Сияй, Бореалис! Лоскутки (СИ) - "Liz Elzard" - Страница 21

Кольцо неважно стукнуло по дереву, что звук впитался в древесную гладь, и мальчик совсем его не услышал. Дверь открыла Лирет. Она от испуга проглотила вздох и вытаращила глаза. Девочка хотела что-то сказать, но за спиной возникла тётя Сарена.

— О, здравствуй, Кита, — заговорила она. — Ты к Лирет? Заходи, у нас тут свежие пирожки.

— Мама, ты что! — воскликнула Лирет. — Он же…

— С тобой не произойдёт ничего страшного, если ты угостишь одноклассника горячим чаем. Проходи, Кита, не стесняйся.

Лирет отошла в сторону, прижавшись спиной к стене. Кита несмело зашёл внутрь, словно принюхивающийся дикий зверь. Сарена хотела помочь ему снять пальто, но мальчик сделал жест, что может сам. Он неловко расстегнул пуговицы, отчего пара штук оторвалась, покатившись по полу. Кита напрягся.

— Ничего страшного, — снисходительно улыбнулась женщина, ловко подобрав пуговицы.

Девочка, искоса наблюдая за одноклассником, хмыкнула, пошагав на кухню.

Кита растерянно уставился на тарелку с куриным бульоном. Ароматный пар ласкал нос и щёки, рядом благоухал ломоть свежего хлеба. Лирет сидела по ту сторону и уплетала обед, стараясь не обращать на гостя внимание. Сарена, негромко напевая что-то, укладывала на противень состряпанные пирожки. Кухня казалась лавкой кудесника. В воздухе танцевали мучные пылинки и ванильный шлейф. Кита долго разглядывал бульон, затем осторожно отправил в рот ложку. Тепло и вкусно. Он справился с тарелкой очень быстро, охотно умял хлеб, затем молча встал и подошёл к раковине. Лирет, осторожно следя за ним, изогнула бровь. Сарена дрогнула, услышав шелест из крана. Кита вымыл свою тарелку, вымыл ложку.

— Кита, — растерялась женщина.

Мальчик ничего не сказал. Он направился в прихожую, где оставил свой рюкзак, затем вернулся с бумажным пакетом и протянул его Сарене. Та заглянула внутрь: печёные кексы, приготовленные детскими руками, — ровно столько, сколько тогда она принесла ему, когда разговаривала с Гертом. Лирет оторопело выпрямилась за столом.

— Это правда мне? — заулыбалась Сарена. — Спасибо.

Они сели пить чай в той же тишине, которую принёс с собой Кита. Он с аппетитом отпробовал пирожков и впервые в жизни почувствовал, как тепло пищи разливается по телу и питает каждую клеточку.

— Лирет, займись-ка пуговицами, — кивнула в сторону Сарена.

— Ну мам! — заскулила девочка.

— Не мам, а чтобы пуговицы были на месте.

Другого выхода и не предвиделось.

— Идём, — смиренно кинула однокласснику Лирет.

Она мелькнула в прихожую, схватив с вешалки пальто. Кита подобрал свой рюкзак и, как привидение, последовал за ней наверх. Девочка вошла в комнату, положила пальто на стол, а сама уселась на стул, роясь по ящикам. Мальчик встал посреди комнаты столбом и больше не шевелился, неподвижно наблюдая за ней. Небольшая уютная комнатушка, с пышной кроватью, заваленными плюшевыми игрушками, красивым шкафчиком с резным узором и захламлённым столиком, над которым воздвигались полочки. Выстиранные занавески окрашивали дневной свет в нежно-персиковый цвет. В воздухе столбился знакомый душистый аромат. Лирет достала коробочку с нитками и иголками, прицелилась в серебряное ушко и вдела чёрную нитку. Из тёмной ткани торчали драные нитки, девочка осторожно выщипала их и принялась пришивать пуговицы. Она изредка косилась на одноклассника. Тот напористо стоял над душой.

— Ты можешь сесть, — буркнула Лирет.

И Кита сел. Прямо на ковёр, по-турецки, будто так и надо. Девочка только воздела глаза к потолку, издав вздох. В полной тишине было слышно, как нитка пронзает ткань и скользит насквозь.

— Будешь всё время теперь молчать? Ты как неживая кукла, — говорила Лирет, не отрываясь от работы. — Точно кукла. Болванчик без чувств.

Кита равнодушно молчал.

— Зачем ты убил щенка? Тебе разве не жалко его? Он ведь был совсем беззащитный. А если бы тебя так? Тебе бы понравилось?

Молчок. Лирет обернулась: Кита потупил взгляд, словно раскаиваясь. Он должен был это сделать и был рад лишь тому, что сама Лирет этого не видела. Только промелькнёт мысль во всём сознаться — и по телу разразится немыслимая боль. Всё что Кита слышал от девочки — огорчение. Ни ненависти, ни злобы. Такого нет у добрых людей. Добрые люди только огорчаются, качают головой и вздыхают. Они всего лишь хотят, чтобы никто больше не совершал зла. Им никогда не взбредёт мстить.

— Хоть бы сказал, как тебе моя комната, — пробормотала Лирет.

— Обычная девчачья комната, захламлённая обычным девчачьим барахлом.

Девочка встрепенулась, едва ли не уколовшись иголкой, и оторопело повернула голову. Кита всё так же сидел на ковре и неподвижно поглядывал на неё снизу.

— Предупреждай хотя бы, когда собираешься заговорить! — раскраснелась Лирет.

— Ну ладно. И как я должен это делать? — флегматично пробормотал тот.

— Не знаю, но я точно должна знать, что ты собираешь говорить. Можешь тихо хрюкнуть — вот… или нет?

Мальчик нахмурил лоб: такая себе затея. Лирет почувствовала себя неловко, будто её оценивал взгляд взрослого человека, хотя она прекрасно знала, что Кита ей ровесник. Его присутствие вызывало иные ощущения, как будто в приоткрытое окно протягивалась когтистая лапа мороза и касалась тоненькой шеи. Мальчик имел привычку пристально наблюдать за собеседником. Его взгляд прощупывал насквозь грани души, и казалось, будто нельзя было утаить от него даже самую тихую мысль.

— Так ты скажешь, зачем мучаешь животных? — сглотнула ком девочка.

По телу пошёл холодок, как тысячи морозных иголочек возились разом.

— Тебе страшно? — спросил Кита, глядя ей прямо в глаза.

Лирет невольно вжалась в спинку стула. С лица исчезла блёклая задоринка. За окном шелохнулся ветер. Девочка сжала губы.

— Нет, не страшно, — гордо отвернулась она, вырвавшись из гипноза. — Ни капельки! Понятно?

— Понятно.

— И ты не ответил на мой вопрос.

— Не сейчас. Расскажу потом. Не сейчас.

— Почему не сейчас?

— Я… не могу пока говорить об этом.

— Ты ведь не просто так это делаешь?

— Мне пора идти.

Он схватил своё пальто и стряхнул срезанные нитки. Лирет поднялась со стула. Мальчик запустил руку в рюкзак, а затем протянул ей новенькую стопку магической бумаги, глядя прямо в глаза. Девочка опешила, сжав в руках гладенькие листы. Кита шагнул к двери.

— Ответь мне, — настояла Лирет.

— Нет.

— Отвечай! — она хотела ухватить его за руку и развернуть к себе.

— Лирет! — резко обернулся Кита.

Рука девочки застыла в паре сантиметров от него. Лирет дрогнула, сжав пальцы, и отстранилась. На подушечках осталось ощущение морозного покалывания.

— Не делай так, — пробормотал Кита, натягивая чёрные перчатки.

— Почему это происходит? — девочка растерянно взглянула на ладонь. — Так теперь всегда у тебя будет?

— Я тебе когда-нибудь расскажу обо всём, — напоследок сказал Кита.

Но он так и не рассказал. Ни через день, ни через неделю, ни через пять лет.

Он пытался стать нормальным ребёнком, однако подаренный шанс вился атласной лентой и ускользал сквозь пальцы. Сколько раз Кита начинал и сколько раз ему приходилось разбивать построенный замок внутри себя, а сколько атласных лент сжимала его ладонь. Мальчик не мог пустить на произвол судьбу мира, и руки юного мага снова и снова окроплялись кровью — лента ускользала опять. Он прятал от Лирет своё преступление, делал всё, чтобы она никогда не увидела ту его ипостась, которая меркнет во тьме души. И ведь девочка поверила ему, даже перестала вздрагивать, когда они где-то случайно пересекались. Иногда по утрам здоровались, иногда она могла помахать рукой из распахнутого окна. В какой-то момент Кита испугался потерять навсегда эти мгновения. Он рос и креп, а вместе с тем его воля становилась несокрушимой перед лисом.

***

Осень едва наступила, одев деревья в золотые шапки, — тёплый сентябрь, в котором медленно остывал осколок лета. Занятия уже закончились, и территория школы погрузилась в какую-то полуденную дрёму. В стенах столбилась тишина, пропахшая мелом и буфетными булочками. Распахнутые окна глотали ветер, по коридорам гулял сквозняк. В кабинетах возились по два-три школьника, оставленные на дежурство, и в тот день Лирет протирала доску, подпрыгивая там, где не доставали руки. Карише лениво подметала полы, грызя леденец на палочке. Обе девочки погрузились в раздумья. Лирет торопливо возилась, будто опаздывала куда-то.