Киборг и его лесник - Громыко Ольга Николаевна - Страница 8

А до тех пор Женька в балку ни ногой.

— Что ж, прощай! — с кривой улыбкой бросил лесник и, развернувшись, пошел обратно по тропе.

Взгляд киборга буравил ему спину, в носу до сих пор стоял запах горелого мяса.

Три дня Женька честно держал слово, ему и без киборга забот хватало. За неделю скопилась куча дел, к тому же давно пора было провести санитарную прочистку делянки номер шесть-а. Лесник еще весной заметил, что там как-то многовато засохших омлохов. Надо спилить их, освободив место для новых деревьев, и на всякий случай отправить пробы в лабораторию. Погибший омлох не годится ни на силос, ни на дрова — слишком сочный, за пару лет подгниет и сам рухнет, хорошо если не кому-нибудь на голову.

Расчленять молекулярной пилой мертвые стволы было намного проще и приятнее, чем живого киборга… Тьфу! Как бы еще перестать вспоминать его каждые полчаса?! Женька ненавидел себя за слабоволие, но логическая цепочка работала безотказно: лесник зашивается без помощника — леснику нужен киборг — киборг медленно умирает в балке. Да хватит уже, отпусти эту ситуацию, тряпка! Браконьеру на киборга плевать, начальству плевать, сам киборг вообще ничего не чувствует, и страдает тут только Женька, зачем-то примеряя ситуацию на себя!

Спилы леснику не понравились. Сердцевина черная и в мелких дырочках разного диаметра, от которых эта чернота и расползается. Раньше Женька ни с чем подобным не сталкивался, похоже на грибковую инфекцию. Но деревья погибли давно, а их соседи выглядели пышными и здоровыми. Что бы ни убило омлохи, зимой оно, похоже, само сдохло.

Закончив работу и упаковав образцы во флайер, лесник посыпал сваленные стволы порошковой биоприсадкой, которая на порядок ускорит их превращение в труху и заодно подавит развитие вредных микроорганизмов. Хорошо бы дождь пошел, запустил процесс. И киборг тогда сможет напиться… Ну вот опять! Не надо нам никакого дождя, присадка и от росы прекрасно разбухнет!

Солнце едва начало садиться за горизонт, а когда флайер взмыл под облака, опять от него оторвалось, словно застуканное за чем-то неприличным.

С высоты Женькин участок казался совсем маленьким. Похоже, начальство по такому принципу их и нарезало: да сколько тут того леса, за пять минут облететь можно! Угу, при максимальной скорости флайера триста километров в час, а человек-то ходит в сто раз медленнее. В этом «клочке» даже насмерть заблудиться умудрялись, правда, еще до Женьки. Но мобильная сеть и сейчас устойчиво работала только вблизи поселка, а возле Ледникового озера из-за какой-то природной аномалии путался в показаниях даже навигатор.

Лесник окинул свою вотчину бдительным хозяйским взглядом, от озерного берега на северо-западе до лесистых холмов на северо-востоке и фермерских полей на юге. Вроде ничего нигде не дымится и подозрительных проплешин не видно.

Сверху балка выглядела как небольшая продолговатая впадина в древесном ковре. Если не знать, куда смотреть, то о ее существовании и не догадаешься. Смотреть Женьке совершенно не стоило — но тянуло, чтоб его, как на место преступления! Проще снизиться и развернуть машину, чем отвести взгляд.

Теперь флайер летел параллельно балке. Женька, нахмурившись и стиснув зубы, глядел строго вперед, но, когда слева по курсу из леса с истошным, пробившимся даже сквозь обшивку галдежом выпорхнула стайка птериксов, леснику волей-неволей пришлось обратить на нее внимание. Что, интересно, так их напугало? Крылатые птицеящеры кормились на земле и летали очень неуклюже — вон уже посыпались обратно, — но в случае опасности свечой взмывали вверх на высоту до пятидесяти метров.

Женька подвел флайер поближе и убавил скорость до минимума. Птериксы — молодые мохноклювые самцы, сбившиеся в холостяцкую стаю, — подозрительно косили на него желтыми выпуклыми глазами и перепархивали с ветки на ветку, однако продолжали держаться в верхнем ярусе крон.

Под брюхом флайера медленно проплыла прогалина, на которой лесник обычно парковался. Но не успел Женька категорично сказать себе «нет!», как полянку пересек один кабан, другой, затем сразу штук пять годовалых подсвинков, с высоты похожих на бегущих с корабля крыс, — такие же бурые и стремительные.

В балке явно творилось что-то неладное. К прикованному киборгу зверье уже привыкло, а от другого спустившегося в балку человека беззвучно рассосалось бы по кустам. Значит, киборга обнаружил либо шериф, всегда обставлявший свое появление с помпой в виде мигалок и сирены, от которой даже люди подскакивали, либо браконьер пришел не только забрать киборга, но и отомстить за него.

При любом раскладе Женьке стоило последовать примеру птериксов и кабанов, однако дурная голова (все-таки что-то киборг в ней отшиб!) в очередной раз не дала ногам покоя. Посадив флайер, лесник сперва приоткрыл дверь и прислушался. Что-то тихо, даже птериксы заткнулись. И единственное не заметное с воздуха место, куда можно приткнуть полицейский флайер, пустовало.

Женька вытащил станнер, глянул на индикатор заряда. Ну почему он такой дурак, а?! Одна надежда, что браконьер еще не успел или не смог освободить киборга.

Лесник крадучись, пригибаясь и стараясь держаться ближе к кустам (чисто психологический эффект, киборга такими жалкими уловками не провести), направился к спуску в балку. Да, кабаны выбежали именно отсюда. По свежим отпечаткам копыт скакали, забавно горбя спинки, два темно-зеленых тантула, смахивающие на ожившие ленточки мха. Выглядело это так, будто они за вепрями и гонятся, хотя пределом мечтаний (и возможностей!) маленького эдемского хищника был жирный заяц. Тантулы прошмыгнули между Женькиных ног, словно не заметив, что к ним приделан человек, и скрылись в кустах на склоне.

Лесник озадаченно замер и понял, что в балке ни черта не тихо. Шуршали кусты, все одновременно и в то же время разрозненно, не как под ветром. Шевелился мох, сквозь который мчалась наутек или к норам мелкая живность.

Именно так звучит панический ужас.

Да что там случилось-то?! Они эту балку подожгли, что ли?!

Женька плюнул на конспирацию и открыто побежал по тропе навстречу невидимому урагану.

Его эпицентром действительно оказался киборг — только вернулся за ним не браконьер, а сыроежки. Они кочевые, как саранча, и якобы совсем безмозглые, но лесник уже не раз убеждался, что вместе грибы обладают чем-то вроде коллективного разума — чем больше стая, тем умнее. Саранча тупо прет в одном направлении, выкашивая все на своем пути, а сыроежки запоминают места, где им удалось поживиться, и периодически туда наведываются. От них только одно спасение: драпать что есть мочи, благо адреналин способствует. Догнать бегущего человека сыроежки не способны и больше полукилометра его не преследуют, безнадежно отстают и останавливаются.

Женька примчался в самый разгар атаки: сыроежки сперва окружают жертву, потом на пробу прыгают на нее то с одной стороны, то с другой, а затем внезапно накатываются все разом. Киборг превратился в огромный колышущийся ком, из которого фонтаном летели красные брызги и ошметки, словно внутри работал нож блендера. Жуткое и завораживающее зрелище с, увы, предсказуемым финалом. Лесник впервые видел такую огромную стаю, ей даже та кабаниха была на один зуб, хотя, наверное, тоже отчаянно топтала и рвала облепившие ее грибы.

Наверное, Женька так и простоял бы столбом до самого конца, если бы в шуме схватки ему не померещился короткий затравленный вскрик. Скорей всего, натянутые нервы приняли за него звук, с которым рвалась очередная сыроежка, но это дошло до лесника гораздо позже — когда он опять все испортил.

Под разрядами станнера сыроежки слоями осыпались с киборга, снова лезли, затягивая брешь, некоторые даже угрожающе заскакали к самому леснику, но поодиночке справиться с ними было несложно, достаточно хорошенько врезать тяжелым берцем, как по живому волейбольному мячу.

Последнюю сыроежку киборг убил сам и немедленно переключился на более актуального противника.