Русский характер (Рассказы, очерки, статьи) - Терехов Николай Фёдорович - Страница 45

Командир батальона лейтенант Нескубин вместе со старшим лейтенантом Ильченко пошли через площадь к воротам центрального универмага.

Когда проходили ворота, немец сказал по-русски: «Осторожнее, здесь мины».

Опустились в подвал. Подвал был забит офицерами. Они стояли в несколько рядов по обеим сторонам, оставив узкий проход.

Ильченко слышал громкий шепот, но разобрать мог только одно слово: «капут». «Кому капут? — подумал Ильченко. — Мне или им?»

Офицер повел их к начальнику штаба генералу Шмидту.

— А где сам Паулюс? — спросил Ильченко.

— Паулюс болен, — ответил Шмидт.

Пока Ильченко говорил с начальником штаба, в подвал спустился подполковник Винокур — заместитель командира бригады.

Фельдмаршал Паулюс, высокий, худощавый старик, лежал на кровати, накрытый черной шубой. Начальник штаба заявил нашим офицерам, что Паулюс уже несколько дней болен и передал командование ему.

Фельдмаршал, увидев советских командиров, встал, поднял руку вверх:

— Хайль!

— Хайль так хайль, — вполголоса сказал Винокур и затем подчеркнуто вежливо поздравил Паулюса с новым званием (накануне генерал-полковник Паулюс был произведен в фельдмаршалы).

Паулюс поблагодарил…

Пленных вывели из подвалов универмага и соседних домов, выстроили во дворе. Они тут же сложили оружие. Через несколько минут на занесенной снегом, изрытой воронками, заставленной танками и штабными грузовыми и легковыми машинами площади выросла гора автоматов, винтовок, револьверов.

Возле универмага заканчивался последний акт исторической драмы — тысячи претендентов на мировое господство, опустив глаза, складывали оружие, сдаваясь на милость своих победителей.

…На дворе крепкий мороз. Но негде погреться в городе — и солдаты разжигают костры на улицах, у стен разрушенных домов. Пламя, то светлое, то багрово-красное, озаряет темноту зимней ночи.

У подъезда универмага на снегу отдыхают герои штурма — мотострелки батальона старшего лейтенанта Медведева. В полушубках, в белых халатах, уставшие, продрогшие на ветру, они с довольными лицами угощают друг друга папиросами.

…Еще не смолк грохот сталинградского боя в северной части города: в районе тракторного и «Баррикад» группа немецких войск продолжает отчаянно сопротивляться. Но судьба их уже предрешена: завтра они сдадутся, либо будут перебиты.

Знакомый военврач приглашает пойти в драматический театр; в подвале — его немецкий военный госпиталь. В полутемноте, на полу, на соломе, вповалку — сотни истощенных немцев с воспаленными от боли, страха, голода глазами.

Разговариваю с немецкими врачами. Они рассказывают, что только в центре города скопилось пятнадцать тысяч раненых немцев.

Наше командование озабочено их судьбой. Сотни советских врачей направлены в подвалы спасать раненых солдат и офицеров неприятеля.

В морозном небе мигают звезды. Из глубины ночи нарастает металлический гул моторов. Голубые лучи прожекторов обнаруживают в небе три вражеских транспортных самолета. Это запоздалая помощь разгромленной армии Паулюса. Зенитки открывают огонь. Один самолет круто идет к земле. Слышится глухой удар. И сразу же наступает тишина. У костров вновь слышатся песни наших солдат.

Кстати сказать, продовольствие, сбрасываемое на парашютах, нередко попадало на территорию, занятую советскими войсками, и наши солдаты пользовались немецким шоколадом, консервами. Впрочем, не всегда немецкие консервы оказывались съедобными. У Астраханского моста бойцы подняли ящик консервов, сброшенных на парашюте с самолета. Когда вскрыли банки, в них оказались… опилки. На банках голландская марка свидетельствовала, что голландские патриоты действуют. Солдаты хохотали: «Вот это подкрепление, как утопающему камень…»

Лишь после того, как прогремели над Волгой последние выстрелы и когда кончилась битва за Сталинград, а по всем сталинградским дорогам наши конвоиры вели толпы пленных, — только тогда германское командование наконец, вынуждено было сквозь зубы признать свое страшное поражение.

Вот что сообщила главная ставка германского командования 3 февраля:

«Битва за Сталинград закончена. Борьба за Сталинград пришла к концу. 6-я армия под образцовым руководством генерал-фельдмаршала Паулюса была подавлена превосходством врага и силою обстоятельств. Ее судьбу разделили дивизия противовоздушной обороны германской авиации, две румынские дивизии и один кроатский полк. Еще не настало время для оценки хода боевых действий, которые привели к таким событиям. 6-я армия продолжала держаться в условиях полного окружения. Авиация, испытывая огромное напряжение и тяжелые потери, оказалась не в состоянии обеспечить достаточное снабжение по воздуху. Возможность снятия осады постепенно совершенно отпала».

От 6-й армии — отборной гитлеровской армии — остались тысячи крестов на окраинах Сталинграда, в степях южнее и западнее города, да десятки тысяч пленных.

Позднее сталинградские ветераны встретили и били еще одну 6-ю германскую армию — в таврических степях, — заново сформированную армию, которой гитлеровское командование дало номер разгромленной в Сталинграде армии Паулюса. Трупы солдат одной 6-й армии — в Сталинграде— покрывал снег, трупы солдат другой 6-й армии — под Мелитополем — покрывала пыль.

На всю жизнь сохранится в памяти ясный морозный день четвертого февраля. Солнце рассеяло, наконец, туман, столько дней окутывавший степь, Волгу, город, осветило площадь Павших борцов, занесенную снегом, изрытую воронками от бомб и снарядов.

Сурово выглядит сегодня площадь Павших борцов. Всего три дня назад здесь был бой с остатками вражеской армии. Баррикады, пересекающие площадь от Дома Коммуны до здания обкома партии, табуны вражеских машин. За трибуной в сквере, в глубоком снегу, торчат каски, окровавленные лохмотья немецких шинелей. На трамвайной линии стоят вагоны, изрешеченные пулями, осколками мин.

Сегодня на центральной площади собрались тысячи защитников города и жителей, чтобы отпраздновать славную победу. Мы видели мужественные лица солдат Сталинграда, выдержавших тяжкие испытания пятимесячной осады города. Рядом с артиллеристами, стрелками, саперами стоят рабочие сталинградских заводов, вместе с армией перенесшие все тяготы вражеской осады. Знакомые лица командиров сталинградских дивизий. Вон стоит в зеленой бекешке генерал Чуйков; в кургузой летной куртке — генерал Родимцев. Я здороваюсь с Чуйковым, поздравляю его с победой. Он отвечает крепким рукопожатием. Смуглое лицо командарма на жгучем ветру стало медно-красным. Подойдя к микрофону, он говорит, как трудно приходилось 62-й армии. Напряженно слушают командарма солдаты.

— Дни самых тяжелых испытаний для Сталинграда остались позади. Мы не сдали врагу волжскую крепость. Мы не сдали врагу города, носящего имя Сталина. Вовеки прославлены будут герои Сталинграда, чьей кровью завоевана победа.

Мы знаем, что историческая победа Сталинграда скажется на всем ходе войны. Теперь по приказу Верховного Командования, по велению нашей Коммунистической партии мы пойдем дальше, на запад.

Дивизия генерала Родимцева отмечает сегодня 140-й день своего пребывания в Сталинграде. Войдя в город, в первый же день дивизия отбросила врага, заняла центр города и Мамаев курган.

— Тогда, — говорит Родимцев, — я заявил командованию, что гвардейцы пришли в Сталинград и они скорее умрут, нежели оставят его. Мы не оставили города. Гвардейцы выстояли перед натиском, их упорство не сломили ни бомбы, ни снаряды, ни яростные атаки фашистов.

Здесь, на развалинах Сталинграда, мы клянемся нашей Отчизне, Коммунистической партии, товарищу Сталину бить врага и впредь по-гвардейски, по-сталинградски!

Ораторы напоминают, как весь советский народ, руководимый Коммунистической партией, помогал защитникам Сталинграда.

Рабочий Сиднев горячо благодарит войска от имени трудящихся города и дает клятву, что Сталинград будет восстановлен.

Сталинград выстоял, Сталинград победил. Какие нервы, какие сердца надо иметь, чтобы выдержать три месяца непрестанных и яростных штурмов врага! Но сердца советских солдат, защитников Сталинграда — крепчайшие и вернейшие в мире сердца — выдержали… Город, ставший в дни обороны центром фронтов, не согнулся, не пал.