Монахиня и Оддбол (СИ) - Ермакова Светлана Олеговна - Страница 6

— Говорят, вы раньше жили в монастыре? — спросил виконт.

Дора хихикнула.

— А я слышала, что вы часто говорите странные вещи, но оказалось, что ваш вопрос в точности совпадает с тем, о чём меня спрашивали в дамском кружке.

— В другое время я бы постарался расспросить вас о том, что ещё там говорилось обо мне, но сейчас меня больше интересуете вы, — улыбнулся виконт.

— Да, я воспитывалась в монастыре святой Агнессы, носила там монашеские одеяния и занималась уборкой монастырского двора, отчего у меня на ладонях до сих пор сохранились мозоли. И я собиралась стать монахиней. — Отчеканила Дора и с вызовом посмотрела на Оддбэя.

— Как же жаль, что на вас сейчас надеты перчатки, было бы очень любопытно взглянуть на ваши мозоли, — ответил виконт. При этом в его тоне не содержалось и намёка на попытку обольщения.

Дора против воли рассмеялась.

— Боюсь, то, что вы говорите, находится совсем на грани приличия.

— Разве? Трудовые мозоли у дочери герцога — это вполне приличная тема, по-моему.

— Ох, не продолжайте, — махнула на него смеющаяся Дора.

— Но это уже больше соответствует к тому, что вы обо мне слышали? — улыбнулся в ответ виконт.

— Да, пожалуй. Вы знаете, что вас называют оддболом за ваши речи?

— Разумеется, — поморщился виконт, — очевидно, я часто бываю несдержан в своих вопросах и замечаниях.

— А мне показалось, что повод посмеяться над другими у некоторых людей может возникнуть единственно из желания посмеяться, и для этого не нужен особый повод, подойдут любые высказывания, особенно если они искренние.

Виконт серьёзно посмотрел на Дору.

— Должен признаться, вы меня удивили. Не ожидал, что к такой красоте прилагается наблюдательность и умение столь быстро и чётко анализировать увиденное.

Дора зарделась от комплимента.

— Благодарю вас за беседу, виконт. Вы возвратили мне пошатнувшуюся было веру в доброту знатных людей.

Отчего-то Дора не без сожаления почувствовала, что вот сейчас она должна завершить разговор с виконтом и покинуть его общество. Танец, который они вместе наблюдали, закончился, а учителя ей говорили, что более двух танцев с одним и тем же кавалером женщине танцевать неприлично. И пусть повторно они не танцевали, но их беседа была чем-то ещё более личным, чем совместный танец в общем кругу. А допускать для себя даже тени неподобающего поведения и тем самым не оправдать доверие герцога, она не могла.

Дора поймала взгляд Брайана, подала ему знак подойти и вместе с братом покинула общество графини и её сына. Она спросила брата, может ли она уже уйти к себе. Тот удивился:

— Уже хочешь покинуть приём? Но ведь ты ещё мало с кем успела пообщаться.

— Честно говоря, я немного устала. Так много ярких впечатлений, боюсь, мне не переварить все их даже за целую ночь.

— Конечно, — коротко посмеялся Брайан, — ты же не привыкла к таким приёмам. Станцуешь ещё один танец и уйдёшь. А то нехорошо, если виконт Оддбэй будет единственным кавалером, которого ты сегодня осчастливила своим вниманием.

На следующий танец Дора приняла приглашение от пожилого мужчины в красном с золотом мундире.

— Лорд Фредерик Фосбери, — напомнил ей мужчина собственное имя, принимая ладонь Доры на свою твёрдую руку.

В этом танце Дора ощутила себя лёгкой бабочкой, порхающей вокруг крепкого сильного дерева. Она слегка улыбалась лорду Фосбери, ловя в ответ его восхищённый взгляд. По окончании танца лорд подвёл Дору к Брайану и спросил:

— Смею ли я надеяться на второй танец с вами, леди?

— Сожалею, лорд Фосбери, но я уже покидаю приём. Благодарю вас за его прекрасное для меня окончание.

У себя в покоях, когда Дора уже находилась в кровати, она совершенно не могла спокойно лежать, не говоря уже о сне. Хотелось подскочить и кружиться вокруг кресла, или плакать от переполнявших её эмоций. Она перебирала в памяти виды танцующих гостей, лёгкий мелодичный смех дам, исполненные гордости осанки кавалеров, в десятый раз в голове её прокручивались сегодняшние диалоги, и чаще всего этот круг воспоминаний заканчивался мысленным взглядом в голубые глаза под низкими бровями и изогнутой линией губ виконта Майкла Оддбэя.

ЧАСТЬ 2

Глава 1

Михаил накрыл плотной крышкой большую кастрюлю с приготовленным рассольником и огляделся.

Кто бы мог подумать, что такое просторное престижное кафе на центральной улице столицы, блиставшее разнообразным меню, включающее блюда и русской и кавказской кухни, а также японские роллы-суши, и даже разнообразные пиццы, имеет такую тесную кухню. Повара и поварята, сушисты и пиццеристы сновали по этой кухне, огибая препятствия как опытные слаломисты. Но самый "шик" был тогда, когда их шеф-повар, за глаза называемый "Сашок", уставал отдыхать за пределами кухни и вставал посередине. Он важно надувал и без того изрядно пухлые щёки, начальственно хмурил брови, укладывал скрещённые спереди руки на пузо и надолго так застывал. Тогда работники ножа и скалки, вежливо соблюдая субординацию, вынуждены были буквально протискиваться между колегами и кухонным оборудованием.

Вот и сейчас Сашок глыбой возвышался на своём месте. Михаил понёс кастрюлю с рассольником на стол с готовыми блюдами, двигаясь не менее осторожно, чем сапёр на своей работе. Навстречу ему двинулся каскадёр по духу — поварёнок Ваня.

— Аййй! — Взвизгнул Ваня, прикоснувшийся-таки локтем к горячей кастрюле, — Да какого хрена ты тут своей кастрюлей размахался?

— Моя кастрюля — хочу и размахиваю, — сдавленным от тяжести ноши голосом огрызнулся Михаил. Ну не мог же он промолчать в ответ, если у него позади уже несколько лет работы в этом кафе, а Ваня только учится профессии повара.

Поставив наконец свой тяжелоатлетический снаряд на положенное место, Михаил посмотрел на сотрудников. Ваня, к счастью, пострадал несильно, вон он уже готовит новый каскадёрский трюк по проскакиванию между нервно рубящей зелень Ниной и плитой, на которой скворчат и брызгают маслом в открытой сковороде отбивные. Остальные коллеги тоже двигались несколько дёрганно, поругиваясь друг с другом, и только познавшая дзен кореянка Лена на дальнем столе невозмутимо крутила колбаски будущих роллов.

Михаил вышел через черный ход в маленький дворик и прислонился к стене дома. Не в первый уже раз накатило знакомое наверное каждому человеку желание уехать куда-нибудь далеко-далеко.

"Устал", подумал Михаил, "сейчас бы оказаться там, где красивый дом, нет начальства и где мне встретилась бы нормальная девушка. Ага, номальная — это значит красивая, умная, и при этом скромная и добрая. И чтобы хотела именно меня". Михаил успел грустно посмеяться над своим мечтанием, когда почувствовал, что стена, на которую он опирался, будто бы подалась назад. Он не удержался и упал… вверх, потом в сторону, потом какая-то сила закружила его так, что он совсем перестал чувствовать своё тело.

Очнулся Михаил в каком-то овраге. Он с трудом приподнялся и оперся плечом на большой камень. Встать не получилось. Рядом находились обломки деревянной конструкции, похожей на старинную карету, мёртвая лошадь с неестественно загнутой головой, из-под лошади неподвижно торчали ноги человека, обутые в облезлые сапоги, а из-за "кареты" была видна чья-то рука, периодически пытающаяся схватиться за землю.

— Эй… — прохрипел Михаил, — кто здесь есть… помогите.

В ответ раздалось какое-то невнятное бормотание с той стороны, где была видна двигающаяся рука.

Михаил решил проверить, целы ли у него самого ноги-руки и в недоумении уставился на своё тело. Длинные ноги, одетые в кожаные штаны, коричневые сапоги по колено, полы какой-то матерчатой то ли куртки, то ли плаща, вымазанная в земле белая рубашка закрывала живот… более подтянутый живот, чем был у Михаила. Он осторожно поднял руку и провёл ладонью по голове и по лицу. Светлые волосы, гораздо длиннее, чем обычно носимая им стрижка, черты лица тоже явно другие, не его.