Русский характер (Рассказы, очерки, статьи) - Терехов Николай Фёдорович - Страница 15

— Окружение не так уж страшно, — говорит Горохов. — В окружении страшна не смерть, а неизвестность. Погибнешь — никто не будет знать, где ты сложил голову, ни семья, ни друзья. Здесь, в Сталинграде, где я со своей группой почти окружен на «пятачке», само слово окружение на меня уже не действует так, как оно действует на необстрелянных людей.

Бригада Горохова прибыла в Красную Слободу в ночь на 28 августа. Батальоны начали переправляться в город.

С первым же паромом Горохов перебрался на правый берег в штаб фронта. Штаб тогда находился в тоннеле, сделанном в береговой круче на реке Царице…

Сергей Федорович рассказывает о своей первой встрече с командующим, о боевых делах бригады здесь, на земле Сталинграда:

«Командующий фронтом генерал Еременко в нескольких словах познакомил меня с обстановкой.

— Дела неважные, — говорил он. — Неприятеля остановили на Дону, но сдержать вряд ли удастся. Плохо на участке северо-западнее города и еще хуже на юге. Вашу бригаду двинем на юг, в Бекетовку, переправу закончить завтра.

— Не успею, товарищ командующий, — говорю ему.

— Попробуй успеть, полковник, — отвечает он.

Высадились мы на центральной пристани и двинулись на юг. Только сосредоточились, получаю приказ — двигаться на север. Видно, положение там ухудшилось. Но с юга на север не много не мало шестьдесят километров! Поехал я опять в штаб фронта. Сообщили, что командующий разыскивает меня.

В кабинете командующего я застал секретаря ЦК партии, члена Государственного Комитета Обороны, прибывшего в Сталинград для организации обороны города, а также А. М. Василевского. Генерал Еременко встретил меня приветливо, как старого знакомого.

— Продвигайтесь к флангу Донского фронта, — сказал он. — Надо выбить неприятеля из Рынка и Спартановки. У полковника Сараева там один полк, он тебе поможет.

В комнату вошел начальник штаба генерал Захаров с радиограммой из Ставки. В этой радиограмме говорилось, что у нас имеется достаточно сил, чтобы уничтожить прорвавшегося противника. Для этого необходимо собрать авиацию обоих фронтов и навалиться на него. Надо мобилизовать бронепоезда и пустить их по круговой дороге Сталинграда; пользоваться дымами в изобилии, чтобы ослепить врага; драться с прорвавшимся врагом не только днем, но и ночью; использовать все артиллерийские и эрэсовские силы. Самое главное — не поддаваться панике, не бояться нахального врага и сохранить уверенность в нашем успехе.

Радиограмма была подписана Сталиным.

Раздался телефонный звонок. Еременко взял трубку.

Василевский отозвал меня в угол, чтобы не мешать командующему говорить по телефону, и сказал:

— Приедете на место — сами поймете положение. Командованию фронта пока кое-что не ясно. Так что разберитесь в обстановке на месте и самостоятельно принимайте меры, какие сочтете нужными. Сообщите сюда немедля, как обстоят дела.

Ускоренным маршем мы двинулись из южной части Сталинграда на север. Вместе с полковником, командиром дивизии НКВД, и командиром танковой бригады я выехал на рекогносцировку к Южному поселку Тракторного завода. Противник уже занял Рынок и Латошинку, часть Спартановки была в наших руках. Расположение позиций мне крайне не понравилось — все командные высоты и укрепления, построенные здесь нашими войсками и населением, теперь были заняты противником.

Я созвал командиров батальонов, отдал приказ об атаке. Для удара сосредоточил три батальона своей бригады, один полк из дивизии полковника Сараева и танковую бригаду. Утром начали атаку и к вечеру после жестокого боя очистили Спартановку и Рынок. Занятый нами с боя рубеж мы так и не отдали врагу и удерживаем его сейчас…»

Вторая встреча с Гороховым произошла значительно позднее, уже после окончания сталинградской эпопеи. Его рассказ помог воспроизвести в общих чертах полные драматических событий боевые дни на Мокрой Мечетке в октябре — ноябре…

Весь сентябрь группа Горохова вела ожесточенные бои. Противник усиленно атаковал со стороны Латошинки — небольшого дачного поселка, часто бомбардировал поселок Горный и окончательно сжег его.

Батальоны Горохова старались не только отбиваться от наседающего врага, но и атаковать его. За успешную и умело проведенную контратаку за занятую немцами высоту 67 один из комбатов из нашей бригады — капитан Цыбулин — первым в Советской Армии награжден орденом Александра Невского.

В октябре, когда противник занял тракторный завод, северная группа оказалась совсем на маленьком «пятачке» — три километра в длину и два километра в ширину. «Пятачок» легко простреливался противником вдоль и поперек.

Связываться со штабом армии можно было только через левый берег.

«В это время, — вспоминает Горохов, — навели мы переправу через Волгу. Строили ее саперы под руководством капитана Пичугина, энергичного, умного офицера, адъюнкта академии.

Помню, вызвал я Пичугина и приказал ему строить мост. Он говорит:

— Нельзя.

— Почему нельзя?

— Нельзя, потому что в инженерной практике нет опыта постройки деревянного моста через такую большую реку, как Волга.

Я напоминаю ему „Хлеб“ Алексея Толстого, где рассказывается, как строила мост через Дон армия Ворошилова.

— Назначаю тебе, — говорю Пичугину, — срок пять дней.

— Не смогу, товарищ полковник, — отвечает он.

Но я делаю вид, что не слышу его ответа и повторяю:

— Через пять дней…

И в самом деле, через пять дней мост был построен. Мост Пичугин соорудил удивительный — на бочках, прикрепленных тросами к якорям. Для машин он не был приспособлен. Во время непогоды вода свободно катила через него. При переправах немало людей перекупалось в реке. Но мост был как мост, он нас спасал — каждую ночь мы получали с левого берега боеприпасы, продовольствие. С воздуха мост был неуязвим: противник никак не мог его обнаружить».

…10 октября немцы начали сильнейший нажим на северную группу. Произведя несколько огневых налетов на наши позиции, противник бросил авиацию на одну из высоток. Захватив ее, гитлеровцы получили бы возможность командовать над Горным поселком и заходить в тыл группе войск Горохова. Направлением главного удара противника был стык заводов тракторного и «Баррикады».

Пять дней войска северной группы вели тяжелые бои.

Достаточно сказать, что один минометный дивизион капитана Чурилова подбил двенадцать вражеских танков.

Неравенство сил было велико, и противник ценою больших потерь овладел высотой и Горным поселком.

Наступили самые тяжелые дни —16, 17, 18, 19 октября. Противник занял тракторный завод, и гвардейская дивизия полковника Жолудева вынуждена была отойти. Теперь гитлеровцы получили возможность атаковать группу Горохова со стороны тракторного завода. Своим правым флангом они пробивались по берегу Волги, угрожая группе полным окружением.

«Самым тяжелым, — вспоминает Горохов, — был день восемнадцатого октября. Вражеская авиация подвергала яростной бомбежке весь „пятачок“. В полдень несколько десятков неприятельских самолетов непрерывно кружились над боевыми порядками. Но наши батальоны не дрогнули. Чтобы уйти от бомбежки, они рванулись не назад, а вперед, и это спасло их. Позже пробились танки гитлеровцев, и один батальон стал отступать. Я бросил в бой все, что было у меня в резерве, — саперов, автоматчиков, и отход прекратился. Когда фашисты прорвались в траншеи и минометы уже не могли действовать, роты Калошина, Рябова отстреливались из пулеметов, отбивались гранатами. Положение стало критическим. И тогда мы пошли на самую крайнюю меру — вызвали на позиции наших батальонов огонь своих минометных батарей с левого берега Волги. Атака противника была отбита.

Вечером из батальона передали: фашисты подходят к штабу группы. Отдаю приказ: „Всем — в ружье!“ В четырехстах метрах от командного пункта штабные офицеры несколько часов отбивали атаки гитлеровцев. Убитых похоронили в моем блиндаже, и я перешел на другой командный пункт. Однако и здесь штаб находился недолго…»