Верь (СИ) - Власова Мария Игоревна - Страница 12

— Эй, все нормально. Я все понимаю, но этот человек, он поступал с тобой очень плохо.

Пытаюсь объяснить ей, но она не понимает. Рычит снова, закрывает своим телом притихшего парня. Мне казалось, Артур хороший, но теперь я все цело верю в то, что никому нельзя доверять. Ответ на то, почему волчица здесь, почему защищает его даже после ударов плетью и жизни в роли домашнего животного прост. А ведь прошло столько месяцев, я знаю только одну волчицу, посмевшую загадать подобную глупость, как вторую половинку. Знаю только одну волчицу, которая бы бросилась меня защищать. Почему я не поняла кто она раньше?

— Тася, — шепчучу, не веря, что моя волчица все это время была так близко.

Забываю, что передо мной зверь, забываю о том, что она защищает того, с кем ее связало, причем от меня. Забываю даже о Раде и бросаюсь на ее пушистую шею, обнимаю, плачу и смеюсь. Она замирает, как будто не знает, как ей действовать. Пытаюсь заглянуть в красные глаза, но она уклоняется. Почему она не превращается в человека, старается держаться от меня подальше? Я же просто хотела защитить ее, от этого гада.

— Что она делает здесь? — слышу злой голос Артура.

— Твоя собака притащила ее нам, грех было от нее отказываться, — разговаривают они так, как будто нас и нет здесь. — Я так понимаю, вы знакомы?

— Тась, как ты? Что они с тобой сделали? — по щекам текут слёзы, смахиваю их рукой.

Она не отвечает и все так же стоит неподвижно, пока подонок, посмевший держать ее в клетке поднимается.

— Ты, — резко хватаю его под рык Таси, — что ты с ней сделал, ублюдок?!

Моей угрозой — кулаком, как-то он не пронялся, просто оттолкнул от себя.

— С ней? А что я мог сделать с этой тварью, после того как она напала на меня?! Радуйся, что она хотя бы жива!

— Тварью?! Тася не тварь!

— А кто? — наигранно удивляется, хотя на самом деле заводится.

— Девушка, красивая между прочим, а ты ее на цепь и выгуливать под присмотром? Кнутом бил?! Ты вообще нормальный, так с чувствами девушки играть? — кричу на него, так и хочется выбить ему все белоснежные зубы.

А я его ещё другом считала, а он охотник…

— Какое еще «выгуливать»? — переспрашивает Артур, а затем кричит куда-то наверх, — Отец, ты ее выводил их дома?

Да святую невинность из себя строит, мне стало противно.

— С какими ещё чувствами? — влезает Рад, но мы с Артуром кричим, что это не его дело.

— А мне кажется моё, и раз уж ты в курсе, просвети меня, — требует он, как назойливая муха.

— Обойдешься, — бросаю, толкая Артура к стене и представляя, что это он.

— Ну, в таком случае, — бормочет Рад.

Бах, бах, бах! Вздрагиваю при каждом громком звуке. Что я делаю до этого звука — не знаю, не помню, не замечаю. Все моё внимание приковано к мохнатой волчице, завалившейся на бок с тремя дырками от пуль в брюхе. Пистолет дымится в руках Рада, он выстрелил. Целился не в волчицу — в Артура или меня, потому она и бросилась защищать нас, вот и поймала все пули. Волосы на волчице осыпаются и исчезают, тело становится всё меньше. Из ран течет кровь, её натекло так много, что под телом образовалась лужа.

— Что ты сделал? Зачем? — кричит Артур, тряся улыбающегося Рада за куртку.

Меня вопросы не волнуют, падаю на колени, руки дрожат большой дрожью. Сдираю с себя свитер, давлю им рану, но это не помогает, только красит его в алый цвет.

— Как так Тася…Как так? Ты же должна была быть счастливой. Ну, как же так? Я же загадала… Тася? ТАСЯ!!! — сначала шепчу, а потом кричу, сжимая тонкую руку.

Глава 4. Рад.

Из-за меня всё время погибают близкие мне люди. Кристина, Тася и даже Эмма, пускай мне она близкой и не была. Все гибнут из-за меня, моей гордости и упрямства.

Надавливаю на рану крепче, их три, одна в плече, вторая в животе слева, третья над левой грудью. Зажать их все одной рукой невозможно, так что приходится с адской болью напрягать и сломанную руку. Такое ощущение, что от напряжения на правой руке под гипсом скоро разоврутся мышцы, но этого не хватает, чтобы зажать ещё и рану на плече.

— Артур! — кричу, не отрывая взгляда от бледного лица Таси.

Она и раньше была худой, но сейчас одни кости, кожа даже свисает, а живот плоский. Голодом морили, изверги. Как они так могут то? И после этого они люди?! Как вообще так можно поступать даже не с человеком, а как они выражаются зверем?

— Артур! Помоги! — кричу в истерике, не могу отрываться от волчицы.

Она не должна умереть, никто больше не умрёт из-за меня, моя жизнь не настолько ценна.

— Артур! — кричу и в этот раз отрываюсь, чтобы посмотреть, что он делает.

Дерутся! Они в такой момент дерутся! Кричу, изо всех сил, срываю голос, и только тогда они перестают дурачиться.

— ПОМОГИ!!! — кричу во весь голос, когда на меня обращают внимание.

У Артура разбито лицо, бровь, нос, костяшки сбиты. Он держит Рада с разбитой губой за шею, но тот все равно издевательски улыбается. Драка, когда рядом человек умирает?! Они вообще нормальные? О чем это я, они же охотники, от оборотней не далеко по степени эволюции ушли.

— Её ещё можно спасти, — уговариваю не его, а себя.

Только после этого парень отпускает Рада, дав ему на прощание в глаз кулаком. Запинаясь, чуть не падая на ходу, прибегает к нам, но нерешительно останавливается возле Таси.

— На руки её бери! — подталкиваю его к действиям.

Зажимать раны — это хорошо, но дела не решает, Тасе нужно в больницу, или в этот их лазарет на крайний случай. Говорю об этом Артуру, и тот, наконец, решается, подхватывает девушку на руки. Бегу за ним по лестнице, опережаю в доме и под испуганный взгляд того же мужчины, обгоняю пару, чтобы открыть для них дверь. На улице Артур уже бежит со своей ношей, я следом. Благо, лазарет находится рядом и до него почти не надо бежать, просто надо знать, где есть тропа и не страдать топографическим кретинизмом как я.

— Что случилось? — спросил врач, все тот же, он здесь, наверное, единственный.

— В операционную, быстро! — кричу очевидный факт, и, даже пихаю его в нужную сторону.

Перепуганная медсестра бежит следом, началась такая суматоха, что здраво начала мыслить, когда загорелась над дверью надпись: «НЕ ВХОДИТЬ». Сползаю по стенке, вытираю с лица пот, слишком поздно понимая, что это не пот вовсе, а кровь. На руках она осталась, когда раны зажимала, так и лицо наверняка вымазала. Смотрю на свои руки в крови и понимаю, что начинается истерика, она все нарастает и нарастает. Слёзы всё сильнее, мне не хватает воздуха, кажется, что я сейчас задохнусь от рыданий, по телу прокатывает волна мелкой дрожи. Сжимаю голову руками, но легче не становится.

— Что, подохла? — слышу его фразу, и истерика почти затихает, уступая большему чувству.

Вскакиваю на ноги и толкаю Рада на стенку, замахиваюсь, но он заламывает руки.

— Подохла? Подохла?! Зачем, твою мать, зачем ты это сделал? — кричу, пытаясь вырваться, но это кажется невозможным.

— Ты такая красивая, когда плачешь, — слышу странную фразу в ответ.

Наклоняется к моему лицу, и моя ярость достигает, казалось бы, невозможных пределов. Поцеловать он меня вздумал! Сейчас! С размаху бью его лбом в челюсть, и плевать, что от этого закружилась голова, и потемнело в глазах.

— Сумасшедший больной ублюдок! — кричу со всей злостью, на которую только способна.

Смеётся, он смеётся с меня. Глаза болят от слёз, они смывают кровь с моего лица, но не с рук и совести.

— Ты это сделал, чтобы наказать меня? За то, что я не захотела рассказывать? Но причём тут Тася, она то тебе что сделала?

— Ничего, единственное чем эта тварь заслужила свою участь, то только тем, что для тебя она дорога. Это всего лишь способ показать тебе, что меня лучше слушаться, а то все, кого ты так ценишь и любишь — умрут.

Его холодные руки сжимают шею, но не душат.

— Больной ублюдок, — шепчу, пребывая в странном состоянии, похожем на ужас.