий - наименование второго месяца лета. Соответствует нашему июлю.

[3] Доррин - мелкая медная монета Латиона. Сто дорринов составляют один серебряный дор, а сто доров - золотой латор.

Глава 1. Синица

Жители деревни Синица, что стояла неподалёку от побережья Загадочного океана, всегда считали себя везунчиками. Драккаров северных варваров тут не видали отродясь - слишком уж далеко от Келлийских островов. Берсерки никогда не огибали западную оконечность Лионкая, так что здесь, в заливе Алиенти, их красно-зелёных парусов не могли припомнить даже старожилы. Синица была достаточно далека от всего - и от Кидуи, и от Латиона, и даже от Коррэя. Конечно, между этими государствами, наверное, уже тысячу лет не велось войн или даже сколько-нибудь серьёзных конфликтов, но и за эту удалённость жители Синицы благодарили Арионна.

Море давало суровым неприхотливым людям всё, что им было нужно. Дни текли ровно и безмятежно, плавно складываясь в года, десятилетия и столетия. Ничто не нарушало этого расслабляющего ритма. До недавнего времени...

Первый странный корабль - чёрный, с красным парусом, на котором почти во всю ширь полотнища раскинул антрацитовые крылья гротескный орёл, появился тут порядка трёх недель назад. Встал на якорь примерно в паре сотен ярдов от берега, спустил шлюпки. Местные мужики, которые отправились к берегу, чтобы поглядеть, чего там и как, через некоторое время бегом возвратились в деревню, разве что не с полными штанами дерьма. Сбивчиво и заикаясь, рассказали они, что в шлюпках сидят какие-то чудища.

Тут же решили отправить нескольких гонцов - одного прямо в Шинтан, другого - в Шайтру, где могли находиться боевые корабли, а третьего - к ближайшему от Синицы городу Таирней, где должен был квартировать пехотный полк. Гонцам дали лучших из имеющихся лошадей, хотя, конечно, назвать их скаковыми язык не повернулся бы ни у кого. И тем не менее - лучше, чем ничего.

Поскольку ждать подмоги, скорее всего, приходилось не меньше недели, ибо до Таирнея было не меньше трёх дней пути, жители Синицы от греха подальше ушли из деревни, прихватив столько скарба, сколько могли унести. До соседней деревушки со странным названием Пошки было не больше лиги, так что она не могла служить защитой, но предупредить соседей было нужно. В конце концов решили, что надёжней всего будет переждать в лесу - благо тут, в отличие от северного Палатия, леса ещё сохранились, пусть и не такие густые, как восточнее, ближе к Коррэю. Погода позволяла ночевать у костров. Уж лучше так, чем достаться этим странным чудищам.

Жители Синицы спешно покинули обжитые места, поэтому не видели, как некоторое время спустя к первому кораблю присоединился второй, а затем - и третий, и четвёртый...

***

Сержант второй роты Пятого стрелкового полка Тин Лэйто очень опасался, что за последние несколько дней его зубы сточились минимум на десятую долю дюйма[1]. Действительно, все эти дни он так часто и так сильно скрежетал ими, что, казалось, он и сейчас чувствует во рту скрипящую крошку перемолотой эмали. Хотя, вполне вероятно, что это - всего лишь песок, который западный ветер несёт с пляжей. Песок этот поднимался ввысь, тревожимый тысячами неказистых ног, одетых в какие-то обмотки. Владельцы этих ног ходили довольно неловко, заметно шаркая, что и вздымало вверх тучи мелкого песка. А вот то, что эти самые владельцы так спокойно и не таясь бродили по палатийскому берегу, и вызывало зубовный срежет у сержанта Лэйто.