Шерлок Холмс в России (Антология русской шерлокианы первой половины XX века. Том 1) - Шерман Александр - Страница 38

Затем, во всех разобранных случаях по лестнице можно только влезть на забор, и то сообщнику преступников, а не им самим. Для перелезанья через забор необходима сложная и длинная процедура перетаскивания самой лестницы. Наконец, еще один аргумент против гипотезы о лестнице: все перечисленные операции не могли бы не оставить следов на ветвях ползучих растений, которыми со всех сторон обросла садовая ограда. Между тем, внимательный осмотр господина Введенского нигде не обнаружил заметно поломанных веточек.

Все приведенные соображения заставляют меня с уверенностью отбросить гипотезу о лестнице. Отбросив, по тем же соображениям, возможность бегства через крышу особняка, отбросив бегство через комнаты дома, потому что все двери и окна на улицу остались запертыми и целыми, — и через ворота, — потому что они были заперты, а ключ у верного человека — садовника, — я вынужден сделать единственное остающееся, хотя, на первый взгляд, и маловероятное допущение: преступник воспользовался подземным ходом.

— Отбросьте на минуту ваше предубеждение, — продолжал Хольмс, заметив недоверчивые выражения наших физиономий, — и вы согласитесь, что единственный путь, остававшийся преступнику, окруженному сплошным кольцом стены, был под стеной, потому что над стеной он, как мы уже разобрали, перебраться не мог. Стало быть, мы должны допустить существование подземного хода. Это тем более вероятно, что барский особняк графов В. Д. насчитывает уже не один десяток лет и строился, стало быть, в те времена, когда нередко прибегали к таким предосторожностям.

— Но откуда же знал про этот ход преступник? — спросил я.

— Да ведь мы уже выяснили, — возразил Хольмс, — что преступник знал секрет футляра, секрет, о котором не знает даже молодой граф. Стало быть, этот субъект — человек, более чем осведомленный в секретах семьи графов В. Д.

Теперь перейдем к месту, в котором находится вход в подземелье. Место это должно быть замаскировано. Так как в саду кустов нет, ход может идти или от дома, или от павильона. Направляться он должен, конечно, за ограду, но куда? Вероятнее всего, не в сторону улицы, а туда, где легче всего замаскировать выход, т. е. в сторону речки. Но если принять это направление подземного хода, то, начинаясь в доме, он по кратчайшему пути непременно должен пройти под павильоном.

В этом случае, я полагаю, строитель не мог бы удержаться от искушения устроить сообщение между павильоном и подземельем. Итак, надо думать, что из павильона во всяком случае можно пройти в подземелье. Этот вывод подтверждается и странным, неожиданным появлением человека из павильона, которое вы, господа, наблюдали сами.

— Однако, — возразил Сашка, — ведь мы видели следы преступников, которые вели через дорожку сада, направляясь от павильона к ограде, следов же обратно к павильону мы не нашли. Как же могли преступники уйти через павильон?

— Вы помните, — ответил Хольмс, — что один преступник перешел через дорожку (следы ног на песке), а другой — перепрыгнул (примятая трава с обеих сторон дорожки). Но допустим, что преступник был один; тогда он мог сначала перейти через дорожку, нарочно оставив заметные следы, а назад — перепрыгнуть. В таком случае, это был бы очень ловкий прием, чтобы отвести подозрения от павильона и заставить искать путь бегства преступника в другом месте.

— Но Ганнибал?! — воскликнул Сашка. — Ведь на дорожке не Ганнибала следы, а кого-то другого. Куда же девался Ганнибал?

— Он прошел прямо из павильона в подземелье, — спокойно ответил Хольмс.

Сашка сидел несколько минут, подавленный неумолимой логикой Хольмса. Наконец он поднялся и сказал:

— До свиданья.

— Куда вы? — спросил Хольмс.

— В китайский павильон. Буду искать.

— Напрасно, — ответил с обычным спокойствием Хольмс. — Я бы поступил иначе.

— Как? — впился в него глазами Сашка.

— В павильоне, — объяснил Хольмс, — была возможность замаскировать дверь в подземелье так умело, что вы будете искать ее целую неделю, и то, может быть, не найдете. Я полагаю, что гораздо легче найти выход из подземелья со стороны Карповки. Там у строителя не было возможности замаскировать подземелье так искусно, как он это несомненно сделал в павильоне.

— Вы правы, как всегда! — воскликнул Сашка.

— Если бы вы знали, сколько раз я ошибался! — рассмеялся Хольмс. — Но мне было бы очень приятно, если бы мои выходы подтвердились, и подземелье действительно существовало. Осмотр его может дать нужные результаты.

Не успели мы, расставшись с мистером Уильямом Митчелем, пройти и половину пути до Каменноостровского, как нас отвлекла от цели неожиданная встреча.

— Ба, господа! Вас-то мне и надо! — раздался за нами знакомый голос. Это был Воронин.

— В чем дело, Сергей Лукич? — спросил Сашка, останавливаясь и здороваясь с начальником сыскной полиции, по-видимому, совершенно не смущенным вчерашней неудачей.

— Опять хотите звать нас в поход?

— Не совсем, — ответил, смеясь, Воронин. — После вчерашнего приключения вас, должно быть, и калачом не заманишь. Но мне надо с вами поговорить.

— О чем? — полюбопытствовал я.

— Дело довольно щекотливое, — проговорил Воронин. — Знаете, что, господа? Пойдем сейчас ко мне. Вместе позавтракаем, и я вам объясню в чем дело.

— Очень сожалею, дорогой Сергей Лукич, — поспешно ответил Сашка, — но мы идем сейчас по очень важному делу.

— Относительно убийства графа В. Д.? — осведомился Сергей Лукич. — Ничего не значит; я с вами хочу поговорить также по этому делу. И не вздумайте сопротивляться! — замахал он руками, увидев протестующее выражение, которое приняла Сашкина физиономия. — Агентов позову! Силой заставлю! — и, смеясь, он потащил нас вместе с собой к извозчику.

Пришлось покориться.

— Вот в чем дело, господа, — начал Сергей Лукич, когда мы уже сидели втроем в уютной столовой его роскошной казенной квартиры, — мне необходимо ваше сочувствие.

— Необходимо? — улыбнулся я. — Неужели уж вы-то без него не можете обойтись?

— Совершенно серьезно, — продолжал Воронин. — Мне необходимо заручиться вашею поддержкою, чтобы оказать влияние на графа.

— По какому это поводу? — спросил Сашка.

— А вот почему: я арестую сегодня маркиза, — совершенно спокойно ответил наш хозяин. — Боюсь лишь, что граф, узнав об этом, немедленно пустит в ход все свои колоссальные связи, чтобы освободить «друга», к тому же еще гостя. Вы ведь знаете, что он совершенно убежден в его невиновности.

— Какие у вас основания быть иного мнения? — с нотой легкой насмешки в голосе спросил Введенский.

— А вот какие, — уверенно возразил Воронин. — Послушайте, и вы сами, надеюсь, убедитесь.

— Вы знаете, — начал он, дополнив рюмки и жестом приглашая не забывать за разговором об еде, — что я более всего на свете доверяю своему собственному чутью, которое до сих пор никогда еще меня не обманывало. И вот это чутье с того момента, как только я увидел маркиза де Варенна, говорило мне самым настойчивым образом, что за корректным и светским обликом этого человека скрывается несомненный преступник. Вы улыбаетесь? Но слушайте дальше.

Руководствуясь этим убеждением, я решил не упускать маркиза из виду ни на одну минуту За ним был учрежден тайный, но чрезвычайно бдительный надзор. Результат его таков.

В день убийства городового, маркиз де Варенн собственной персоной не погнушался посетить столь демократическое учреждение, как адресный стол. Здесь он навел две справки: сначала о комиссионере французской фирмы торговцев винами Лоран, Константине Барском, двадцати семи лет, которого в Петербурге не оказалось, а затем об итальянском подданном Франческо Кучини, капиталисте. Этот итальянец оказался проживающим на Петербургской стороне. Маркиз де Варенн немедленно поехал по полученному адресу и просидел у господина Кучини часа два.

На следующий день визит был повторен. На этот раз маркиз вышел вместе с итальянцем (были уже сумерки); они отправились вместе в один ресторанчик на Выборгской стороне и встретились в кабинете с неизвестным человеком чрезвычайно подозрительного вида. Свидание повторилось на третий день в том же порядке, только без итальянца, в другом кабачке. Здесь агентам удалось подслушать, что при прощании было условлено встретиться в каком-то новом месте.