Вырай (СИ) - Боровикова Екатерина "Копилка" - Страница 58

Воровство гусей, пьяные драки, семейные ссоры — всё это было в его ведении. С Таней Олег познакомился, когда впервые попал в дом, в котором четверо детей находились в «социально опасном положении». Для Татьяны это тоже был незнакомый доселе опыт. Девушка в полуобморочном состоянии осматривала загаженную комнату, в которой прямо на полу вповалку спали дети от года до семи. Грязные, завшивевшие, голодные.

Тогда всё закончилось относительно хорошо — детей изъяли, мать устроили на работу, поставили на учёт к наркологу, заставили сделать косметический ремонт в доме. Семья воссоединилась всего через два месяца. С тех пор женщина если и пила, то тайно, и по мере сил старалась быть хорошей матерью.

А Олег и Таня сдружились. Фельдшер была влюблена в Максима, Олег предпочитал женщин другого плана — высоких, эффектных, так что дружба не была омрачена даже намёком на флирт.

— Чего молчишь?

— А я, Танюх, не знаю, что и сказать. — Александрович завёл мотор. — Ситуация такая — позвонил председатель, попросил зайти. У него почтальонша была, как её… забыл.

— Ксения Горелич, — подсказала Таня.

— Точно. Ксения Ивановна. Она сегодня пенсию в Подзелёнки возила. Ты ж знаешь, там одни старики, ну, и Борис Бураков.

— А, знаю такого.

Бураков был безобидным алкоголиком — жена выгнала его из городской квартиры, а с завода уволили за пьянство. Он и приехал сюда, в дом покойных родителей. Потихоньку спивался дальше.

— В общем, тётка клянётся, что в Подзелёнках пусто. А там, на минуточку, двадцать три человека зарегистрировано! Горелич методично проверила каждую хату. Никого.

Проехали кладбище. Осталось проскочить через Потаповку, потом по грунтовке до леса и пару километров сквозь сосны.

— И куда всё население могло подеваться? Может, у них праздник какой, они в одном месте собрались?

— В том-то и дело. Ксения Ивановна утверждает, что она проверила везде. Да и нет там ничего, кроме домов — ни магазина, ни клуба. Сама же в курсе. — Олег помолчал. — А ещё она сказала, что сбежала оттуда, как только услышала странные звуки.

— Какие? — Почему-то шёпотом спросила Таня.

— Да тётка объяснить-то толком не смогла. Как будто куча людей рыдает. И стонет. Как от пыток. Я поэтому тебя и позвал — может, помощь кому-нибудь понадобится. Медицинская.

Тане захотелось треснуть спутника по лбу. На ночь глядя едет туда, где произошло чёрт знает что. И тащит за собой девушку.

— Ты почему меня позвал, а не подмогу из города?!

— Тань, ты что? Опозориться? Это же из той же пьесы, что и «страшный лес». Надо проверить сначала, а потом уже сообщать.

Олег был атеистом и совершенно не верил в россказни местных о чертовщине, творящейся вокруг. Сам он ничего подобного не видел, лиловый туман вокруг леса объяснял неизвестным атмосферным феноменом, а прочие события — массовым помутнением рассудка и дремучестью местных жителей.

Таня спорить не стала. Она щёлкнула замком чемоданчика, достала скальпель и положила его в карман медицинского халата. Участковый покосился на девушку и насмешливо фыркнул.

Лес, обычный, рядовой лес, стоявший вокруг деревушки, создавал полное впечатление глухой ночи. Хотя в полях до полной темени было ещё около получаса.

Проняло даже Олега. Он заглушил двигатель, облокотился на руль и стал всматриваться в темноту.

В Подзелёнках освещение отсутствовало. Все окна пугали чернотой, а уличных фонарей здесь отродясь не водилось.

— Может, фары пусть горят? — Предложила Татьяна.

— Не надо. Только хуже будет. А так к темноте глаза привыкнут, и будет нормально. На крайний случай, у меня фонарик есть. — Похлопал себя по карману милиционер.

— Пойдём?

— Подожди. Открой окно.

В автомобиль ворвалась тишина.

— Видишь? Никаких стонов. — Вполголоса сказал участковый. — Давай так. Ты сиди в машине, я схожу, проверю. Потом позвоню если что, и ты подойдёшь.

— С ума сошёл? — Возмутилась девушка. — Я одна здесь не останусь, это раз, и сеть здесь не ловит, это два.

— Правда, что ли? — Поразился Олег, достал из кармана телефон и удивлённо пробормотал: — Это же надо, я думал, таких мест и не осталось уже.

Неожиданно тишина сменилась криками:

— Помоги-и-те!

— Господи, больно-о-о!

— А-а-а!

Весь боевой пыл Олега улетучился, он расстегнул кобуру, пощупал пистолет и беспомощно оглянулся на спутницу.

— Чего смотришь? Ты же представитель закона. Вперёд! Люди на помощь зовут. — Таня решительно выскочила из машины.

Участковый инспектор не раз сталкивался с медиками в стрессовых ситуациях и всегда поражался — как эти люди, вполне себе нормальные в обычной жизни, совершенно неадекватно реагируют на опасность? Властный голос, правильный алгоритм действий и никакой паники — что с ними делают в институтах и колледжах, раз они так спокойно воспринимают острые ситуации?

Не все, конечно. Но Таня, судя по всему, была из тех, странных.

Вспомнив, что представители милиции тоже должны плевать в лицо опасности, Олег устыдился и поспешил за приятельницей.

Крики прекратились. Вокруг стояла мёртвая тишина, лишь где-то на окраине скулила собака.

В Подзелёнках было всего две улицы, пересекавшиеся под прямым углом почти посередине деревни. Получался своеобразный крест, в центре которого располагался старый колодец, деревянная беседка и несколько лавочек — место досуга местных жителей. Ещё тридцать лет назад здесь вечерами собирались женщины, лузгали семечки и сплетничали. Прошло время, их дети выросли и уехали, мужья облюбовали живописные местечки на Потаповском кладбище, а сельчанки всё так же встречались после дневных забот. На всю деревню было всего лишь двое мужчин — Бураков и частично парализованный после инсульта дед Михась. Они в бабских посиделках не участвовали, но любили покемарить в беседке, ожидая автолавку. Называли это место просто — Калодзеж.

Именно к этому месту отдыха шли Татьяна и Олег — из центра легко можно было окинуть взглядом всю деревню.

Бо́льшая часть домов в Подзелёнках пустовала. Сходу определить, в каких хатах живут, было нельзя — сельсовет следил за внешним видом вверенной территории, и там, где не было хозяев, трава регулярно косилась, а заборы подкрашивались.

В деревне всё так же было тихо и темно. Но потом что-то изменилось, и девушка не сразу сообразила, что именно.

— Танюха, глянь. Не знаешь, что это?

Таня прищурилась. Колодец светился.

— Не знаю. — Девушка остановилась и придержала инспектора за рукав. — Подозрительно как-то.

— Что подозрительного в уличном освещении? Небось, старики скинулись и установили фонарь. Знаешь, бывают такие, невысокие — в землю воткнул, он за день солнца нахватался, потом всю ночь работает. Наверное, из-за колодца его не видно.

Возобновились крики. Слов было не разобрать, но стоны и плач оказались такие душераздирающие, что у фельдшера защемило сердце.

— Олег, где они? Думай! — Таня заметалась по улице, пытаясь определить источник звука.

— Они в колодце. — Прохрипел кто-то из тени.

Участковый подпрыгнул от неожиданности, выдернул пистолет из кобуры и стал водить оружием из стороны в сторону.

— Кто здесь?

— Ляксандрыч, помоги. — Из-за колодца выполз Бураков. Ноги ниже колена у мужика отсутствовали, культи оставляли за собой кровавые полосы, в темноте казавшиеся чёрными.

Таня ахнула, подскочила к мужчине, на ходу открывая чемоданчик.

— Не суетись, девка. Не жилец я уже. — Поскольку пострадавшего било крупной дрожью, слова были невнятными. Бураков неожиданно заплакал.

Фельдшер, не обращая внимания на слёзы, вколола двойную дозу обезболивающего, а затем перетянула жгутами конечности, стараясь не смотреть на обрывки мышц — они выглядели так, словно кто-то попытался пропустить их через мясорубку, но потом передумал и не провернул винт до конца.

Олег, удостоверившись, что девушка со своими обязанностями справляется прекрасно, осторожно двинулся к колодцу. Держа пистолет в правой руке, левой открыл крышку. Из глубины вырвался клубящийся туман, такой же странный и лиловый, как и тот, что пугал местное население, периодически окутывая Лес на берегу реки.