Киборг и его лесник - Громыко Ольга Николаевна - Страница 56

Самому пыльняку такая горючесть ничуть не вредила, даже наоборот. По-научному он назывался Phoenix edenis, «эдемский феникс», и на выжженной, удобренной пеплом конкурентов земле уже через несколько часов всходили его семена.

Заячья дуга полыхала далеко не каждый год — достаточно хорошего ливня, желательно с градом, на которые щедра капризная эдемская погода, чтобы превратить это море в болото, полегшее и заплесневелое. Тем не менее фермеры на всякий случай обкосили свою обочину еще до цветения пыльняка, и трехметровая полоса успела заполниться свежей зеленью, отрезающей дорогу огню.

А вот лесник упустил момент, и теперь сделать это будет намного сложнее.

Женька с досадой пнул один из стеблей под корень, с легкостью его Перешибив, но растение осталось стоять. Лесник наклонился, ухватил его у основания и выдернул из общей массы. Половина веточек, зонтиков и сухих скрюченных листиков тут же отломилась и крошевом посыпалась на землю. Джек повторил за хозяином, выдернув сразу два стебля, но тот велел: «Брось!» — вернулся к флайеру и вытащил из багажника приготовленный инвентарь.

— М-да, — задумчиво сказал киборг. — Я, конечно, знал, что с финансированием у лесников совсем плохо, но это как-то совсем…

— Ничего удобнее «этого» пока не придумали, — обиженно перебил его Женька, осторожно прислоняя к боку флайера… простую стальную, малость щербатую косу на телескопической ручке. — У триммера полоса скашивания втрое уже, при этом крошева он дает на порядок больше, и оно дальше разлетается. Нам же надо сделать работу как можно быстрее и чище.

Быстро и чисто в любом случае не получилось бы. Подрезанный косой пыльняк не валился, а проседал на полметра. Киборг сгребал его в огромные снопы, оттаскивал к краю скошенной полосы и хорошенько приминал, чтобы ветром не разметало. Легкая, но нудная и грязная работа: вскоре Джек был с ног до головы в травяной трухе, да и Женька не лучше. Водном коса все-таки триммеру проигрывала — размахивать ею намного тяжелее. Лесник постепенно сбавил темп, все чаще останавливаясь и утирая лоб, а через час вовсе отошел в тенек, чтобы хорошенько отдышаться. Чертова Степановна, самое покосное время из-за ее авантюры упустили! Пыльняк, в отличие от травы, под росу косится плохо — в мокрых стеблях лезвие вязнет и быстро тупится, поэтому лучше идти на луг часов в десять утра. Тогда и пыльняк меньше крошился бы, и косцу бы так башку не пекло. Но оставлять до завтра этот пороховой склад боязно, в ближайшие сутки дождей не предвидится.

— Махнемся? — с надеждой предложил Джек, глядя на истекающего потом хозяина.

— На, — Женька без колебаний, даже с некоторым злорадством протянул киборгу косу. Это только со стороны легко и красиво выглядит, а попробуй-ка сам покорячься! — Только осторожно, не сломай, а то знаю я те… Ого!

Со стороны это действительно выглядело легко и красиво, а еще лесник понял, что теперь пачкаться и вручную загребать придется ему. Женька потряс головой, в которую назойливо лезла пасторальная картинка: браконьер и его киборг в национальных костюмах с соломенными шляпами косят по утренней зорьке лужайку в деревне у бабушки. Бабушка тоже представилась очень четко: такая низенькая, пухленькая, улыбающаяся и понятия не имеющая о незаконном промысле внука, — а затем внезапно трансформировалась в хищно притопывающую ногой Степановну, что живо вернуло Женьку в реальный мир.

— Где ты этому научился?

— Технология захвата и воспроизведения движений! — отрапортовал киборг, быстро уходя в отрыв.

Лесник сперва уязвленно поднажал, потом опомнился, усмехнулся и расслабился. Сколько можно клевать на эту блесну?! Ну, дойдет Джек до края поля намного раньше хозяина, и что? Придется отставить косу и вернуться к загребанию. И кто тогда выиграет, ха?!

Когда шорканье косы отдалилось, обычные луговые звуки возобновились, а может, просто стали слышны. Тивкали полевые осы, заманивая в норки самцов, разноголосо жужжала и зудела мошкара, со стороны ферм доносился мерный, явно механический стук. Осмелевшие зайчата выбрались на прокос и с жадным попискиванием склевывали осыпавшиеся на землю куколки пыльняковой тли, тоже подготовившейся к пазу.

«Интересно, куда подевались остальные куски бинокля? — лениво размышлял Женька, утрамбовывая пыльняк в противопожарный ват. Если не рвать пупок, то это даже в чем-то приятное, медитативное занятие. — Может, где-то там же ват я юте я? Ведь Кэм искал довольно крупный предмет, а не его обломки. Был бы жив бабкин миноискатель… Хотя, наверное, мелководье можно и Джеком прощупать, это в любом случае эффективнее, чем шестом тыкать…»

Лесник с хрустом сгреб в охапку очередной пук пыльняка. Так, хорош поддаваться бабкиным бредням про киллера! Шерифу он, конечно, позвонит и расскажет про кольцо, но самодеятельностью больше заниматься не будет, дудки!

Слетки совсем обнаглели и открыто рылись в трухе уже в каких-то пяти метрах от лесника. Вблизи они больше напоминали земных сурков, нежели зайцев, — кургузые лупоглазые тушки с короткими мощными клювами, но, когда Женька грозно топнул в их сторону и хлопнул в ладоши, птички пустились наутек длинными скачками, попарно отталкиваясь от земли передними и задними лапами. Бегите-бегите, потом спасибо скажете! Стоит зайцу отрастить длинный сдвоенный хохолок на макушке, а заодно сочные бедрышки и грудку, как он станет желанным гостем оптического прицела.

Без зайчачьего писка усилился не только гул насекомых, но и почему-то жара, хотя солнце уже ушло из зенита. «Ветер стих», — сообразил Женька. Лесник выпрямился, почесывая облепленную колким сором шею и оценивая фронт работы. Нормально, Джек уже почти дошел до края луга, метров пятьдесят осталось. Женьке показалось, что киборг малость сбавил обороты, смекнув, какой «приз» его ждет.

Лесник ухмыльнулся и вернулся к работе, но вскоре понял, что один вроде бы обычный, тихий и далекий звук неумолимо режег ему уши.

В чаще пыльняка орал заяц. Не подзывая самку, не ругаясь с другими самцами или отпугивая тантула, такое натренированный слух лесника пропустил бы мимо «процессора». Крик был обреченный, рваный и уже хриплый. Подранок, что ли? За это Женька и не любил охоту (хоть и уважал заячье рагу, особенно мамино). Даже у самого хорошего охотника часть добычи пролетает мимо ягдташа, а потом долго и мучительно умирает где-нибудь под кустом.

Лесная тень немного глушила пыльняк. За ее пределами он вымахал вровень с макушкой человека, так и норовя засадить в глаз острой растопыркой зонтика. Тем не менее Женька упрямо продирался сквозь заросли, пока не добрался до источника звука, и облегченно вздохнул. Крупная облезлая зайчиха всего лишь угодила в лесочный силок — простой, как коса, и такой же эффективный. Видимо, его поставили, когда пыльняк был еще зеленью, а потом то ли забыли, то ли не нашли в разросшемся бурьяне. Зайчиха попала в ловушку совсем недавно, леска глубоко врезалась в лапу, однако искалечить ее еще не успела.

Птица оказалась матерая и боевая. Попрыгав вокруг грозно верещащей пленницы, лесник сумел-таки ухватить ее за шею и прижать коленом к земле, но и зайчихе удалось разок его клюнуть. Перерезав леску, Женька осторожно выпутал из нее опухшую лапу. Стоило леснику чуть приподнять колено, как птица вывинтилась из-под него и пустилась наутек. Судя по торжествующему крику — в полной уверенности, что это не ее отпустили, а она изловчилась и удрала. На земле осталась россыпь коротких мятых перьев, похожих на клочки оливковой шерсти, и еще больше помета.

— Не обольщайся, я тобой просто побрезговал! — сердито бросил Женька вслед беглянке, посасывая ранку на кисти. — Дура костлявая!

— Же-е-ень!

Орал Джек почти как зайчиха: истошно и надрывно.

— Что-о-о?! — Лесник вытянул шею и подпрыгнул, пытаясь разглядеть, куда опять это кибернесчастье вляпалось.

Киборг не ответил, а когда Женька подпрыгнул еще раз, на опушке его уже не было.