Встретились два одиночества (СИ) - Патрикова Татьяна "Небо В Глазах Ангела" - Страница 16

- Доверяешь? - зачем-то повторил тот свой вопрос.

Камюэль на этот раз не ответил, а просто улыбнулся, уперся руками ему в живот и подтянулся чуть выше, передвигая коленями по обе стороны от змеиного хвоста. Он замер, над темно-зелеными членом, обхватил его двумя пальцами и направил в себя, низко склонив голову и спрятав лицо под растрепавшимися волосами. Когтистые руки змея легли на его талию, придерживая и не позволяя двигаться слишком резко. А шею в очередной раз почти нестерпимо сдавил его хвост. Здесь грубость, там ласка, как это... остро и возбуждающе. Такое развлечение Камюэлю было доселе незнакомо. Но он с готовностью бросился исследовать новый спектр эмоций и ощущений.

Рывком, преодолевая сопротивление рук любовника, он насадился до конца, рвано выдохнув, сквозь крепко сжатые зубы. И медленно-медленно, потея и тяжело дыша, открыл глаза.

- Ты такой красивый... - вдруг сорвалось с губ Фимы.

Камюэль, неожиданно для себя польщено, улыбнулся. А потом начал покачиваться, то задыхаясь, когда давление на горло возрастало, то жадно хватая открытым ртом воздух, когда, напротив, ослабевало. Фима очень хорошо чувствовал ту грань, за которую заходить было нельзя.

Когда эльф привык достаточно, все тело змеечеловека пришло в движение. Только в этом мерцании можно было вытворять такое. Хвост извивался под Камюэлем, то подбрасывая его вверх, то заставляя мотаться из стороны в сторону, то заражая своей неистовой дрожью, начинающейся с кончика хвоста и пронизывающей все тело змея. Как при таком накале страстей Фима умудрялся контролировать давление на шею Камюэля и не придушить его окончательно, кардинал не знал. Он наслаждался. Своей беспомощностью, своей зависимостью от желаний другого, и осознанием того, что их доверие друг к другу превысило все мыслимые и немыслимые представления о нем. Стало вне правил и каких-либо категорий. Эта мысль опалила внутренности пламенем.

Эльф негромко на выдохе постанывал от удовольствия, ощущая, как руки Фимы все еще обхватывают его талию, и коварный любовник не спешит сжать в ладони его член. И правильно делает! Сделай змей это, Камю бы уже давно кончил. Но теперь... сейчас... так хорошо. Не хочется останавливаться. Не хочется вспоминать, что где-то там, за дверью его, возможно, уже ждут. Что он срочно кому-то нужен. Как бы было хорошо даже имя свое забыть, не говоря уже про должность, и просто раствориться в нем, в этом неистовом движении, в этой страсти, общей на двоих. Он знал, что в этом мерцании Фима кончает очень долго, но не думал, что сам сумеет продержаться до конца. Раньше он всегда достигал оргазма быстрее чешуйчатого партнера и доводил его до пика рукой. Но тут... здесь и сейчас... у них получилось. Шипение слилось с каким-то беспомощным, пугающим своей животной оставляющей криком светлого эльфа. Хвост, обмотанный вокруг его шеи безвольно опал. Камюэль и сам чувствовал себя не лучше, рухнув грудью на мощное тело любовника. И, когда смог немного прийти в себя, обнаружил , что лежит в объятьях Фимы, который был уже без мерцания.

- Только не говори мне, что это на прощание...

- Ну... у нас точно есть еще три дня.

- Не удивлен? - Спросил Камюэль с легкой издевкой и чувством своего явного превосходства, как только они остались одни.

Фима совершенно по-мальчишески прыснул и легко обронил:

- Андрей тебя раскусил, когда к нам толпами парламентеры повалили...

Знал бы кто, как дорого далась мерцающему эта легкость. Даже земное мерцание, в котором он был сущим мальчишкой, не помогло. На душе было скверно. И было от чего.

- Ох, уж это ходячее откровение, - Камюэль усмехнулся и с дерзостью посмотрел на человеческого мальчишку.

Ждет реакции? Ну да, конечно. Куда же без нее. Негоже заставлять серого кардинала ждать.

- Решил последовать примеру князя и пришел за мной? - Фима перестал улыбаться и воззрился на эльфа с непроницаемым выражением лица. Он не хотел, чтобы тот смог увидеть то отчаяние, что затопило душу и пожирало изнутри, как червь под тонкой, глянцевой кожицей пожирает сочную яблоневую мякоть. Расставаться всегда тяжело. Особенно, когда впервые за много лет смог к кому-то по-настоящему привязаться. Но, кажется, без расставания уже никуда. Лучше боль от разлуки, обида, даже злость из-за уязвленного самолюбия, чем ненависть после убийства.

- С чего ты взял? - Эльф тут же оказался почти вплотную к стоящему у окна мальчишке, вынудил упереться бедрами в подоконник, поднял руку, чтобы с приглашающей к поцелую улыбкой коснуться нежного лица.

Фима отвернулся. Камюэль перестал улыбаться. Прищурился и медленно опустил руку вниз. Уперся ладонь в подоконник, склонился к мальчишке, чтобы тот уже не мог отвернуться и впился вопросительным взглядом в совершенно человеческие глаза. И где, спрашивается, та приятная желтизна, к которой он уже успел привыкнуть? И по которой так скучал?

- Это значит, что ты не вернешься? - Уточнил Камюэль.

- Ты все правильно понял.

- Почему?

- Потому что не хочу.

- Это не ответ.

- Думаю, его достаточно.

Они замерли друг напротив друга. После паузы эльф-упрямец начал снова.

- Если так беспокоишься о подопечных, то, после более чем наглядной демонстрации, к вам уже не будут так предвзяты.

- Не думаю, что ты можешь говорить за всех, даже если это тебя стоит благодарить за то, что все эти парламентеры не побоялись прийти сюда за своими друзьями из нашего народа.

- Я только указал путь и помог добраться до места назначения. Решение они принимали сами.

- Не нужно меня ни в чем убеждать. Ты прекрасно меня понял. Кроме того, вряд ли имеешь хотя бы поверхностное представления о том, сколько мерцающих за пределами Чащи Лис знамениты как искусные воры, обманщики, авантюристы, не в самом лестном значении этого слова. Поэтому не разбрасывайся словами, просто...

- Сбрось мерцание, - потребовал вельможный эльф и провел ладонью, которой еще секунду назад опирался на подоконник, по бедру подростка. Взгляд человеческих глаз потемнел. Не от предвкушения, а как предупреждение.

- Это ничего не изменит. Мое внутреннее содержание, увы, уже давно не меняется от мерцания к мерцанию настолько кардинально, чтобы можно было что-то изменить.

Эльф тоже нахмурился. Отстранился, выпрямившись в полный рост, отчего любой другой мальчишка на месте Фимы почувствовал себя маленьким и незначительным, но он не был мальчишкой, а мерцание, как сам только что подтвердил, - не в счет.

- Послушай, - попробовал Камюэль снова, - если ты из-за того, что я заставляю тебя регулярно мерцать в постели...

- Просто все кончено, - на этот раз собеседника прервал уже сам мерцающий, - Прими это. Ты для меня слишком юн. Я устал.

- Ты, правда, думаешь, что сможешь отгородиться от меня этим? Я помню о вашем нелинейном взрослении, как ты сам это назвал. Попробуй еще раз. Уверен, что заслужил толику честности.

- Хорошо, - после паузы произнес мерцающий, вскинув голову и смахнув со лба пепельно-русую челку, - Если честно, я убежден, что будет лучше, если ты примешь наш разрыв, как данность, и просто уйдешь. Это вся правда, которую я готов тебе озвучить.

- Нет, - веско и без лишнего надрыва обронил эльф. При одном взгляде на него становилось понятно, что Камюэль Барсим с места не сдвинется, пока не услышит всю правду до самого конца.

- Ладно же, - почти с ненавистью выплюнул мерцающий и, вдруг, улыбнулся эльфу, натянутому, как тетива, и тот понял, чтобы ему не представлялось в причинах такого охлаждения любовника, все неправда. Подготовиться к откровению мерцающего не получится. Значит, остается только держать лицо до самого конца. Мальчишка продолжил все с той же приклеившейся к лицу улыбкой: - Я собираюсь убить твоего отца. Он один из патриархов Братства.

Томительно потекли мгновения. Быстро такое решение не примешь. Можно просто уйти, как мерцающий и просил с самого начала, тогда не придется ничего решать. Но это не выход. Не для него. Не для них.