Заветы предательства - Аннандейл Дэвид - Страница 32

«Нас не такими задумали, — размышлял он. — Для того чтобы мы могли выживать, в процессе ковки из нас выбили всю печаль и скорбь».

— Механизмы прочны и выносливы, логика может раскрыть любую сферу разума, — из мглы далекого прошлого донеслись до него слова Ферруса Магнуса. — Но все это ничего не значит без рук и умов живых людей. Мы существуем и подчиняем своей воле железо, но в железе можно пробить брешь, машины ломаются, а логика может исказиться. Жизнь — вот истинный механизм! Если отсечь слишком много, мы потеряем себя. Помни об этом, Крий.

Щелкнули, меняя фокус, глаза Крия, и воспоминания улетучились. Позади раздался лязг и гул — приближался Борей.

— Двенадцать прыжков, — не оборачиваясь, констатировал Крий. — Двенадцать раз мы отключались в вакууме, пока астропаты прочесывали эфир в поисках следов моих родичей. Двенадцать циклов безмолвия.

— Мы должны добиться успеха, не важно, сколько потребуется времени. Такова данная нами клятва.

Крий кивнул, но ничего не сказал. Борей подошел ближе. Крий чувствовал на себе взгляд воина, но продолжал созерцать звезды.

— Когда явится Хорус, для защиты Терры важен будет каждый клинок, — напомнил Борей.

— Думаешь, он нападет?

— Так считает лорд Дорн.

— Почему?

— Как иначе Хорусу победить в этой войне?

Крий пожал плечами и обернулся к Борею, встретился со взглядом темных глаз: острым, непреклонным и совершенно бесстрастным.

— Ты так уверен в том, что все это ради победы? — поинтересовался Крий.

— Чего же ради еще?

Крий снова посмотрел на звезды и проронил:

— Забвения.

Повисла тишина.

На капитанском мостике прозвучал другой усиленный голос:

— Лорд Крий.

Крий обернулся и увидел капитана «Связанного клятвой». Кастерра был в преклонных годах, на изъеденном временем и ледяными ветрами Инвита лице ярко сияли зеленые глаза. Несмотря на то что он был человеком, Кастерра уже около семнадцати десятилетий служил в армии Имперских Кулаков, а до этого еще десять лет — Империи звездного скопления Инвит. Старый капитан, сильный и крепкий, походил на колонну, способную выдержать громадный вес.

— Лорд, — чуть помедлив, произнес Кастерра. — У астропатов кое-что есть.

— Какова суть послания? — спросил Борей.

Кастерра взглянут на Борея, затем вновь на Крия.

— Образ горы, — отвечал он. — Громадный кратер нисходит от остроконечной вершины к ее глубинам. Давно остывшее сердце горы темно, и астропаты говорят, что их преследуют сны о нем. Говорят, что оно отдает свинцом и кремнем, — человек ненадолго умолк. — Второй психический образ — обычная закодированная метафора системы скопления Аринат.

Крий кивнул в знак признательности и отвернулся. Борей ждал и наблюдал.

— Игнарак, — наконец сказал Крий. — Так это называют уроженцы Медузы: безмолвие некогда горящих гор, которые разгорятся вновь.

— Что это значит? — спросил Борей.

— Это призыв. Призыв к войне.

Окутанная светом умирающего солнца, «Фетида» парила в безмолвии вакуума. «Связанный клятвой» завис поодаль, сдерживая мощь реакторов на случай схватки или побега.

«Грозовой орел» пересекал расстояние между двумя кораблями, а Крий смотрел на громадный черный корпус второго судна.

«Фетиду» породили небеса Марса. Черный камень и нешлифованное железо ободрали ее корпус от двигателей до самого молотоглавого носа. Корабль был похож на межзвездный город-кузню с раздутым корпусом, вмещавшим мастерские, печи и хранилища. Когда Крий видел ее в последний раз, «Фетида» казалась королевой среди флота кораблей поменьше. Подобно светлячкам, шныряли вокруг ее стыковочных отсеков огоньки подъемников и транспортировщиков. Теперь же на ее металлической коже зияли огромные раны и пятна ожогов. Стыковочные отсеки напоминали темные пещеры. Укрепления гребня превратились в замысловатые руины. Черные дыры орудий, сенсорных устройств и иллюминаторов глядели на звезды из зазубренных воронок. Проекция корабля в механических глазах Крия показалась ему трупом, дрейфующим по черным водам.

«Совсем одна», — к такому неутешительному выводу пришел Крий, изучив совокупность данных и вероятностей. Затем закрыл изображение, но не отвел глаз от тьмы внутри «Грозового орла». Щитки из полированного металла сомкнулись над линзами глаз, и накатившую темноту мира нарушал лишь светящийся каскад непрерывных данных. Откуда-то слева донесся скрежет брони Борея: тот поднялся в своей магнитной подвеске. Нарастающий рокот двигателей отозвался в конечностях и доспехе Крия.

Так ему нравилось больше, он предпочитал витать в мыслях. Это напоминало ему о том времени, когда он еще не ведал о смерти отца, когда мир состоял из четких линий силы и логики.

«Что происходит с легионером после смерти примарха? — таким вопросом задавался он, пока „Грозовой орел“ летел к „Фетиде“ сквозь пустоту. — Что будет с его сынами без отеческого руководства? Что с нами станет?»

— Крий.

Раздумья прервал голос Борея, он встряхнулся и открыл глаза. «Добрались до „Фетиды“», — решил он.

«Грозовой орел» скрипнул, приземлившись, двигатели и системы загудели, переключаясь в режим бездействия. Борей стоял, глядя на Крия с непроницаемым, будто каменным выражением лица. Доспехи храмовника отражали свет, на золотистой пластине были выгравированы крылья орла. На спине Борей носил чернокрасный плащ, череп на эфесе забранного в ножны меча словно подмигивал Крию гагатовыми глазами.

— Готов ли ты, Крий? — вопросил он, и на миг Крию показалось, что он видит в темных глазах воина проблеск эмоций.

«Жалость? — спрашивал он себя. — И это все, что нам осталось?»

Он кивнул Борею, ослабляющему магнитную подвеску, и встал. Затарахтели сервомеханизмы в ноге. Тело пронзила боль, поступила информация об ошибках. Он выругался про себя, но не позволил эмоциям отразиться на лице. С тех пор как они вышли за пределы Солнечной системы, у него участились сбои функционирования аугментики, словно вкрапления металла в его плоти вторили образовавшимся в душе трещинам.

«Или же дело в растущей во мне слабости», — подумал он, проверяя громовой молот за спиной и болт-пистолет у бедра.

— Я готов, — наконец сообщил Крий, и они повернулись к трапу опустившегося «Грозового орла». На миг яркий свет затуманил глаза, затем зрение вернулось. Их штурмовой корабль сел в центре освещенного круга посреди мрачной темной пещеры. Крий повернул голову, охватив взглядом гулкое пространство, уходящее во тьму на другой стороне. На палубе выстроились безмолвные и хладные штурмовые катера, потрепанные в боях. «Грозовые птицы», «Громовые ястребы» и штурмовые шаттлы стояли рядом с десятком аппаратов прочих конфигураций. Он узнал цвета Саламандр, Повелителей Ночи, Гвардии Ворона, подразделений Имперской Армии и Адептус Механикус, все они были собраны вместе, словно в лавке старьевщика. Дохнуло жаром, будто из открытой печи.

Их ожидали двенадцать десантников. Крий оглядел их всех, замечая потрепанные и зазубренные доспехи и отличительные знаки пяти разных кланов Железных Рук. Доспехи каждого выглядели так, словно их много раз ремонтировали, от чего они каждый раз делались более громоздкими. Крий не узнал никого из этих легионеров, но минуло уже почти десятилетие с тех пор, как его направили на Терру, и сто тысяч лиц легиона могли за это время изрядно измениться.

— Меня зовут Крий, — представился он, и услышал повторившее его голос эхо. — Некогда вождь Кадорана и Солнечный посланник Ферруса Мануса, — он остановился, чтобы представить Борея. — Рядом со мной — Борей, храмовник Седьмого легиона. Я прибыл с новостями и приказами от Рогала Дорна, претора Терры.

Ни жеста, ни звука в ответ.

Крий нахмурился:

— Братья, с кем я разговариваю?

— Я — Атанатос, — раздался потрескивающий помехами голос. Лицо говорившего представляло собой череп из черного железа с просверленной решеткой вместо рта. В глазницах горел холодный голубоватый свет. Из затылка Атанатоса торчали кабели, которые тянулись к латному воротнику доспеха. Сами доспехи представляли собой комбинацию сплавленных вместе разнообразных приспособлений, опутывавших владельца.