Переговоры - Форсайт Фредерик - Страница 80
- Предыдущая
- 80/117
- Следующая
Он отодвинул тарелку.
– У нас был трудный день, – сказал он, – давай-ка спать.
Но он лежал в темноте и смотрел в потолок. В полночь он заснул, решив проверить Сэм.
Они уехали утром после завтрака. За рулем была Сэм.
– Куда поедем, о повелитель?
– В Гамбург, – ответил Куинн.
– В Гамбург? А что такое в Гамбурге?
– Я знаю там одного человека. – Это было все, что он сказал.
Они опять поехали по шоссе на юг, чтобы попасть на шоссе Е41 к северу от Намура, а затем по прямому шоссе строго на восток, мимо Льежа, и через германскую границу около Аахена. Потом она повернула на север через густо застроенный промышленный Рур, мимо Дюссельдорфа, Дуйсбурга и Эссена и в конце концов выехали на сельские равнины Нижней Саксонии.
Через три часа Куинн сменил ее за рулем, а еще через два они остановились заправиться и поесть в «гастхаузе» отличных вестфальских сосисок с картофельным салатом. Такие «гастхаузы» встречаются каждые две-три мили на главных автомобильных дорогах Германии. Уже темнело, когда они влились в ряды машин, едущих по южному пригороду Гамбурга.
Главный ганзейский порт на реке Эльбе остался почти таким же, каким его помнил Куинн. Они нашли небольшой, незаметный, но комфортабельный отель за Штайндаммтор и остановились в нем.
– Я не знала, что ты говоришь также и по-немецки, – сказала Сэм, когда они подошли к их номеру.
– А ты никогда и не спрашивала меня, – ответил Куинн.
На самом деле он выучил язык много лет назад, потому что в те дни активно действовала банда «Баадер-Майнхоф», а затем ее эстафету приняла «Фракция Красной Армии». В то время похищения совершались в Германии довольно часто и, бывало, сопровождались большой кровью. В конце семидесятых годов он три раза участвовал в освобождении заложников в ФРГ.
Он позвонил по телефону два раза, но узнал, что человек, который ему нужен, будет в своем офисе только на следующее утро.
Генерал Вадим Васильевич Кирпиченко стоял в приемной и ждал. Несмотря на внушительную внешность, он немного нервничал. И дело не в том, что к человеку, с которым он хочет встретиться, невозможно попасть на прием, его репутация свидетельствовала об обратном, к тому же они несколько раз встречались, правда, всегда в официальной обстановке и на людях.
Причиной его сомнений было другое: перескакивать через голову руководства КГБ и просить личной и приватной встречи с Генеральным секретарем, не сообщая им об этом, было делом рискованным. Если дело провалится с треском, то его собственная карьера окажется под вопросом.
Секретарь подошел к двери кабинета и встал около нее.
– Генеральный секретарь примет вас, товарищ генерал, – сказал он.
Заместитель начальника Первого главного управления, старший профессиональный разведчик, прямо прошел через длинную комнату к человеку, сидевшему за столом в конце кабинета. Если Михаил Горбачев и был удивлен просьбой о встрече, то не подал вида. Он по-дружески приветствовал генерала КГБ, назвав его по имени и отчеству, и стал ждать, пока тот начнет говорить.
– Вы получили сообщение от нашей лондонской резидентуры относительно так называемой улики, извлеченной британцами из тела Саймона Кормэка.
Это был не вопрос, а заявление. Кирпиченко знал, что Генеральный секретарь наверняка видел его. Он потребовал сообщить ему результаты лондонской встречи, как только они придут. Горбачев коротко кивнул.
– И вы знаете, товарищ Генеральный секретарь, что наши коллеги в военном ведомстве отрицают, что на фотографии показан фрагмент их средства.
Руководителем ракетных программ на Байконуре было военное ведомство.
Горбачев еще раз кивнул. Кирпиченко заранее смирился с возможными последствиями.
– Четыре месяца назад я передал сообщение, полученное от нашего резидента в Белграде, которое я счел настолько важным, что попросил товарища Председателя КГБ передать его в ваш офис.
Горбачев замер. Так вот в чем дело. Офицер, стоявший перед ним, занимающий высокий пост, действовал за спиной Крючкова. Дай Бог, чтобы причина для этого была серьезной, товарищ генерал, подумал он. Лицо его оставалось бесстрастным.
– Я ожидал получить указание расследовать это дело дальше. Его не последовало. И я подумал, а видели ли вы вообще это августовское сообщение? В конце концов август – месяц отпусков…
Горбачев вспомнил свой прерванный отпуск. Эти еврейские отказники устроили настоящее представление на улицах Москвы перед иностранными журналистами.
– У вас есть с собой копия этого сообщения, товарищ генерал? – тихо спросил он.
Кирпиченко вынул две сложенные бумажки из внутреннего кармана пиджака. Он ненавидел военную форму и всегда ходил в гражданском.
– Возможно, никакой связи с этим делом здесь нет, товарищ Генеральный секретарь. Я надеюсь, что нет. Но я не люблю совпадений. Меня учили не доверять им.
Михаил Горбачев изучал сообщение майора Керкоряна, и брови его поднимались в изумлении.
– А что это за люди? – спросил он.
– Все пятеро – американские промышленники. Этого Миллера мы считаем крайне правым, человеком, ненавидящим нашу страну. Скэнлон – предприниматель, то, что американцы называют пробивной человек. Остальные трое производят чрезвычайно сложное вооружение для Пентагона. При знании всех технических деталей, которые они хранят в своих головах, они никогда не должны были подвергать себя риску возможного допроса, посещая нашу страну.
– Но тем не менее, они приезжали к нам? Скрытно, военным транспортным самолетом, приземлившимся в Одессе?
– Здесь совпадение, – сказал главный шпион. – Я проверил у работников воздушного контроля ВВС. Когда «Антонов» вышел из воздушного пространства Румынии и вошел в район, контролируемый Одессой, он изменил свой план полета, пролетел мимо Одессы и приземлился в Баку.
– Азербайджан? Какого черта им надо было в Азербайджане?
– В Баку, товарищ Генеральный секретарь, находится штаб Южного военного округа.
– Но это же совершенно секретная военная база, что они там делали?
– Я не знаю. Как только они приземлились, они тут же исчезли. Они провели на территории базы шестнадцать часов и улетели обратно на ту же самую воздушную базу в Югославии на том же самом самолете. Затем они отправились обратно в Америку. Никакого отпуска и никакой охоты на кабанов.
– Что-нибудь еще?
– Последнее совпадение. В тот день маршал Козлов был с инспекцией в бакинском штабе. Говорят, это была обычная плановая проверка.
Когда он ушел, Михаил Горбачев велел отключить его телефон и стал размышлять над тем, что он узнал. Новость была плохая, весьма плохая, но был в ней и положительный момент. Его противник, несгибаемый генерал, управлявший Комитетом государственной безопасности, совершил очень серьезную ошибку.
Плохие новости пришли не только на Новую площадь в Москве. Они посетили и шикарный кабинет Стива Пайла в Эр-Рияде, расположенный на верхнем этаже банка. Полковник Истерхауз положил письмо Энди Лэинга.
– Все ясно, – сказал он.
– Черт, этот маленький говнюк все еще может доставить нам массу неприятностей, – сказал взволнованно Пайл. – Может быть, данные в компьютере покажут что-то другое, чем то, что он утверждает, но если он будет продолжать настаивать на своем, то бухгалтеры министерства захотят разобраться в этом по-настоящему еще до наступления апреля. Я знаю, что все это санкционировал сам принц Абдулла и ради благой цели, но, черт возьми, вы же знаете здешних людей. А если он откажется покрывать это дело и скажет, что знать ничего не знает об этом? Они ведь способны на такие дела, вы сами знаете. Слушайте, а может лучше возвратить деньги и достать необходимые средства где-нибудь в другом месте…
Истерхауз все смотрел из окна на пустыню своими светло-голубыми глазами. «Положение гораздо хуже, мой друг», – подумал он. Нет никакого согласия со стороны принца Абдуллы и никакого санкционирования со стороны Королевского Дома. А половина денег уже ушла на оплату подготовки переворота, который в один прекрасный день установит порядок и дисциплину, его порядок и дисциплину в этой сумасшедшей экономике и несбалансированных политических структурах всего Среднего Востока. Он сомневался, согласятся ли Дом Саудов или государственный Департамент с его точкой зрения.
- Предыдущая
- 80/117
- Следующая
