Вырай (СИ) - Боровикова Екатерина "Копилка" - Страница 71

Вчерашние дети хотели праздника, к тому же всем, кроме Марушкиной, к двенадцатому июня уже исполнилось восемнадцать лет, да и Ира должна была стать совершеннолетней всего лишь через две недели. Родительские запреты уже не имели юридической силы.

Не последнюю роль сыграла установленная защита. Когда Света, высохшая, постаревшая лет на десять, уселась с ополовиненной бутылкой водки на остановке и начала каждому встречному и поперечному рассказывать, что её бросил мужчина мечты, пенсионерки-активистки облегчённо выдохнули — злу в деревни хода нет. При этом домовые, хлевники, и прочие нечистики, живущие в домах, дворах и огородах, чьим смыслом существования было помогать людям, от ритуала никак не пострадали.

Свету пожалели. Надавали пощёчин, под белы рученьки вернули в магазин, увешали серебряными украшениями и предложили осмотреть «ложе любви» в подсобке.

Увидев оплавившиеся металлические детали мебели, обугленные деревянные ящики, закоптившиеся бутылки со спиртным, скукоженные, словно в костре, пластиковые пакеты с крупой, Светлана тихонько ойкнула. А когда баба Лена молча и торжественно подняла с топчана несколько странных чешуек — они были огромные, с ладонь, напоминали слюдяные пластинки и рыбью чешую одновременно, продавщица прошептала:

— Что это?

— Огненный змей в порыве страсти потерял, — пробасила Николаевна.

«Брошенка» вроде как даже протрезвела — побледнела и больше ни словом не обмолвилась о «любимом». Только с тех пор пугала покупателей мрачным видом и заплаканными глазами.

Так что взрослые сдались. Правда, с некоторыми оговорками: в туалет сопровождать будет кто-то из взрослых, рассвет встречать можно лишь вместе с классным руководителем и участковым, и всё время находиться в зоне, очерченной плугом.

Выпускники согласились на всё — лучше с ограничениями, чем совсем без праздника.

Торжество проходило в кабинете биологии и больше напоминало дружеские посиделки. Учителей было немного — не все рискнули после заката выйти из дома. Из родителей отсутствовали лишь Марушкины — в связи с тем, что в деревне стало относительно безопасно, они «отметили» аттестат дочери ещё утром и сейчас в невменяемом состоянии дрыхли дома.

Все уселись за праздничный стол, составленный из парт. Даже Олега Александровича, поначалу категорически не желавшего участвовать в застолье и вписываться в сельскую общину, соблазнили курицей в меду и тортом «Наполеон».

Обсудили аттестаты. Марина получила всеобщий нагоняй — она запорола золотую медаль, получив за диктант по русскому языку восьмёрку. Когда девушка робко возразила, что перед экзаменом она не спала несколько ночей подряд, помогая защищать деревню, все сразу же стали бурно доказывать, что особой разницы между золотой и серебряной медалью нет, что она умница и что у неё большое будущее.

Семашко слегка надулся — его медаль была золотой без всяких серебристых сполохов, но получив свою порцию похвалы, успокоился.

— И вообще, ребята, вы молодцы. — Подвела итог директор. — Последний раз медаль школа получила пять лет назад, а в этот раз — сразу две. Да и Ирочка, умница, сдала все экзамены исключительно на десятки. Очень жалко, девочка моя, что ты прошлые годы наплевательски относилась к учёбе. А ведь тоже могла бы получить золото. И смогла бы поступить, куда угодно.

— А я и так поступлю. На факультет международных отношений.

Отец Артёма чуть не подавился салатом и осторожно сказал:

— Деточка, может, тебе попробовать себя в другой сфере? В педагогике, например, или в сельскохозяйственном деле. Артём рассказывал о твоих успехах, но один год хорошей учёбы не заменит многолетние знания. Можно вообще не с ВУЗа начинать — проще постепенно строить свою жизнь. Сначала колледж, а потом уже институт.

Марушкина как-то странно улыбнулась, стрельнула глазами в сторону мужчины и спряталась за стаканом с соком. Семашко-старший почему-то покраснел.

— А я пойду в институт МЧС! — Заявил Славка. — Ну, или если не возьмут, в кулинарный колледж. Во-первых, там учатся одни девчонки, и я буду главным мужчиной учебного заведения. А во-вторых, будут вкусно кормить.

Все засмеялись, чего парень и добивался. Разговоры об оценках Марушкиной его раздражали — девушка казалась ему фальшивой и слишком утончённой для дочери сельских алкоголиков.

Темы происходящего вокруг старательно избегали. Словно не было жителя Потаповки, пришедшего домой на ужин после собственных похорон. И словно его не протыкали осиновыми кольями и не сжигали во дворе плачущие родные.

Словно не бегала по Красноселью стая огромных чёрных волков, доводя до обморочного состояния и мелких дворняжек, и элитных кавказских овчарок, пока военные не застрелили их вожака, предварительно выпустив по странным волкам несколько десятков пуль. Оставшиеся члены стаи просто растворились в воздухе.

Будто бы не повесили объявление на площади, в котором говорилось, что «в связи с ухудшением ситуации населению разрешается использовать зарегистрированное оружие на территории населённого пункта в целях самозащиты».

И не было Леса на берегу, стабильно покрывавшегося лиловым туманом.

Обсуждали события в Европе, землетрясение в Японии, новый голливудский блокбастер, молодую и подающую надежды звезду российской эстрады, глобальное потепление, но только не то, что на самом деле волновало.

Выпускники поначалу пытались поддерживать разговор, но в итоге им стало безумно скучно.

— Пойдёмте танцевать. В конце концов, выпускной один раз в жизни. — Поднялась со своего места Марина.

— Вы давайте, идите. А я сейчас. — Улыбнулась Ирочка, утратила интерес к сверстникам и продолжила беседовать с учителями: — Вы уверены, что глобальное потепление — вред, лишь потому, что об этом трубят все СМИ. А ведь если посмотреть в мировом масштабе, выходит, что какие-то участки суши станут непригодными для проживания, но при этом могут открыться другие, совершенно новые, поэтому…

Танцевать втроём было скучно, к тому же Артём важничал, всем своим телом выписывая послание окружающим: «Так и быть, я станцую, но вы же понимаете, что это ниже моего достоинства, и я просто поддерживаю компанию».

Когда зазвучал медленный танец, Марина вцепилась в Славку, а Семашко с чувством выполненного долга вернулся за стол.

— Славк. — Зашептала Марина. — Тебе Марушкина странной не кажется?

— Это слабо сказано. Последние полгода от неё меня в дрожь бросает.

— Вот именно. Где это видано, чтобы человек так резко менялся? И я не про учёбу — в этом как раз ничего странного нет, предположим, что до Ирки просто дошло, что это единственный способ выбраться из болота. Я о другом.

— Погодь. Я плохо слышу. — Славка остановился и громко сказал: — Максим Андреевич, прово́дите? Мне надо выйти.

— И я с вами пройдусь, проветрюсь, а то жарковато как-то. — Невинно добавила Марина.

Макс понял, поднялся из-за стола. Олег Александрович тоже было встал, но классный руководитель его остановил:

— Сиди, сиди, отдыхай. Я сам.

— Ну, что вы надумали? — Вздохнул Бондаренко, когда за ним и подопечными закрылась дверь класса.

В коридоре в целях экономии горела лишь часть лампочек, полумрак придавал школе загадочный и таинственный вид.

— Пойдёмте на первый этаж, типа, в туалет. А то подслушают ещё. — Славка потопал к лестнице. Остальные за ним.

— Максим Андреич, что вы скажете об Ире? — Парень взял быка за рога.

— В каком смысле?

— Ну, не кажется она вам странной?

Макс ненадолго задумался, а потом согласно кивнул:

— Да, девушка изменилась. И давно. Осанка, походка, речь. Так резко люди меняются лишь в плохих мелодрамах. И взгляд у неё опытный. Как бы это сформулировать… — Максим Андреевич повертел рукой, пытаясь найти подходящее слово.

— Непонятный у неё взгляд. — Отмахнулся Коваль. — То ли насмешливый, то ли всезнающий. И отводит она его слишком быстро, не успеваешь разобраться.

На первом этаже и вовсе было темно. Марина оперлась спиной о подоконник и заговорщицким тоном сказала: