Заветы предательства - Аннандейл Дэвид - Страница 5

— По Луне, — произнес он.

— По какой луне? — уточнил я, поскольку собеседник использовал неопределенный термин на хорчине.

— У Терры только одна луна, — пояснил хан.

«Разумеется!» — мысленно укорил я себя и снова поклонился, желая придерживаться взаимной вежливости, несмотря на все возможные различия между нами.

— Тогда для меня честь сражаться рядом с тобой, Торгун-хан, — произнес я.

— Это честь для меня, Шибан-хан, — сказал он.

Вскоре мы снова двинулись в путь. Наши братства летели параллельно друг другу, сохраняя боевые порядки, в которых действовали до объединения. Мои воины заняли позиции в клиньях, его легионеры мчались в свободном строю. Не считая этого, мы практически не различались между собой.

Мне нравится думать, что я с самого начала заметил какие-то мелкие несовпадения, неуловимые отличия в том, как они управляли гравициклами или держались в седлах, но, по правде, я не уверен в этом. Они были столь же умелыми, сколь мы, и выглядели такими же смертоносными.

По моему предложению я и мой минган-кэшик смешались с командным отрядом Торгуна. Я твердо решил, что нам следует немного узнать друг друга перед началом сражения. Беседуя на ходу, мы перекрикивали рокот турбин, но не включали воксы, наслаждаясь мощью собственных голосов. Для меня это было естественно, но терранин поначалу чувствовал себя неловко.

Равнина стремительно уносилась из-под могучих гравициклов, взметавших над ней клубы белой пыли, и наш разговор понемногу оживал.

— А где ты был во время Улланора? — спросил я.

Кисло улыбнувшись, Торгуй покачал головой. К тому времени Улланор уже превратился в знак почета для легионов, что бились там. Если ты не дрался на нем, требовалось объяснить, почему.

— На Хелле, приводил ее к Согласию, — ответил хан. — До этого, впрочем, нас по обмену придавали Лунным Волкам, так что я видел, как они сражаются.

— Лунные Волки, — уважительно кивнул я. — Достойные воины.

— Мы многое переняли у них, — продолжил Торгуй. — У Шестнадцатого интересные идеи насчет военного дела, которые нам стоит изучить. Я стал приверженцем системы обмена — легионы слишком отдалились друг от друга. Особенно наш.

Меня удивили такие слова, но я постарался не выдать этого. Как мне думается, Торгуй понимал все неверно — если кто и был виноват в изоляции Пятого легиона, то лишь те люди, которые пренебрегали нами, отправляли на окраины. Почему бы еще мы оказались на Чондаксе с задачей истребить остатки империи, что давно уже не угрожала Крестовому походу? Взялись бы за такую работу Лунные Волки, или Ультрамарины, или Кровавые Ангелы?

Но я не сказал этого вслух.

— Уверен, что ты прав, — произнес я.

Тогда терранин подлетел ближе ко мне, и между нашими гравициклами осталось меньше метра.

— Когда ты спросил меня о нашем обозначении, я замешкался, — напомнил он.

— Не заметил такого, — ответил я.

— Извини меня. Я поступил невежливо. Просто… мы уже давно не пользовались такими названиями. Ну, знаешь, как это бывает, — мы слишком долго оставались сами по себе.

Я тревожно смотрел Торгуну в глаза, не до конца понимая, что он имеет в виду.

— Ты не был невежливым.

— Мои люди редко именуют меня «ханом». Большинство предпочитают «капитана». И мы привыкли называться Шестьдесят четвертой ротой Белых Шрамов. Когда используешь эти термины, легче общаться с другими легионами, где они тоже в ходу. На миг я забыл наше старое обозначение, вот и все.

Не знаю, поверил я ему или нет.

— Почему именно Шестьдесят четвертая? — уточнил я.

— Такой номер достался.

Больше я ничего не выяснял. Не спрашивал, кто выбрал этот номер или почему. Возможно, напрасно. Но я никогда серьезно не интересовался подобными вещами. Меня занимали только практические стороны войны, текущие проблемы и насущные требования.

— Называй себя, как хочешь, — с улыбкой сказал я, — только убивай хейнов. Остальное меня не волнует.

После этого Торгуй явно успокоился, как будто некий секрет, который он боялся раскрыть, оказался в итоге чем-то незначительным.

— Так что же, он будет с нами? — спросил терранин. — В самом конце?

Отведя взгляд, я посмотрел на горизонт впереди. Там ничего не было — только ровная линия яркой холодной пустоты. Но где-то вдали орки собирались для схватки с нами, для последней битвы за планету, которую они уже проиграли.

— Надеюсь, — честно ответил я. — Надеюсь, что он там.

Затем я быстро глянул на Торгуна, вдруг обеспокоившись, что он может с презрением отнестись к моим чувствам, увидеть в них нечто забавное.

— Но наверняка знать нельзя, — добавил я так беспечно, как только мог. — Он неуловимый, все о нем так говорят.

Я улыбнулся снова, теперь уже самому себе.

— Неуловимый, словно беркут. Все они так говорят.

Впервые я увидела Улланор с жилой палубы флотского транспортника «Выборщик XII». Прошло всего три месяца с окончания кампании, и орбитальное пространство еще кишело боевыми звездолетами. Мы быстро снизились между этими громадными великанами, зависшими в космосе, и темная дуга планеты выросла в иллюминаторах реального обзора.

Странное было ощущение — наконец-то посмотреть своими глазами на мир, который так долго занимал все мои мысли. Я могла бы без запинки назвать любые цифры, касающиеся Улланора: сколько миллиардов солдат доставили туда, на скольких миллионах десантных судов; сколько контейнеров с припасами перевезли на поверхность, на скольких грузовых кораблях; сколько потерь мы понесли (точно) и скольких ксеносов убили (оценочно). Мне были известны факты, не ведомые почти никому в Армии. Среди них имелись и совершенно бесполезные — например, из какого сорта пластали изготавливают стандартные ящики для сухпайков, — и неописуемо важные, вроде того, за какое время эти ящики попадают на передовую.

Некоторые из этих сведений останутся со мной навсегда. Как мне представляется, другие люди сожалеют, что не могут запоминать информацию; я сожалею, что не могу забывать ее.

В молодости я считала свой эйдетический дар проклятьем. Но затем оказалось, что мои способности ценны для Имперской Армии. Благодаря ним я добралась до генеральского звания, став при этом одним из множества серых, безликих, невоспетых людей — винтиков военной машины. Нас редко восхваляли после окончания боев, а во время кампаний издерганные войсковые командиры постоянно срывали на нас злость. При этом без нашего участия не состоялась бы ни одна славная победа. Войны ведь не случаются по прихоти солдат — их планируют, организовывают, обеспечивают для них подвоз припасов и живой силы.

Какое-то время мы были Корпусом Логистики, затем — отделом в административном управлении Космофлота, после чего нами недолго руководили люди Малкадора. Лишь незадолго до назначения магистра войны нас выделили в отдельный департамент, что дало нам все очевидные бюрократические преимущества.

«Департаменто Муниторум». Угрюмое название для необходимой службы.

Конечно, не обходилось и без ошибок. Возникала путаница с планетарными координатами, легионы получали не подходящее им снаряжение. Однажды даже вышло так, что на противоположных сторонах Галактики у нас действовали два экспедиционных флота с одинаковыми номерами…

Я попробовала расслабиться в тесном кресле, чувствуя, как судно трясется при входе в атмосферу. Мне не хотелось думать о том, что начнется после приземления, и я попыталась отвлечься, уставившись в иллюминатор.

Поверхность Улланора выглядела истерзанной. Над ней мчались темные облака, рваные и растрепанные, будто проволочный войлок. Земля представляла собой складчатую массу теснин и ущелий, что змеились по континентам. Сверху они напоминали крошечные мозговые извилины.

Лишь на одном участке планеты царил порядок. Перед отлетом знакомые механикумы рассказали мне, что было сделано с развалинами крепости Уррлака, но тогда я немного усомнилась — они любили хвастаться тем, как умеют изменять миры, к которым им удается приложить аугментические руки.