Виртуальная история: альтернативы и предположения - Фергюсон Ниал - Страница 35

Однако несколько писателей все же решилось вновь поставить вопросы, которые английская история традиционно считала решенными. Джеффри Паркер использовал гипотетическую среду, чтобы представить доказательства силы испанских сухопутных войск в 1588 г. и слабости их английских противников и проанализировать возможные последствия хотя бы ограниченных военных успехов испанцев, в случае если бы они сумели высадиться в Англии[318]. Еще более провокационным образом от традиций отошел Конрад Расселл, который в пародийном ключе обрисовал победу Якова II над вторгшимися в 1688 г. войсками Вильгельма Оранского, отринув краткосрочные совпадения и приписав триумф католицизма и абсолютной монархии в Англии глубоким и долгосрочным причинам[319]. Анализируя идеологические последствия революции 1688 г., Джон Покок тоже пришел к выводу, что правящие классы ни за что не согласились бы на свержение Якова II, если бы он не бежал из страны[320]. Подобные изыскания имеют основания, ведь, как заметил Расселл, если Славную революцию 1688 г. нельзя считать неизбежной, мы вряд ли можем обойтись без анализа гипотетических вопросов об Американской революции. Термин “революция” не присваивает особого статуса совокупности описываемых им событий, которых можно было избежать.

Что касается Америки, гипотетический сценарий необходимо связывать с поздними Стюартами и их наследниками в изгнании, ведь в случае создания британской трансатлантической империи одним из вариантов существования Британской Америки в восемнадцатом веке было сохранение ее статуса британского владения в рамках империи, по-прежнему управляемой этой династией, которой была уготована столь странная судьба. Такой исход мог подразумевать установление одного из двух довольно разных порядков, которые могли бы укрепить долгосрочное единство английской империи. Первый установился бы, если бы осуществились планы Якова II по реорганизации колониального правительства и если бы он сумел удержаться на троне в 1688 г. Второй установился бы, если бы один из его преемников вернул престол, который Яков потерял, а отношения Британии с колониями впредь копировали бы отношения между королевствами Британских островов.

Можно сказать, что планы Якова II в отношении американских колоний отражали его непоколебимую приверженность бюрократической централизации и неприятие представительных ассамблей. Однако они оставались вероятным ответом на американские реалии, поскольку Яков с самого начала активно участвовал в колониальных делах. Как герцог Йоркский, в 1664 г. он получил в собственность колонии Нью-Джерси и Нью-Йорк, после того как они были завоеваны в ходе второй англо-голландской войны. Яков имел опыт колониальных конфликтов, поэтому, будучи собственником Нью-Йорка, он упорно отвечал отказом на местные требования о созыве ассамблеи. В 1683 г. он неохотно согласился на создание такого института, но быстро распустил его по восшествии на престол в 1685 г., когда Нью-Йорк получил статус коронной колонии[321]. Массачусетс также лишился собственной ассамблеи, когда в 1684 г. была пересмотрена и переиздана его хартия. Затем Яков пошел еще дальше и объединил колонии Коннектикут, Массачусетс, Нью-Гэмпшир и Род-Айленд в новое владение, доминион Новая Англия, под управлением генерал-губернатора. Впоследствии доминион был расширен за счет включения в его состав Нью-Джерси и Нью-Йорка, из-за чего возникли опасения, что Яков хочет сделать его образцом для слияния всех американских колоний в два-три доминиона[322]. Вероятно, путем запрета колониальных ассамблей и усиления власти генерал-губернатора, в первую очередь планировалось превратить колонии в легко обороняемые военные единицы, в то время как задача установления религиозной толерантности в отношении упорствующих конгрегационалистов была вторична. Однако комплексный эффект этих мер привел к полномасштабному всплеску “папизма и произвола”, уже знакомого в Англии, и неожиданному подъему сопротивления, после того как в колониях стало известно о побеге Якова в декабре 1688 г.: в Америке тоже произошла Славная революция[323].

Если бы в Англии не случилось революции 1688 г., американские колонии на том этапе развития вряд ли смогли бы противостоять централизации своих правительств в трех “доминионах” и ликвидации или ослаблению местных ассамблей. В отсутствие структуры, которую эти ассамблеи обеспечивали в восемнадцатом веке, маловероятно, что колониальные конституционные дебаты приняли бы ту форму, которую они в итоге приняли. Америка, с самого начала подчиненная английской власти и организованная по образцу устройства метрополии, где вестминстерский, эдинбургский и дублинский парламенты – но особенно вестминстерский – играли гораздо менее важную роль, имела бы гораздо меньший потенциал к сопротивлению в 1760-х и 1770-х гг.[324]

В таком случае первая альтернатива предполагает – как в то время свято верили вигские историки, – что правление Стюартов положило бы конец парламентам. Это по крайней мере спорно: если Карлу I, Карлу II и Якову II было тяжело работать с парламентами в основном из-за религиозных конфликтов, можно предложить альтернативный сценарий, в котором достижение компромисса по религиозным вопросам сделало бы Стюартов не более нерасположенными к практике работы демократических ассамблей, чем любая другая династия. История Стюартов после 1688 г. подтверждает это, поскольку побег Якова II в 1688 г. не решил династического вопроса. Заговоры с целью реставрации “готовились, разоблачались и расследовались в 1689–1690, 1692, 1695–1696, 1704, 1706–1708, 1709–1710, 1713–1714, 1714–1715, 1716–1717, 1720–1722, 1725–1727, 1730–1732, 1743–1744, 1750–1752 и 1758–1759 гг. Вдохновленные якобитами иноземные вторжения срывались стихией и королевским флотом (почти в равной пропорции) в 1692, 1696, 1708, 1719, 1744, 1746 и 1759 гг.”[325]. Эти попытки все чаще сопровождались прокламациями Якова II, его сына и внука, в которых провозглашалось безграничное уважение к формам государственного устройства, прежде подвергавшимся угрозам с их стороны. После 1689 г. с минимальной терпимостью к представительным ассамблеям стали относиться уже Вильгельм Оранский, виги и Ганноверы, а Стюарты в изгнании начали призывать к созыву свободных парламентов, не восприимчивых к щедротам духовенства[326]. Помимо цели освобождения вестминстерского, эдинбургского и дублинского парламентов, существовала легитимистская конституционная теория, которая, подчеркивая значимость монархии, подразумевала, что единство королевств Англии, Шотландии и Ирландии выражается исключительно в факте их подчинения общему суверену. В 1660 г. восстановленная монархия намеренно отменила кромвелевские унии с Шотландией и Ирландией; надеясь на поддержку шотландцев, Стюарты планировали отменить и унию 1707 г. Шотландские якобиты стремились к реставрации династии Стюартов и эдинбургского парламента, а ирландские якобиты десятилетиями вынашивали аргументы о законодательном равноправии Англии и Ирландии, громче всего провозглашенные ирландскими вигами в 1780-х гг.[327] Если бы Якова II не сгубил его религиозный пыл, такой конституционный modus vivendi мог бы подойти и для него.

Подобная структура оказалась бы столь же полезной в Северной Америке, как и на Британских островах. До 1770-х гг. американцы-колонисты тоже порой выражали желание получить большую законодательную автономию в стабильных рамках империи. Они обращались к аргументу, который Ганноверам казался поразительно торийским, связанным с огромным пиететом к короне: ассамблея каждой колонии называлась равноправной вестминстерскому парламенту, а составные части империи, как утверждали американцы, объединялись только подчинением общему суверену. Этот аргумент был свойственен не только немногочисленным американским колонистам. Он был распространен и в Англии, в сочинениях реформаторов вроде диссинтерского священника и философа Ричарда Прайса[328]. Подобно тому как якобизм на поздних стадиях стал походить на протестное движение, когда к его доктринальным основам прибавился ряд общественных требований, заложивших почву для платформы Джона Уилкса, конституционные доктрины эхом отдались во многих неожиданных точках политического спектра. Британия Стюартов, возможно, пришлась бы по вкусу электорату по обе стороны Атлантики.