Станцуй со мной танго (СИ) - Абалова Татьяна - Страница 57

Предстоял трудный разговор: помощник мог заартачиться и отказаться от командировки, не соответствующей его уровню. Леонид сильно рисковал: в случае неповиновения, ему пришлось бы уволить Марка. Решительный настрой давал надежду, что план по удалению бывших любовников с поля боя сработает. Скворцов не желал, чтобы они путались у него под ногами.

Конечно, существовало множество других вариантов, более «нервозатратных», причем не столько для Леонида, сколько для Марка и Ольги. Но зачем плодить врагов? Дриз не глупый. Увидев бывшую жену директора в своем номере, он сразу поймет, что Скворцову известна их прошлая связь, и сочтет за лучшее держаться от босса подальше. Леонид, зная Марка, ни на минуту не сомневался, что он и Ольга найдут утешение в постели.

Вечером, уже опаздывая на занятия танго, Леня вспомнил о Глашином телефоне и к своему удивлению не обнаружил его на месте. Скворцов хотел передержать его у себя до отбытия сладкой парочки в Азербайджан, надеясь таким образом оградить Глафиру от Ольги и прощальных звонков Марка.

- Куда же ты подевался? – Скворцов в задумчивости осматривал полки, выдвигал ящики, шарил рукой под шкафом, полагая, что мобильник закатился туда, но аппарат словно провалился сквозь землю. Чтобы пропажа обнаружила себя, не оставалось ничего другого, как набрать номер Глазуновой: вполне могло случиться, что Виктория или уборщица переложили телефон в другое место. Вызвать подчиненных Леонид не мог - заводчане расходились по домам в пять.

После нескольких гудков трубку неожиданно подняла Глаша.

- Да?

Ее голос был тих и печален.

«Черт, как он к ней попал?»

- Говорите, я слушаю, - так и не получив ответа, через паузу повторила: – Алло?

- Глафира Степановна, здравствуйте. Это Скворцов.

- Д-да…

- Как вы себя чувствуете?

Глафира помолчала, подбирая нужные слова. А действительно, как себя чувствует безответно влюбленный человек?

- Мне плохо.

- Врача прислать? – испугался Скворцов. – Я сейчас ему позвоню.

- Нет. Спасибо. Не надо врача, мне уже лучше.

«Лучше? Что я несу?» – Глаша прижала дрожащие пальцы к губам.

Леонид, не зная того, повторил ее жест – тоже прижал пальцы к губам.

- Я переживаю за вас.

- Спасибо.

Паузы между словами становились все длиннее. Обоим говорить было трудно. Тоска заставляла Глашу сжимать зубы, чтобы не вырвался всхлип-стон, а Леонид сдерживал себя, страшась бушующих в нем чувств.

- Глаша…

- Да?

«Дай мне время», - мысленно попросил он, а вслух произнес:

- Все будет хорошо. Выздоравливайте, Глафира Степановна. Увидимся через неделю…

Она первая положила трубку.

«Увидимся через неделю», - Глашино лицо сморщилось. Она силой удерживала слезы, понимая, что Дриз не обманул – Скворцов уезжает с женой на неделю.

А Леонид сидел и тупо пялился в темноту за окном.

«Увидимся через неделю, когда ты, наконец, выздоровеешь».

В стекла стучал дождь. Старые деревья тревожно размахивали ветвями, словно задались целью стряхнуть с себя последние листья.

- Алло, магазин «Гудвин»? Я хотел бы послать цветы. Что-нибудь яркое, солнечное. Запишите адрес...

Ночь выдалась беспокойной. Сначала Леонид ждал звонков и криков возмущения из Баку, а когда так и не дождался, и устал просчитывать, что будет дальше, не смог заснуть. Мотался по квартире неприкаянной душой, стоял у окна, наблюдая за пульсацией рекламы на соседнем таком же высоком здании, прислушивался к шагам на лестнице, тихой музыке за стеной.

Ноги сами привели к комоду. Леня рассеянно выдвинул средний ящик, еще не понимая почему именно этот, сунул в него руку и извлек на свет красное платье, которое тут же развернулось во всю длину.

- Глашка…

Он забыл его вернуть. Вообще забыл, что оно у него дома.

Накрутил вокруг шеи, чтобы все время чувствовать полюбившийся запах, и лег в постель.

Закрыл глаза.

Открыл глаза.

«Фетишист чертов!»

Стянул с шеи платье и бросил рядом с собой. Даже отвернулся от него, сложив ладони как в детстве – под щекой.

Вздохнул, пошарил рукой за спиной, притянул не дающую покоя вещь к лицу, подышал и заснул.

***

Пока Скворцов спал с платьем в обнимку, в Баку вовсю шла Четвертая мировая война. На этот раз в драке сошлись представители немецкой и еврейской диаспоры в лице Марка Дриза и горячий украинский народ в лице красавицы Ольги Полищук.

Оба были голыми и сплелись в единый узел: Ольга пиналась и вырывалась, а Марк, обхватив ее со спины, мастерски выполнял две сложные задачи: увертывался от ударов и мешал обретению свободы разъяренной женщине. Ему хватило вырванного клока волос и фингала, что болезненно наливался под глазом, рисковать прочими частями тела он не желал.

А началось все тихо-мирно. Ничто не предвещало столь сурового побоища.

Ольга, уверенная, что Скворцов прибудет следующим рейсом, готовила ему сюрприз: разделась догола и нырнула под покрывало сразу, как только ее любимый открыл дверь и вкатил чемодан в номер.

Между тем, ничего не подозревающий Дриз, бросив чемодан у двери, шаткой походкой направился в душевую. Он только что вернулся из ресторана, куда его, как самого дорогого гостя, повезли сразу после аэропорта. Марк шумно и душевно отметил начало работы вместе с инженерами Сулеймана, и теперь находился в приподнятом настроении, на что значительно повлияла дегустация местных вин.

Решив, что разберет вещи утром, Марк обмотал бедра гостиничным полотенцем и бодро поскакал в сторону кровати. Правда, добежал до нее в чем Циля Давидовна родила.

Нырнув под одеяло и почувствовав, как рядом с ним что-то зашевелилось, сначала был сильно удивлен. В считанные мгновения успел перебрать в уме двадцать три причины аномального движения постельного белья, начиная с «а вино крепче, чем я думал!», заканчивая «ай, здесь крыса!».

Марк остался в постели только потому, что еще со времен сурового отрочества выработал тактику застывать в минуты опасности. Он скорее прикинулся бы мертвым, чем потратил ограниченные физические силы на бег, пробуждая тем у неприятеля охотничьи инстинкты. «Смерть останавливает, побег подогревает ярость».

Когда из-под одеяла выпросталась тонкая рука и провела подушечками пальцев по Дризовской спине, неожиданно звонко шлепнув по заднице, состояние «сильно удивлен» переросло в «приятно удивлен». «Вот это сервис!» - подумал Марк и ужом запустил свою руку в теплую темноту, где нащупал женскую грудь с возбужденным соском.

Послышался игривый смех, нимфа скинула с себя покров и широко раскрыла глаза. В свете, пробивающемся через незакрытую дверь ванной комнаты, Ольга разглядела светловолосый чубчик и застывшую улыбку не менее шокированного помощника директора.

Ольга и Марк закричали одновременно. Рука Дриза, застывшая на девичьей груди, рефлекторно сжалась и напомнила бывшей жене босса, что ее щупает вовсе не босс.

Крик дуэтом перешел в крик соло – Марк больше не держался за чужую грудь, он прикрывал глаз, второй рукой отбиваясь от пришедшей в ярость женщины, дерущей его за великолепный, годами лелеянный чуб.

Освобождение волос произошло только тогда, когда оба, запутавшись в одеяле, оказались на полу. Ольга вскочила первая и пнула Дриза. Он увернулся и сделал подсечку, мгновенно оседлав Ольгу. Она вывернулась змеей и вновь напала.

- Уймись же ты, дура!

- Пусти, пусти, гад!

Разгоряченные битвой тела покрылись испариной и скользили в местах наибольшего соприкосновения, осложняя задачу противоборствующих сторон.

Схватка продолжалась без малого четырнадцать минут и успела вымотать обоих, что подтвердило истину, когда-то поведанную миру и собственной жене инженером Альбертом Дризом: «Гантели не должны служить капустным прессом, у них другое предназначение».

Царица подиума тоже не отличалась богатырским телосложением, поэтому, как только яростный запал, превративший ее в обезумевшую кошку, иссяк, обмякла в уставших руках захватчика.