Свободное падение вверх (СИ) - "Bel Ous" - Страница 17

— Смотри, цыганка! Пойдем, погадаем. Пойдем! Быстрее!

Воодушевленный Джонатан потащил меня в сторону пожилой смуглой женщины, облаченной в яркую юбку, цветную кофту и красный головной платок.

— Что хотите, молодые люди? — заговорила она низким хриплым голосом, когда мы, подойдя ближе, остановились напротив. Затем посмотрела на меня черными, подозрительно молодыми для такого сморщенного лица глазами, и широко улыбнулась.

— Правильно, милая, судьбу не исправишь, но поиграть-то с ней можно.

Я вздрогнула, потому что именно в этот момент думала, что зря мы задержались рядом с ней и что уж кому, как ни мне знать, все эти гадания — бред, ибо у каждого свой Путь и увидеть его заранее — все испортить. Присмотрелась к старухе повнимательнее — обычная. Кроме того, никто из наших не станет примерять на себя образ нищей цыганки, так можно и правда по миру пойти. Мысли материальны. Просто угадала мое настроение?

— Ты — она ткнула грязным пальцем с обкусанным ногтем в Красавчика, — Думаешь, что нашел проблему, и не видишь знаков Судьбы, поэтому потеряешь все, не успев подержать в руках.

Джонатан усмехнулся, покосившись в мою сторону, и виновато развел руками.

— Ты — цыганка на этот раз обратилась ко мне. — Долг. Обязательства. Чушь. Никому ничего не должна, потому что все долги давно отданы, а отворачиваешься от своего счастья ради чужих прихотей. Глупые. Оба. Но я вам помогу.

Старуха порылась в своем тряпье, лежащем рядом, и, разжав ладонь, на которой лежали два зеленых камня, протянула руку Джонатану.

— Один — тебе парень. Другой — ей. Когда станет совсем плохо, бросьте в океан. Вода добрая, она все смоет и заберет.

Красавчик послушно взял этот дурацкий подарок сумасшедшей старухи, причем свой камень засунул в карман, а второй усердно совал мне.

— Глупости, — я упрямо отвернулась, не желая брать его. — Мало ли где валялись эти непонятные куски неизвестно чего.

Ну, тут, конечно, врала безбожно, потому что прекрасно чувствовала, эти камни — настоящий малахит. Откуда только он мог взяться у нищей цыганки? Пока мы с Джонатаном препирались, старухи и след простыл.

— Мистика, какая-то, — пробормотал Красавчик, заметив, что рядом с нами уже никого нет.

Я скромно промолчала. И покруче видали фокусы.

— Вот черт, — Уилсон вдруг напрягся.

— Что такое?

— Показалось, что в толпе мелькнуло лицо Хосе.

— Того латиноса из клуба? Вряд ли он осмелится подойти, даже если случайно нас встретит

— Нет, детка, ты плохо его знаешь. Парень чрезвычайно злопамятен, и меня как раз волнует не то, что он мог оказаться здесь по стечению обстоятельств, а то, что вполне возможна именно запланированная встреча.

Мы двинулись по дорожке дальше, но легкое волнение в моей душе, рожденное словами дурацкой старухи, росло, постепенно перерастая в тревогу. Что ж такое? Уж мне ли не знать, что здесь, в этом городе волшебных чудес быть не может, ни хороших, ни плохих.

Как-то само собой Джонни взял меня за руку, и мы спустились прямо к океану. Волны с легким плеском накатывали на берег.

— Смотри, океан сегодня и правда — Тихий.

Я остановилась, а Красавчик направился к воде, что-то насвистывая мимоходом себе под нос. Стоило ему отойти, я услышала шорох в кустах неподалеку, затем щелчок предохранителя, который могу узнать среди тысячи звуков, и скрежет идущей через ствол пистолета пули.

Самое главное правило для нас — не выделяться среди обычных людей. Я всегда старалась его соблюдать. Но сейчас, сидя на песке и держа на коленях обмякшее тело Джонатана, мне хотелось закричать от боли так, чтоб небо рухнуло на землю.

Последние минуты пронеслись, как кадры немого кино, зависая и подрагивая. Вот из темноты появляется Хосе. Вот дуло пистолета, блестящее в руке латиноса, выплевывает пулю, которая рассекая воздух, летит в мою сторону. Вот Джонатан оборачивается на выстрел и, крича, бежит ко мне, в последнюю минуту закрывая собой, и я слышу чавкающий звук, с которым смертоносный металл вгрызается в тело Красавчика, пробивает мышцы, грудную клетку, входит в сердце и застревает там, разрывая аорту, не позволяя ей качать кровь. В ту же секунду мир вокруг становится реальным, обретая естественную скорость движения, а в мое голове бьется только одна мысль: он умирает, и я ничего не могу сделать, потому что, мать его, мы должны не выделяться среди обычных людей.

Пробуждение было странным. Голова раскалывалась так, будто я только что вышел из глубокого запоя. Тело ломило, грозя явить мой внутренний мир внешнему, причем в буквальном смысле. В районе груди ныло от тупой зудящей боли.

Я попытался оглядеться и не умереть в страшных корчах, потому что каждое малюсенькое движение стоило титанических усилий. Комната однозначно мне не знакома. Большая кровать, на которой при желании можно не только лежать, раскинувшись звездой, как сейчас, но и сыграть в мини-гольф. По обеим сторонам от постели — тумбочки, на одной из которых стоит ночник. В углу — трюмо с круглым зеркалом, несколькими ящиками и маленьким пуфом. У прилегающей стены — огромный шкаф-купе, а напротив — плазменная панель, демонстрирующая какой-то сериал в беззвучном режиме.

Я хотел повернуть голову в другую сторону, где должно располагаться окно, и тут же поморщился от подступившей тошноты. Будет крайне некультурно заблевать спальню какой-то незнакомки, а в том, что комната принадлежит женщине, сомнений не оставалось. Интересно, как я вообще сюда попал? Последнее, что помню, вдвоем с Алисой идем по пляжу. Потом — все. Провал. Что за чертовщина. Мы же ничего, крепче колы не употребляли.

— Проснулся?

Я аккуратно перекатился со спины на бок.

Принцесса сидела у окна в глубоком мягком кресле, неподвижно глядя вдаль. Будто и не ко мне обращалась вовсе. Причем, выглядела она настолько же болезненно, насколько я себя чувствовал, хотя ее красоты это совсем не портило, придавая лишь бледной аристократической утонченности. Аж бесит, честно. Она вообще бывает когда-нибудь страшненькой, помятенькой или, на худой конец, растрепанной? Прямо Снежная королева в изгнании. Бери кисть и рисуй.

— Привет.

Горло саднило, будто я всю ночь без перерыва орал песни. По крайней мере, это объяснило бы не только отсутствие у меня нормального голоса, но и бледность девчонки, потому что при полном отсутствии слуха мой вокал — пытки похлеще вьетконговских.

Алиса встала, подошла к кровати и села на краешек постели, взяв мою ладонь тонкими холодными пальцами. Её глаза подозрительно блестели.

— Как ты себя чувствуешь, Джонни?

— Ни хрена не помню. Пляж, океан, пустота. Все. Что случилось?

— Мы гуляли. Потом… никогда бы не подумала, что ты можешь быть таким неуклюжим… Споткнулся и упал прямо лбом о камень, который, я подозреваю, единственный на много миль вокруг. Не понимаю, как ты ухитрился его словить.

— Прости… что? Упал? Ударился? Ты прикалываешься?

Я потрогал лоб. Действительно, огромная шишка с наклеенным на ней пластырем. Дичь какая-то.

— Потерял сознание от легкого удара по башке, как девчонка…

— Лёгкого? Да ты долбанулся об этот булыжник со всей силы, рухнул на него своим немаленьким весом, ровнехонько угодив промеж глаз.

— Боже, только не говори, что несла мое тело, как солдат командира с поля боя, который шепчет в бреду: «брось меня, спасайся», а рядовой плачет от горя, но тащит. И, кстати, — заглянув под одеяло и убедившись в присутствии только боксеров, я подмигнул ей со значением. — Надеюсь, ты не надругалась над моей невинностью, пока я был в отключке?

— Очень смешно, клоун. — Фыркнула Принцесса. — Все гораздо банальнее, не так уж способна на жертвы твоя кровная сестра. Пришлось обратиться за помощью, поэтому бессознательный стриптиз наблюдала вовсе не я.