Коронный разряд - Ильин Владимир Алексеевич - Страница 54

— Не вижу препятствий, — ровно ответил я.

— В таком случае, — сделал полковник еле заметное движение подбородком, и дежурный сопроводил «техников». — Подождем, — посмотрел он на часы и изобразил совершенную невозмутимость.

Впрочем, ожидание не затянулось: через десяток минут они вернулись тем же составом.

На плечах сотрудников оказались свободные светлые рубашки с несколько неудобными на вид длинными рукавами. Ремень на поясе подхватил светлые же брюки, а ноги чувствовали себя вполне комфортно в чем-то, напоминающем спортивные чешки — удобной и довольно теплой — с мехом внутри и резинкой по окантовке, белой обувке. Единственное, в обуви такой не побегаешь — скользкая. Словом, одежда бьет своей необычностью издали, выдавая чужака, а чешки вдобавок характерно скрипят по бетонному полу.

— Ваши вещи будут храниться у нас. Вернем все в целости и сохранности. — Бодро произнес полковник, обращаясь ко мне, и заспешил вглубь здания. — За мной, будьте любезны.

Вместе мы прошли здание насквозь, оказавшись на заднем подворье: просторном, закатанном в асфальт, с редкими участками травы и лавочками подле них. Тут же открывался вид на несколько зданий внутри закрытого квартала, между которыми целеустремленно следовали люди в форменных мундирах и гражданской одежде, а в дальней от нас улочке был виден ведомственный гараж с несколькими запаркованными на улице автомашинами.

— Вдоль белой постройки и направо, — двинулся Борис Игнатьевич быстрым шагом с таким суровым выражением лица, что за весь наш путь не нашлось никого, кто желал бы с ним заговорить. Наоборот, редкие встречные загодя обнаруживали срочные дела где-то в иной, отдаленной от траектории нашего движения, точке — оттого спешили убраться с глаз хмурого начальства.

— Красиво, — не смог я удержаться от комментария белой часовне, возле которой неведомо почему задержался наш сопровождающий.

Белоснежная, высокая на фоне иных построек, устремленная ввысь и основательная в своем исполнении, она чем-то напоминала мои танки: надежностью стен, практичностью окошек-бойниц и общим замыслом: защитить не только тех, кто внутри, но и иных, к кому стремится добраться враг. Такие храмы-крепости известны во многом числе по всей стране, но все же интересно обнаружить подобное строение в вотчине охранного отделения.

— Нам сюда, — мельком глянув на меня, вновь возглавил движение полковник, поднимаясь по ступеням храма.

Свое удивление я оставил при себе, заспешив следом.

Стоило нам зайти за первую, массивную и тяжелую дверцу, Милютин резко свернул вправо, тут же всей массой наваливаясь на выступ кирпичной стены, со скрежетом отодвигая его в сторону.

— Провести вас в архив прямо я не могу, — отдышавшись, произнес он. — Придется так, — указал он движением головы в открывшийся за стеной низкий тоннель. — Поторопитесь.

К слову, тоннель оказался хоженым и непыльным, освещался электричеством и не был из числа тайных и забытых всеми переходов. Просто служебный путь, который выходил в здание архива уже после системы контроля и регистрации — это пояснил Борис Игнатьевич по пути, не стесняясь говорить в полный голос.

По его словам, существовал вечный конфликт между ведомством и людьми из собственной безопасности — первые искали врага внутри страны, вторые же пытались найти врага среди тех, кто ищет. Но так как на фоне всей этой борьбы нужно было как-то работать (иногда — против интересов тех, кто возглавляет собственную безопасность), то еще его предшественник расчистил и достроил для себя старые ходы внутри комплекса. Благо, внутренней безопасности категорически запрещалось быть внутри охраняемых помещений — только контролировать к ним доступ.

Я не мешал его словоохотливости, недовольно принимая часть тайны, которую теперь придется хранить. Более того: отвечать за своих людей, тоже невольно ставшими ценными свидетелями. Как бы все не подстраивалось под будущую претензию в мой адрес: мол, не захотел ликвидировать исполнителей, так те проговорились, а нам от того убыток — плати. Не люблю лишние секреты.

Выход из тоннеля тоже потребовал грубой силы, но зато после замаскированной створки уже никуда не пришлось идти.

Бесконечные стеллажи высотой в два человеческих роста шли рядами из желтоватого полумрака правой части зала в его левую сторону. На торце каждого, выходящего в общий коридор, в котором мы стояли — цифровое и буквенное обозначение. Особый, сухой воздух, в котором не ощущалось привычной библиотечной пыли, но присутствовал тот самый трепетный вкус бумаги, исходящий от только что купленной и открытой книги.

И мысль — та самая, с которой начался нелегкий путь в это место, сухая и констатирующая истину: «в интернете ничего нет».

Потому что то самое «есть» — оно только на бумаге, внутри картонных упаковок с завязками, которыми заставлены стеллажи.

Секреты недолго остаются таковыми, если их можно скопировать на компактный носитель и пронести через проходную. Тайна должна иметь вес и объем, чтобы ее незаметно не унесли.

— Один момент, — Борис Игнатьевич выудил из внутреннего кармана бейджики пропусков и нацепил моим людям на карман рубашки. — Пропуски с высшим уровнем доступа. Возможные вопросы можете смело адресовать ко мне. — Вздохнул он, критически оглядывая ровность пластиковых прямоугольников с фотографиями.

Не удержался и все же легонько поправил один из них.

— Архивы в полном вашем распоряжении, как мы и договаривались. Это особая секция, в общую я проведу исполнителей завтра. — Махнул он рукой в противоположный от нас край зала.

Интересно, насколько огромен общий зал, если особый с трудом охватывается взором? С досадой приходилось признать, что запрошенные сутки — непростительно мало. С другой стороны, скромнее надо быть.

— Благодарю, — ответил я, переводя взгляд с полки на полку, с укладки на укладку — отмечая то иной цвет папок, то настоящие контейнеры вакуумной упаковки, размещенные среди обычных бумаг.

Как много интересного там, должно быть, дожидается своего часа…

Китайцы, подчиняясь разрешающему кивку, синхронно повернулись налево и бегом умчались в самое начало архива. Для их таланта полезна систематичность запоминаемых сведений.

— Быть может, изволите полюбопытствовать лично? — Пригласил Милютин жестом, указывая на тихое и безлюдное пространство, манящее сокрытым в нем: будто пещера сокровищ, наполненная слитками исключительно в тонну весом — забрать все не представляется никакой возможности, но вот прикоснуться…

Вернее, он так полагал. У меня же все эти ценности без особой суеты грузились в безразмерные трюмы китайского производства и через два дня должны были быть на родине. Но, опять же, важно быть предсказуемым.

— Не откажусь. — Вновь отметил я подозрительную любезность.

Меня в договоре не было.

— Разумеется, если после вас обнаружатся средства слежения и записи, случайно оброненные из кармана…

— Такого не будет, даю слово, — буднично ответил я.

— Не сомневаюсь, — сложил он руки и невозмутимо посмотрел куда-то вверх.

Явно предлагая мне самому найти то, что мне может быть интересно.

Что может быть интересно человеку? В первую очередь, он сам — так что идти мне к стеллажам, озаглавленные буквой «С». Минут десять понадобилось на то, чтобы признать, что по мнению ведомства моя персона не настолько велика, чтобы хранить данные о ней в особой секции.

— Возмутительное пренебрежение к будущему императору, — проворчал я, перебирая папки с другими Самойловыми.

Вот род отца тут был, но эти документы можно будет прочитать позже, в спокойной обстановке. А пока заняться тем, что от меня ожидают во вторую очередь.

Прогулка до двух стеллажей с гербами княжеского рода Юсуповых не заняла много времени. Вот такие вот у меня официальные предки — скептически оглядел я уходящие на десятки метров вперед полки — сама непогрешимость. Потому что стеллажи были абсолютно пустыми — выметенными до последнего листика, будто ничего тут не хранилось, и заготовлены они были просто из надежды, что когда-нибудь тут появится хотя бы что-то на могущественный клан.