— Ну, как же нет, когда есть! Нигде я не читал про Медь и Золото, а они…
— А что ты «читал»? Что знаешь? — Израдец поднял брови.
— Ну…
— Гну! Скажу тебе, что в паре площадей отсюда Медный Мир и остальные называют совсем иначе. Пройди еще дальше, и услышишь новые термины. Жаргоны это все. Местные. Это все слова, понимаешь? Слова. А суть…
— Да, понял я суть! Меня удивляет, что терминология и детали разнятся. Почему нельзя прийти к общему, если…
— О! — почти простонал Израдец, — Сейчас меня начнут во всем обвинять!
— Смотри, как начал извиваться шулер! — улыбнулся Истинный, —
Задел ты за живое Израдца.
Действительно же, есть вина Больнички
В картине искажения Миров.
Не получилось сделать всех благими,
Для злых потребовался Мир-тюрьма.
Чтобы стократ усилить Справедливость,
Желаньем Автора учреждено Ничто.
А Оловянный Мир — другим питанье,
И каждый заинтересован в вас.
Поэтому от времени начала,
Идет за новых жителей борьба.
И из Больнички лезет зло и кривда,
Желая совратить побольше душ,
Чтоб после смерти к ним попали люди —
Пополнили ужасный из Миров.
Пытались в Олове рассказывать мы правду,
но возникали парни Израдца,
И извращали сказанное нами,
Сознанье перепутав у людей.
— К твоему сведению, я лично тут не причем! — вставил демон.
— Я твое имя — если это имя! —
Назвал для образа, не более того.
— Верю, верю.
— Так вот, мы говорили людям Правду,
А представители Больнички — врали вам.
Мы снова доносили свои мысли,
Но из Ничто не иссякала ложь!
Устали люди, перестали верить,
И нам, несущим Правду и Добро,
И представителям Больнички окаянной.
Запутались и онемели мы…
И тут случилось страшное — Наместник,
Чье имя знаешь ты не хуже нас,
Решает захватить Мир Оловянный,
И начинает обучать людей:
Он насаждает страшные обряды,
Обычаи кровавые, войну!
Рисует Олову ужаснейших кумиров,
Чудовищ возводя на пантеон.
И он нашел к сердцам людей дорогу,
Сказав, что главный в мире — человек!
Что надо жить, любя себя и только.
Богатство, власть — есть главный жизни смысл.
И в эту нездоровую систему,
Усталый от учений верил люд.
Вот и итог тупых соревнований,
С Больничкой неоправданной борьбы…
Но Савриилу властвовать не дали —
«Олимп» низверг лихого в темноту!
Из всех Миров служители порядка,
Сплотились против хитрости его.
Тогда я познакомился с Больничкой,
Вернее, с представителем одним.
С сопливым и крикливым демоненком,
Что до сих пор надоедает мне.
— Помню, помню, — улыбнулся Израдец, — А ты и тогда уже был лысый!
— Так вот, смогли низвергнуть Савриила,
Но подлое учение его,
Не просто вывести из оловянных мыслей.
Мы стали действовать — опять пошли в народ.
Теперь мы поступали аккуратно,
И больше не рубили сгоряча.
Мы трансформировали веры оловянных,
Внедряя главные законы бытия.
И пусть немного разные догматы,
Пускай традиций разных миллион —
От этого разнообразней люди,
От этого разнообразней Мир.
— Почему нельзя еще раз прийти и рассказать?
— Оставь религии в покое — мир прекрасен!
Ликуй, что можешь помогать друзьям.
А Вера — дело личное, родное
Согласие меж Богом и людьми.
— Как же так? Столько народа погибло в религиозных войнах, а вы… Ну, сделали бы что-нибудь, чтобы ни воевали люди друг с другом, споря, чья религия круче!
— Вы бы воевали из-за того, чей цвет кожи лучше. Чьи глаза круглее. Или чьи трусы симпатичнее. Найти повод набить друг другу морды, вы всегда умеете. Уважаю!
— К тому же, очень странные вы люди,
Смена конфессий оловянных — это кровь!
Штыком, дубиной или револьвером,
Но непременно главное — война!
Обряды же совсем не бесполезны.
В них море энергетики людской!
За столько лет, от каждого по капле,
Скопились силы мощных величин.
Любой обряд, направленный на радость,
На счастье, Справедливость и Добро,
Есть мощное подспорье оловянным.
Традиций этих потерять нельзя!
Поэтому, прости, не прав ты в корне,
Когда сказал: Религии все ложь.
Как раз могу я доказать другое:
Религии, все до одной правы!
Конечно, кроме тех… от Савриила.
Алексей все больше убеждался, что его попутчики знают далеко не все. Конечно, куда больше его самого, но все же в чем-то главном, основном — так же как и у оловянных — у них присутствует не знание, а вера. Вера в то, что где-то существует «Олимп», что он может… или чего-то не может. Вера в некие идеалы, правила. Видимо и им не доверяют всего. Каждому свой удел, свой уровень допуска.
— Верно мыслишь, — хмыкнул демон.
— Нет! Не совсем ты верно понял, что являет… — начал было возражать Андрей.
— Стоп! — резко вскрикнул Волна, останавливаясь.
— Что? — подпрыгнул от неожиданности Израдец.
— НИЧЕГО! Причем, совсем ничего! Дорога кончилась. Впереди — ничего…
Дороги, и правда, нет! Оборвалось и поле, и другие пейзажи. Словно шли по картине, но кто-то оторвал кусок. А под ним… пустота!
— А вот и знак, которого мы ждали.
Придется нам шагнуть теперь туда…
* * *
— Они идут! Сомкнуть ряды! — громко распорядился Михаил.
— Почему атакуют? — испугано шептал Рустам, прижимаясь к Антипу, — Неужели «Олимп» разрешил Войну?
— Потом будем рассуждать, сейчас время битвы! — могучие руки Ждана больно стиснули плечи приятелей.
Ближний палач раскатисто скомандовал:
— Вперед! И пусть начнется битва!
Горн всхлипнул боевым напевом, и мелодию подхватили другие трубы. Ударили барабаны, мерно отсчитывая шаги. Серебряные знамена раздулись в потоках встречного ветра. Центральные треугольники стражи тронулись на протозанщиков.
