Вырай (СИ) - Боровикова Екатерина "Копилка" - Страница 69

— Моя?! — Поразилась девушка.

— Ну, не только твоя. Почти все жэнщчыны должны участвовать.

— А что за ритуал?

— Защитный. — Вступила в беседу Николаевна. — Я, правда, не совсем уверена, что он от нечисти — бабка моя его подписала «Помощь от всякого лиха».

— Не слухай Тоньку. — Перебила Семёновна. — Она нам вчера говорила, что очень похоже как раз на все заговоры, что от нечистиков помогают. Только, как это…

— Хлебальней. — Подсказала Баба Лена.

— Глобальней! Эх, Ленка, молчи уж, раз не знаешь! Так вот. Это нам и надо. К тому же другого варианта нетути, на власти надежды нет, а жить хочется.

— Окей. Так что я должна делать?

— Смотри, девка. — Николаевна вновь взяла слово. — Ритуал простой, как драник. Вокруг места, которое надо защитить — хаты, или всей деревни, старые бабы тянут плуг. Замужние бездетные, как ты, плуг ведут. Ззаду идут незамужние младше восемнадцати, читают заговор. Рожавшие следят, чтобы мужики не мешались и не подглядывали.

Мысленно Таня быстро разложила роли с точки зрения функционирования репродуктивной системы: вместо лошадей — женщины после климакса; вместо пахаря — ведущие половую жизнь, но бездетные; читающие текст — юные девушки, только вступившие в половое созревание; контролирующие процесс — зрелые, в самом расцвете сил.

— Мы хотим опахать Яблоневку, Красноселье, Потаповку и дороги между ними. Получается, по кругу если идти, километров тридцать, мы за один раз всё равно не успеем — надо начать с закатом и закончить с рассветом. Но за три-четыре ночи управимся.

— Вы с ума сошли? — Забыла о вежливости Таня. — Ладно, я, молодая, и то, сомневаюсь, что смогу пешком тридцать километров пройти, за плугом тем более. А вы? В паспорт давно заглядывали?

Старушки обиженно засопели.

— Извините. — Смутилась фельдшер. — Не хотела вас обидеть.

— Таня Петровна, мы, конечно, старые, но не дуры. Три перед плугом, одна за ним, меняться будем каждые пять километров. Так что не надо тут. Панику разводить. — Фыркнула одна из потаповских.

— Допустим, пять километров я выдержу. Но ведь сейчас жара какая стоит!

— Так ночью пахать будем! И голышом! Так что не упреем, — умоляюще сказала баба Лена.

— Молодёжь нынче хилая пошла. Оно и понятно, почему отказывается. Ещё упадёт за плугом-то, гляди, малохольная какая — худая, мелкая. Ясное дело — она ж городская. Может, без неё справимся? — Громко зашептала одна из пенсионерок Семёновной на ухо.

Тане стало обидно.

— Я согласна. — Резко сказала она.

Первый раз в жизни глаза разъедал пот. Тело облепили счастливые комары, но Татьяна их не замечала. Где-то между Красносельем и Потаповкой девушка наступила на осколок стекла, а потом об этом попросту забыла.

Оказалось, ставить защиту вокруг деревень — тяжёлая работа.

Пенсионерки, словно роботы, молча тащили плуг. Старческие спины белели в темноте, сутулые плечи синхронно покачивались из стороны в сторону. Сзади шла пухленькая восьмиклассница, Любочка Мамаева. Девочка испуганно таращилась в темноту, но не забывала читать заклинание.

— Як на небе шмат зорачак, так на зямлі шмат кветачак.

«Ещё час. Всего час. Один. Единица — это так мало!»

— А я выйду ў поле, нарву кветачак, а я выйду ў поле, пагляджу на зорачкі. А на злое ліха хай божанька глядзіць, а злое ліха хай божанька зрывае.

«Год назад скажи мне кто, что я буду таскать плуг, запряжённый старыми голыми тётками. Ночью. Для защиты деревни от нечисти. Да я бы на смех такого юмориста подняла!»

— Каб у нашых хатах дзеткі не баяліся, каб хлопцы з дзеўкамі на лаўках мілаваліся. Зараз будзем араць, Богу месца прыглядаць. Куды ён прыйдзе, адтуль ліха сыйдзе. Амінь.

Девчушка помолчала несколько секунд, а затем начала с самого начала:

— Як на небе шмат зорачак, так на зямлі шмат кветачак…

Мужики отнеслись с пониманием и закрылись сегодня в домах. Отец Сергий попытался было воспротивится «языческому» ритуалу, но женщины его отбрили: «Мы ж с Божьей помощью, какое язычество?!»

Батюшка махнул рукой. Он давно понял, что в стране «бытовое» православие настолько тесно переплелось с язычеством и католицизмом, что любой верующий человек из России, Польши или, например, Греции, пришёл бы в ужас.

— Ладно. Делайте, что хотите. Только попоститесь хотя бы день да помолитесь перед тем, как в плуг впрягаться.

— А то ж, батюшка! И попостимся, и в баньке попаримся, и плуг освятим, и кресты оденем. А кресты заговорим, чтобы уж наверняка.

Священник закатил глаза, но спорить не стал. А жене своей строго-настрого приказал не связываться с сельскими активистками.

«Как болит спина! Не понимаю, почему — я же вроде руками держу этот проклятый плуг. Хотя и руки тоже болят. И ноги».

С властями тоже договорились. Точнее, поставили перед фактом Сергея Игнатьевича, а он уже популярно объяснил органам правопорядка, что бабы — дуры, но им лучше не мешать — глупый обряд поможет спать спокойно как минимум, половине населения.

Председатель умолчал, что к этой половине он тоже относится.

Поскольку ночью никаких исследований не проводилось, под ногами женщины не путались, Владимир Казимирович пожал плечами, пробормотал что-то вроде «чем бы дитятко не тешилось» и дал добро.

— Бабоньки, а что это вы тут делаете? — Перед пахарями появилась Светлана Леонидовна, жительница Подзелёнок. — Сеете? Бульбу, что ли? А чего вдоль дороги?

Участницы обряда плотно сжали губы — посторонние разговоры вести нельзя было категорически.

— Ерундой занимаетесь. — Фыркнула Леонидовна. — Заканчивайте, инхфарктов только здесь не хватало.

Таня попыталась утереть пот со лба, но ничего не вышло — рука тоже была потная, да ещё вдобавок и грязная. Захотелось последовать совету Леонидовны, бросить всё и не позориться.

И тут фельдшер вспомнила. Ей стало страшно. А старушки, видимо, и не забывали, потому что синхронно замахнулись на потустороннюю гостью.

Той хамство не понравилось. Она заверещала, за секунду поменяв обличье. Седые редкие волосы стали густыми, чёрными, длинными, на лице разгладились морщины, а обычная старушечья одежда превратилась в длинную свободную полотняную рубаху.

— Алка! Давай! — Закричала баба Лена, когда увидела, что со стороны кладбища по небу в их сторону несутся такие же простоволосые и визжащие существа.

Таня с трудом заставила себя стоять на месте. Пенсионерки, кстати, тоже порядком струхнувшие, верёвки с себя сбросить не пытались.

Печкина замешкалась, но потом взяла себя в руки. Она вытащила из кармана пластиковую бутылку со святой водой и плеснула на «Леонидовну». Пока та отплёвывалась, женщина быстро начертила защитный круг, заключив в него всех односельчанок.

Подлетели остальные. Существа стали клекотать, словно птицы, и суматошно летать вокруг.

— Девки, — прошипела «Леонидовна», — бросайте. Идите домой, мы ничего вам не сделаем. Вы не понимаете, во что вмешиваетесь.

— Это вы вмешиваетесь, куда не следовает! — Рявкнула баба Лена. — Ещё мертвяки нам указывать будут!

— Женщины-птицы хором засмеялись.

— Мы не мертвяки, глупая. Посмотри на себя — ещё два года, и ты умрёшь. А мы будем жить вечно.

— Нечистой силой?! Да лучше сдохнуть! — Возмутилась одна из потаповских пенсионерок.

— Это ты сейчас так говоришь. Не мешайте нам. Сами потом спасибо скажете.

Разговор закончился. Нечисть снова заклекотала и стала пробовать на прочность защитный круг. В страхе Татьяна наблюдала, как невидимая стена реагирует на прикосновения яркими вспышками. Каждая новая вспышка была слабей предыдущей. Девушка поняла, что защиты надолго не хватит.

Неизвестно, чем бы это всё кончилось, если бы Марина Сычкова и Антонина Николаевна, единственные одетые женщины, участвовавшие в ритуале, не прибежали на шум со своего наблюдательного пункта — с окраины Потаповки. Молодая девушка подоспела первой, сходу что-то крикнула, одну руку воздела к небу, а второй крепко сжала какой-то кулон, висевший на шее. Глаза её засветились зелёным.