Переговоры - Форсайт Фредерик - Страница 108
- Предыдущая
- 108/117
- Следующая
Во время похищения президент, хотя и сдал в результате стресса, беспокойства и бессонницы, все же мог контролировать себя. В конце похищения его сына, когда сообщения из Лондона предсказывали, что вскоре состоится обмен, казалось, что он вроде бы вошел в норму. Но его жена, будучи менее интеллектуальной и не обремененной административной ответственностью, предалась всецело своему горю и жила на транквилизаторах.
Но с того ужасного дня в Нэнтакете, когда они предали холодной земле тело своего единственного сына, их роли слегка переменились. Майра Кормэк плакала на груди агента секретной службы у могилы и в самолете на пути в Вашингтон. Но с ходом времени казалось, что она пришла в себя.
Возможно, она осознала, что, потеряв ребенка, зависевшего от нее, она унаследовала другого, своего мужа, который никогда раньше не зависел от нее.
Казалось, что ее материнский инстинкт защиты ребенка дал ей внутреннюю силу, которой не было у человека, в чьем разуме и силе воли она никогда не сомневалась. Когда Куинн проезжал в такси мимо Белого дома тем зимним днем, Джон Кормэк сидел за своим столом в личном кабинете между Желтой Овальной комнатой и спальней. Рядом с ним стояла Майра Кормэк. Она прижала к себе голову несчастного мужа и тихо и нежно покачивала ее.
Она знала, что мужу ее нанесен смертельный удар и что он не сможет долго продолжать работать на этом посту. Она знала также, что то, что подорвало его силы и волю даже более, чем смерть сына, было гнетущее незнание того, кто это сделал и зачем. Если бы мальчик погиб в автомобильной катастрофе, Джон Кормэк воспринял бы эту логику нелогичной смерти. Именно ужасный метод убийства уничтожил отца так же верно, как если бы дьявольская бомба разорвалась на его теле.
Она полагала, что ответа на этот вопрос никогда не будет, и что муж ее может продолжать в том же духе. Она возненавидела Белый дом и тот пост ее мужа, которым она когда-то гордилась. Единственное, чего она хотела, это чтобы ее муж сложил с себя бремя высокой должности и удалился с ней в Нью Хэвен, где она могла бы ухаживать за ним.
Письмо, которое Куинн послал Сэм на ее адрес в Александрии, было должным образом перехвачено до того, как она его получила, и торжественно доставлено в Комитет Белого дома, который собрался, чтобы прочесть его и обсудить возможные последствия. Филип Келли и Кевин Браун принесли его начальству, как трофей.
– Я должен признать, джентльмены, – сказал Келли, – что я с величайшими колебаниями попросил установить такое наблюдение за одним из моих наиболее доверенных агентов. Но, думаю, вы согласитесь, что это себя оправдало.
– Это письмо, джентльмены, было отправлено вчера прямо из Вашингтона. Это не говорит о том, что Куинн находится здесь или вообще в Соединенных Штатах. Вполне возможно, что кто-то отправил письмо по его просьбе. Но я считаю, что Куинн – одинокий волк и работает без партнеров. Как он исчез из Лондона и оказался здесь – мы не знаем. И тем не менее, мои коллеги и я полагаем, что письмо отправил он сам.
– Прочтите его, – приказал Оделл.
– Оно… довольно драматично, – сказал Келли.
Он поправил очки и начал читать.
– «Моя дорогая Сэм…» Эта форма обращения указывает, что мой коллега Кевин Браун был прав – отношения между ними зашли дальше сугубо профессиональных, между мисс Сомервиль и Куинном.
– Так что ваша гончая собака влюбилась в волка, – сказал Оделл. – Очень неплохо, очень умно. Так что же он пишет?
Келли продолжил чтение.
«Наконец-то я снова в Соединенных Штатах. Мне бы очень хотелось снова увидеть тебя, но боюсь, в данный момент это было бы небезопасно.
Я пишу тебе, чтобы честно рассказать о том, что случилось на Корсике.
На самом деле, когда я звонил тебе с аэропорта в Аяччо, я сказал не всю правду. Я решил, что если рассказать тебе все, что там произошло, то ты подумаешь, что тебе опасно возвращаться. Но чем больше я думаю об этом, тем сильнее убеждаюсь, что ты имеешь право знать все. Обещай мне одно – все, что ты прочтешь в этом письме, должно остаться при тебе. Никто не должен знать об этом, по крайней мере, в настоящее время. До тех пор, пока я не закончу то, чем я занимаюсь сейчас.
На самом деле у нас с Орсини была перестрелка. У меня не было выбора: кто-то сообщил ему, что я еду, чтобы убить его, хотя я хотел лишь побеседовать с ним. Он получил пулю из моего револьвера, фактически твоего, но не был убит. Когда он узнал, что его обманули, он понял, что его обет молчания уже недействителен. Он сообщил мне все, что ему было известно, а известно ему было много.
Во-первых, это были не русские, что стояли за этим делом. По крайней мере, не советское правительство. Заговор начался здесь, в Соединенных Штатах. Истинные заговорщики, оплатившие эту акцию, до сих пор не известны, но человек, которого они наняли, чтобы похитить и убить Саймона Кормэка, которого Зэк назвал „толстяком“, известен мне. Орсини опознал его и сообщил его имя. Когда его поймают, а я не сомневаюсь, что это произойдет, он назовет имена людей, заплативших ему за это преступление.
В настоящий момент, Сэм, я залег на дно и записываю в стихах и прозе все, что было: имена, даты, места, короче – все от начала до конца.
Когда я закончу, я пошлю копии рукописи в дюжину различных адресов: вице-президенту, ФБР, ЦРУ и так далее. А затем, даже если со мной что-то случится, то будет слишком поздно остановить колеса судебного расследования.
Я не буду выходить на связь с тобой, пока не закончу эту работу.
Пожалуйста, пойми, я не сообщаю о своем местонахождении только ради твоей безопасности.
С любовью, Куинн».
Молчание длилось целую минуту. Кто-то из присутствовавших обильно потел.
– Боже праведный, – сказал Оделл, – все, что говорит этот парень, правда?
– Если это так, – подсказал Мортон Стэннард, – он точно не должен быть на свободе. Он должен сообщить то, что он намерен сообщить, нам здесь.
– Согласен с вами, – сказал генеральный прокурор, – помимо всего прочего, он стал материальным свидетелем. У нас есть программа защиты свидетелей. Его надо посадить для его же безопасности.
Все единодушно согласились с этим. К вечеру министерство юстиции выдало ордер на арест и задержание свидетеля Куинна. ФБР задействовало все ресурсы Национальной системы криминальной информации и приказало всем местным бюро ФБР в стране разыскивать Куинна. Кроме того, по Национальной телетайпной системе правоохранительных органов было передано подобное распоряжение всем другим официальным организациям: городским департаментам полиции, шерифам и дорожным патрулям. Фотографии Куинна были также разосланы по всем этим адресам. Был придуман и предлог для задержания – Куинн разыскивался в связи с крупным хищением драгоценных камней.
Объявление о розыске, даже масштабном – это одно. Но Америка – страна большая, там масса мест, где можно укрыться. Известно, что, несмотря на такой розыск, многие преступники оставались на свободе годами. К тому же розыск был объявлен на Куинна, американского гражданина, чей номер паспорта и водительских прав был известен. Но это не касалось француза канадского происхождения по имени Лефевр с прекрасными документами, другой прической, очками в роговой оправе и небольшой бородкой. После бритья в советском посольстве в Лондоне Куинн стал отпускать бороду, и хотя она была короткой, но закрывала нижнюю часть лица.
Вернувшись в свою хижину в горах, Куинн дал Комитету Белого дома три дня, чтобы переварить содержание его письма Сэм, написанного специально для Комитета. А затем он стал организовывать тайную встречу с Сэм.
Ключом к этому послужили ее слова, сказанные ею в Антверпене. «Я дочь священника в Роккасле» – так она назвала себя.
В книжном магазине в Сент-Джонсбери он отыскал атлас, в котором на территории Соединенных Штатов было три города с таким названием. Но один из них был далеко на юге, а другой на Дальнем Западе. У Сэм был акцент Восточного Побережья. Третий город находился в округе Гучлэнд штата Вирджиния.
- Предыдущая
- 108/117
- Следующая
