Возлюбленная колдуна - Дайер Дебра - Страница 47

• Предыдущая
• 47/78
• Следующая

— А я всякий раз думала, что умру. — Она сделала глубокий вдох, и ее легкие наполнил запах лавровишневой воды.

— Я надеялся, что любовь покинет меня вместе с вами. — Он погладил ее щеку пальцами. — Но она осталась.

— Я не могла здесь жить. Я не могла каждый день видеть вас и знать, что вы недоступны мне.

— Каждый день мне хотелось знать, что вы делаете. С кем вы. Я ненавидел себя за то, что стал эгоистичным. Потому что я молился, чтобы вы никогда не позволили ни одному мужчине дотронуться до вас.

Софи улыбнулась, ее взор затуманили слезы.

— Я бы никогда не позволила никому другому дотронуться до себя.

— Софи, — прошептал он, гладя ее рукой по волосам. — Я все время любил вас.

— Я никогда никого не любила, кроме вас.

— Моя прекрасная Софи. — Он взял в ладони ее голову, привлекая ее к себе, и наконец впервые сумел прикоснуться к ее губам.

Лаура вышла из прозрачного, как хрусталь, озера. Вода стекала поблескивающими струйками по ее коже, скапливаясь на черных камнях, окружающих озеро, по которым ей пришлось пройти несколько футов до того места, где изумрудная трава и яркие цветы танцевали на легком ветерке.

Она опустилась на благоухающее ложе луговой травы и цветов и легла на спину, широко раскинув руки и подставляя тело теплым лучам солнца и нежным прикосновениям ветра. Ветер ласкал ее грудь, пощипывал живот, бедра, раздувая внутри ее искры желания, зароненные прекрасным ирландским викингом.

— Коннор, — прошептала она, закрывая глаза. Она шевелила руками траву, и изумрудные стебельки касались ее кожи. — Где ты?

— Здесь. — На лицо Лауры упала тень. — С тобой, любовь моя.

Она открыла глаза и увидела, что он стоит рядом — величественная фигура, окутанная одним лишь солнечным светом. Она смотрела на него, впитывая силу и мощь, которые излучал каждый изгиб его великолепного тела. Это был человек, который мог вдохновить скульпторов на борьбу с мрамором и долотом в стремлении запечатлеть его красоту. Но их постигла бы неудача.

Ни один смертный не мог бы передать на холсте или в камне красоту этого человека, потому что она заключалась не в одном лишь великолепном телосложении. Она таилась внутри него. Она сияла в синеве его глаз, горела в тепле его улыбки, в благородстве, излучаемом его душой.

Лаура протянула навстречу ему руки, приветствуя его, когда он окутал ее тело своим теплом.

— Я ждала тебя, Коннор!

— Я пришел, моя любовь. — Он улыбнулся ей.

Она запустила руку в густые волосы, поглощая пальцами тепло его кожи.

— Поцелуй меня, — прошептала она. Он наклонил голову, и она почувствовала на своих губах теплый пульс его дыхания. Его губы прикоснулись к ней сперва нежно, как ветерок, колышащий дикие цветы, затем крепко прижались к ней.

Мелодия воды, журчащей по поблескивающим камням, пела в унисон с кровью, гулко стучащей у нее в ушах. Все ночи, когда ее влекло в это место, были только звеньями в цепочке, золотыми оковами, связывающими ее с этим человеком.

— Лаура, — прошептал Коннор, отстраняясь от нее. Он присел на корточки, глядя на нее, в его синих глазах горело желание. — Знаешь, сколько времени я ждал, когда мы будем любить друг друга?

— Слишком долго, — ответила она, признание в своем развратном желании освободило ее от остатков сдержанности. — Люби меня. Сейчас.

— Я ждал целую вечность. — Он сорвал белую маргаритку. — Я хочу, чтобы ни одно мгновение не пропало даром.

Пальцы Лауры скользили по его груди, поглощая тепло кожи под шелковистыми черными волосами. Он водил цветком по ее шее, и нежные лепестки целовали ее кожу.

— Я хочу, чтобы ты прижался ко мне, — прошептала она.

— Я хочу погладить тебя всю. — И он продолжал водить маргариткой, опуская цветок все ниже и ощупывая лепестками ее влажную кожу.

Она задержала дыхание, зачарованная видом белых лепестков, прижимающихся к ее бледной коже, приближаясь к розовому бутону ее груди. Лепестки щекотали ее сосок, и она шумно вздохнула.

— Так, как ты отдаешься мне, — произнес он, водя цветком по ее животу, — оказалось гораздо красивее, чем я мог себе представить.

Лаура подняла бедра, и стон сорвался с ее губ, когда лепестки дотронулась до внутренней стороны ее бедер. Желание нарастало, напрягая все ее тело.

— Пожалуйста, — прошептала она, не вполне понимая, что произойдет между ними, но зная, что ей нужно это, нужно завершить то, что началось давным-давно, еще до того, как она появилась на свет.

— Все, что угодно для моей любимой. — Он положил цветок между ее бедер, и мягкие белые лепестки замерли на треугольнике блестящих волос. Он нагнулся к ней, запустив руки в траву по обе стороны от ее головы, и стал опускаться все ниже и ниже, пока их тела не соприкоснулись.

Лаура выгнула спину и вздохнула.

— Прекрасная очаровательница, — прошептал он, прижимаясь губами к ее шее. — Ты заколдовала меня.

Ей показалось, что она попала под власть какого-то запретного заклятья, которое позволяло ей чувствовать то, что она никогда не чувствовала раньше. Каждый нерв звенел и пел от наслаждения, когда Коннор следовал по пути, который проложил нежными лепестками маргаритки, целуя ее и лаская языком, как будто она была сделана из глазури и взбитых сливок.

Она застонала, выгнувшись под ним дугой, когда он поднес ее грудь к своему рту. Здесь он помедлил, ощупывая кончиком языка сосок, пока его руки блуждали по ее трепещущему телу, заставляя колдовские силы искриться и протекать сквозь нее, пока она не засветилась изнутри, ярко и ослепительно, как солнце над головой.

Он покрывал ее живот поцелуями, подбираясь губами и языком к нежным лепесткам маргаритки, и отбросил цветок ртом, стремясь к влажным лепесткам под ним.

Лаура сжала руки, когда он прикоснулся к ней кончиком языка. Никогда раньше она не могла даже мечтать о таком интимном поцелуе. Жар его языка, мягкое прикосновение губ, пробующих и помирающих ее, — все это лежало за пределами воображения. С каждым запретным прикосновением магия вскипала и разгоралась внутри нее, пока Лаура не почувствовала, что растворяется, расщепляется на мельчайшие частицы.

Когда она поняла, что наслаждение достигло кульминации, то почувствовала давление на свой влажный порог, и его восхитительный жар впервые проник в нее. Она выгнула бедра, отдаваясь ему в ритме, которому он подчинил себе все ее тело.

Две половины, когда-то разделенные, теперь снова воссоединились в единое целое. Она устремилась навстречу ему, когда он проникал в нее постепенно, вырастая все быстрее и быстрее, поднимаясь, как солнце встает на рассвете, взбираясь на горы, все выше и выше, пока не вырвется из тьмы, затопив светом долину.

Софи никогда в жизни не спала без ночной рубашки, и вот она лежит, накрытая одной лишь простыней, одеялом и теплом обнаженного мужского тела. О Боже, неужели это действительно произошло? Неужели она лежит в объятиях Дэниэла? Или это только сон, похожий на многие другие? Волшебное мгновение, которое исчезнет с утренним светом?

Сквозь окна струился лунный свет, отбрасывая мужскую и женскую тени на стену напротив кровати. Софи согнула руку, лежавшую на груди Дэниэла, глядя, как тень шевелится вместе с ее движениями, и проверяя реальность крепкого тела под ее ладонью.

— Все в порядке? — Дэниэл пошевелился рядом с ней и, поднявшись на локте, заглянул ей в лицо. — Я не хотел сделать тебе больно.

— И не сделал. — Она прикоснулась к его щеке, которую освещал лунный свет, вспоминая потрясающее ощущение, когда его щетина терлась об ее голую грудь. — Я никогда в жизни не чувствовала себя лучше.

Он потерся губами о ее губы, дыша ей на щеку.

— Я не хотел, чтобы у нас все зашло так далеко.

— Не хотел? — Она посмотрела на него, и дыхание замерло у нее в груди. — Значит ты жалеешь о том, что произошло?

— Я жалею только об одном. — Он пропустил шелковистые пряди ее темных волос между пальцами. — Я жалею, что мы столько времени ждали.

• Предыдущая
• 47/78
• Следующая