Заветы предательства - Аннандейл Дэвид - Страница 9

Мне казалось, что я в правильном месте. Я чувствовал, что не нужно ничего делать, или менять, или шевелиться.

Если что-то и должно произойти со мной, то совершится оно здесь. Я буду ждать, терпеливо, как адуу[5] в узде.

Оно само найдет меня. Я достаточно странствовал.

Внезапно я очнулся.

Видимо, прошло много времени: черно-бархатное небо усыпал блистающий звездный покров. Далекие бивачные костры еще мерцали в степи, что приобрела очень глубокий синий оттенок. Стоял жестокий мороз, вокруг меня ветер шуршал сухими ветвями.

На моих глазах один за другим угасали огни Алтака. Мигая, они исчезали из бытия, и равнина становилась еще более пустой, однородно безликой.

Я попробовал шевельнуться. Оказалось, что я могу скользить вверх, плыть по воздуху, как в воде. Оглядев себя, увидел обтекаемое, покрытое перьями тело птицы. Я быстро поднимался над грядой, кружа на ветру, что поддерживал мои трепещущие крылья.

Улаав отдалялся от меня, горизонт планеты сгибался в дугу. На востоке, за землями кидани, потухли еще несколько искр. Весь мир без остатка погружался во тьму.

Я парил, слегка покачиваясь на высотных потоках. Воскликнув, услышал «крии» ночной птицы. Мне почудилось, что я — последнее живое создание во Вселенной.

Вскоре я остался наедине со звездами, что по-прежнему пылали серебром надо мною. Взлетел еще выше, хлопая крыльями в сильно разреженном воздухе.

И оказался среди светил. Узрел свет, горящий в небесных чертогах. Увидел, как во мраке ярятся огни и сверкают завитки пламени. Передо мной возникало нечто неузнаваемое — облаченные в броню могучие существа с носами, подобными плугам, и они же, разорванные на медленно дрейфующие куски. Силы, слишком грандиозные для моего понимания, боролись в непроторенной бездне.

«Так вот они, боги», — подумал я.

Пролетая среди непонятных обломков, я дивился знакам и символам, вырезанным на вертящихся фрагментах металла. На одном из них было многоглавое существо, подобное змее, на другом — голова волка. Потом возникла метка, известная мне: красно-золотой разряд молнии, вечный герб ханов.

Отчасти я сознавал, что все это видения, что покинутое мною тело по-прежнему сидит на склоне Улаава. Другая часть меня, возможно, более мудрая, понимала, что мне открылось нечто настоящее — даже более чем настоящее. Оно поддерживало реальность, как шесты гера[6] поддерживают натянутую ткань.

Затем, подобно огням Алтака, межзвездные огни начали гаснуть. Все заволокла темнота, но я знал, что не засыпаю вновь. Что мне предстоит испытать нечто иное.

Я оказался в степи. Стоял полдень, солнце пылало белизной в пустом небе. Ветер, дующий с гор, шуршал ковылями и трепал мой кафтан.

Опустив глаза, я увидел, что держу в левой ладони чашку. Она была глиняной, как и вся посуда орду; кроваво-алая жидкость заполняла ее почти до краев.

Снова подняв взгляд, я прикрылся от ослепительного солнца — и заметил перед собой четыре силуэта, нечетких, словно размытых в горячем воздухе. Вот только было не жарко.

Эти создания обладали телами людей и головами животных. У одного была птичья башка, с голубыми перьями и янтарными глазами. У другого — змеиная. У третьего — бычья с красными буркалами. У четвертого — рыбья, гнилая, уже пожелтевшая от разложения.

Существа смотрели на меня, подрагивая в прямых лучах света. Затем они подняли указующие руки.

Все они молчали, не имея человеческих уст для речи. И все же я понял, чего создания хотят от меня. Каким-то образом их мысли обрели форму в моем разуме, прозвучали так ясно и отчетливо, словно были призваны мною самим.

«Пей», — сказали они мне.

Я поглядел на чашку в левой горсти. Жидкость внутри была горячей, возле краев скопилась пена. Меня внезапно охватила жажда, и я начал подносить сосуд ко рту трясущейся рукой.

Но остановился на полпути, хотя и понимал, что в чашке находится нечто важное. Я боролся сам с собою.

«Пей», — сказали они мне.

Разобрав тон их приказа, я помедлил. Мне было неясно, зачем они требуют от меня так поступить.

И тогда я увидел Его. Он появился с другой стороны и тоже выглядел примерно как человек, но был окружен сияющим ореолом, в котором терялись отдельные черты. Мне не удалось разобрать Его лица. Он приближался ко мне, и я понимал, не зная как, что Он явился из очень, очень дальней дали.

Он не стал приказывать мне, но в остальном походил на четырех звериных существ. Между ними была некая связь, которую я чувствовал, но не мог определить. И Четверо боялись Его. Мне стало ясно, что, выпив из чашки, я отвергну Его; если же не выпью, то отвергну их.

Все так и оставалось на протяжении многих мыслей. Человек, озаренный светом, шел в мою сторону, но словно бы не приближался ни на шаг. Четверо указывали на меня.

«Пей», — сказали они мне.

Я поднес чашку к губам. Сделал глоток. У жидкости оказался сложный вкус: поначалу сладкий, затем горький. Я чувствовал, как она проскальзывает мне в глотку, горячая и животворная. Стоило начать, как я ощутил желание пить дальше. Мне больше всего на свете захотелось опустошить сосуд, выхлебать все до последней капли.

«Пей», — сказали они мне.

Но после первого глотка я убрал чашку, осторожно присел и поставил ее на землю перед собой. Как ни старался, все равно немного пролил и испачкал пальцы. Затем я отступил на шаг.

Поклонился Четверым, так как не желал оскорбить их. И заговорил, не зная, откуда пришли мои слова.

— Вежливо будет отпить немного, — произнес я. — Этого нам достаточно.

Четверо опустили руки. Больше они не приказывали мне. Человек перестал идти, остановился там же, где я впервые заметил его.

Я почувствовал, что разочаровал их всех. Хотя, возможно, Его я разочаровал меньше, чем остальных.

Видение начало рассеиваться, и я ощутил, как твердый осязаемый мир возвращается на привычное место. По залитой солнцем степи пошли круги, как на воде, и я различил темные провалы под нею.

Мне хотелось остаться. Я знал, что возвращение в мир пяти чувств будет болезненным.

Снова взглянув на человека, я попытался разобрать черты Его лица до того, как перестану грезить.

Увидел я только свет, что блистал и вертелся вокруг ярчайшего ядра. В нем не было тепла, одно лишь сияние. Он казался холодным солнцем.

Но, когда Его свет исчез, я испытал чувство потери.

Проснувшись, на сей раз по-настоящему, я затрясся от холода. Руки и ноги покраснели, как сырое мясо, и тупо ныли. Когда попробовал встать, суставы пронзила острая боль. Саднило все тело, казалось, что меня освежевали.

Уже рассвело, степь подо мной затянул молочно-белый туман. Над равниной стремительно несся птичий клин — все наши конные воины передвигались в таком же строю. Сквозь мглу поднимались бледные струйки дыма, последние напоминания о кострах, что пылали в ночи.

Я заставил себя подняться, и через некоторое время муки немного ослабли. Попрыгал, помахал руками, чтобы разработать локти и колени. Упражнения помогли: хотя я по-прежнему сильно мерз, кровь снова побежала по жилам.

Видения не забылись, и я понимал, в чем их смысл. Уйг, старый задын арга нашего хана, предупредил меня об этих грезах. Они и были Испытанием Небес — явившись однажды, видения больше не покидали тебя.

Не знал, как отнестись к этому. С одной стороны, подтвердился мой дар, в который я всегда верил. С другой — успех предрекал мне одиночество.

Задын арга не является воином. Он не странствует по равнинам в лакированной броне, сражаясь за своего хана. Он ведет одинокую жизнь, не покидает геры, его все время охраняют и заставляют гадать по смрадным кишкам или звездам. У задына арга почетная служба, но не самая почетная. А я, как и все мальчишки племени, мечтал скакать по степи, нести войну врагам моих братьев и моего правителя.