Танг (СИ) - Айдарин Николай - Страница 28

Я видел сражение. Две огромные армии по меркам того времени, по несколько тысяч бойцов-полуварваров, сошлись в смертельной схватке, и никто не знал, из-за чего. Они яростно топтали друг друга, насаживали друг друга на пики, вскрывали животы мечами, разбивали головы дубинами и выгрызали вражьи глотки, если под руками больше не оставалось никакого оружия. Две армии ненавидели друг друга так сильно, что даже когда битва стала подходить к концу, никто не остановился, чтобы признать поражение. А проиграли стороны обе — их силы оказались примерно равны. Давно пали командиры, сгинули под грудами тел несколько шаманов, даже оба вождя слегли, отдав свои жизни в руки Лаэнд, чтобы тот растворил их в себе, если сочтёт их достойными, а иначе отправит в Яард, в царство вечного Холода.

О да, уже тогда были знакомые нам боги, но только семь, а не восемь, как сейчас. Или пять, если не считать мёртвых. Человечество единственное, кто не имел тогда своего бога, оно поклонялось чужим, и это было позором. Оно долго пыталось создать своего бога, выдумать его и поклоняться одному только своему воображению, но это было бесполезно. До тех пор, пока Цейрин, осиротевший в одной из войн с Бод ещё мальчишкой, не стал полководцем, героем. Тогда Молдур был Светлым богом, но он пожелал больше власти и силы, поскольку ему почти никто не поклонялся. Он затеял Великую Смуту, заговор, после осуществления которого он должен был стать Первым Верховным Богом. Но Цейрин смог ценой своей жизни остановить его, Молдур пал. Боги оценили Подвиг Человека и возвысили его, сделав равным себе и отдав в качестве награды за своё спасение участь Молдура. И Цейрин поставил Молдура нести вечную стражу на границу Царства Мёртвых, самолично определять душу каждого умершего в Лаэнд или в Яард.

Эту историю знает каждый в этом мире.

Но сейчас это не важно, важно то, что на месте той мясорубки, которую я сейчас только что видел, скопилось столько ненависти и зла, что это привлекло сюда потустороннюю тварь, и не просто тварь вроде какого-нибудь дрекавака, а представителя элиты. Ловца Снов. Души многих мёртвых воинов долго не могли покинуть это место, ненависть друг к другу якорем держала их, притягивала словно магнитом, заставляя раз за разом возвращаться обратно. Ни сначала Лаэнда, ни потом Молдура они просто не успевали достичь, поводок Ловца Снов быстро укорачивался, и тот начинал питаться ими и множить свои силы. Вся ненависть и боль уже давно иссякли, и воины, уже не разбирая, кто с кем дрался — ведь они за столько веков стали друг другу роднее кого бы то ни было, — просто желали упокоиться, не обязательно попадая в Лаэнд или Яард. Исчезнуть навсегда, проигнорировав загробную жизнь. Но Ловец Снов их не пускал. Вскоре их душ ему стало мало, голод рос, они не могли насытить его. И он стал звать к себе живых, приходя к ним в их сны. Те построили на месте побоища могильник, и монстр получил новых жертв. И даже сейчас, за тысячелетия уйдя в вынужденную спячку, он нет-нет да пробуждался и целенаправленно звал одну конкретную жертву из ближайших поселений, забрасывая словно рыбак удочку цепкие сны в их разумы и обещая им здесь то, чего они хотели больше всего — воссоединения с близкими. Так он избежал за столько лет внимания тангов.

До тех пор, пока сюда не пришёл я с друзьями.

Я открыл глаза и увидел, как на меня пялится, вися прямо в воздухе напротив лица, маленький, светящийся зелёным комок шерсти, больше похожий на мыша или хорька. От него во тьму уходила тонкая тёмно-синяя нить, связывающая его с остальным туловищем. Эта нить испускала зловещий слабый голубой свет, видимый только мне.

Ловец Снов.

— Э… Рас? — обеспокоенно подал голос Альтер.

— РУБИ ИХ!!! — выкрикнул я.

Первый взмах, зелёный грызун на ниточке дёргается, пытаясь уклониться от удара, но не успевает. Топор отрубает его словно конечность, и грызун тут же рассыпается прахом, прямо в воздухе. И где-то недалеко раздаётся болезненный вой чудовища. Громкий, низкий, из-за него с потолка сыпется крошка, дрожит грудь и сводит зубы. Хочется забиться в угол и молить о прощении. Или о пощаде.

Крагеру неудобно — одной рукой он не может быстро махать своим молотом, да и тот оказался не так эффективен против этих «грызунов», те при ударе просто отскакивают и тут же втягиваются в стены. А на их место из тех же дыр вылетают новые. Они жалят неповоротливого Альтера, оставляя на его чешуе красные кровяные подтёки — чешую, а уж тем более костяной панцирь они пробить не в состоянии, но через мельчайшие поры вполне способны начать высасывать кровь. Мне тоже в первые секунды досталось, я получил по неглубокой ране в правую икру и правый плечевой сустав, но после я старался вертеться как можно быстрее.

Худой и с виду слабый соназг оказался самой трудной добычей. Он шинковал с бешеной скоростью врага своей тонкой саблей, при этом всякий раз ловко уворачиваясь от каждой атаки. Ему не нужен был свет, его уши во мраке заменяли ему глаза, с точностью давая ему понять, где сейчас враг.

— Уходим! — крикнул я, прижав топором к полу ещё одного «грызуна» и раздавив его ботинком.

— А как же Амулет? — выкрикнул Вьятлатт. — Забыл что ли?

— Хрен с ним, я жить хочу! — рявкнул я. — Взгляни на коридор дальше!

Оба моих товарища повернулись и взглянули туда, куда мы ещё пару минут назад собирались отправиться. Там, во тьме следующей комнаты, горели десятки, если не сотни зеленоватых огоньков. И все они двигались в нашу сторону.

Мы бежали по коридорам так быстро, как только могли. В моменты между атаками противника оружие нам здорово мешало — оно казалось неподъёмным, громоздким и неуклюжим, но едва показывались «грызуны», то мы враз забывали обо всех прочих проблемах. Чем ближе мы подбирались к большой пещере, тем меньше их становилось — каменные стены здесь не были прогрызены настолько часто, более того, основной коридор оказался целым, и «грызуны» нападали только с боковых проходов. Так что нам удалось даже один раз сделать короткую передышку.

Обратно двигаться было гораздо проще — весь путь мы уже разведали, да и оказалось, что у Вьяти просто феноменальная память на эти совершенно одинаковые комнаты, так что мы никуда не сворачивали и пробирались прямо к выходу. Но тот казался бесконечно далёким, более того, в суматохе первой стычки «грызуны» умудрились прогрызть верёвку на теле Альтера, которая держала два оставшихся факела, к тому же свой факел я успешно оставил в той проклятой комнате. Так что у нас остался только один наполовину прогоревший источник света, и мы берегли его куда больше, чем собственные жизни.

— Есть идеи, как нам справиться с этими полчищами? — поинтересовались у меня мои товарищи по несчастью оказаться здесь.

— Нет, — я с сожалением покачал головой. — Может быть, появятся, если я увижу Ловца Снов целиком.

— Целиком? — изумился Альтер. — То есть, ты хочешь сказать, что это — одна и та же тварь?

— Да. А зелёные «грызуны» — что-то вроде щупалец, как у осьминога. С их помощью он и питается.

— Ну, теперь ясно, откуда взялись те странные скелеты, — вспомнил Вьяти. — Монстр постарался. Молдурова блевотина, этот твой Болданд не мог предупредить о такой штуковине заранее?! Он не знал о ней, что ли?

— Мне больше нравится думать, что он решил опустить такую «мелочь», — зловеще закончил разговор я.

Артефакт я ощущал всё слабее и слабее. Амулет Снов, Ловец Снов — без сомнений, они взаимосвязаны, и амулет я должен был отнять у этой твари. Но за те века, что Ловец провёл в этих подземельях, его наверняка засыпало камнями и сводами той дыры, где он засел, и теперь он оказался не в состоянии преследовать нас. Конечно, щупальца у него оказались неожиданно длинными, но их всё меньше и меньше, на место убитых новые не приходят — либо закончились (ну да, не стоит и надеяться!), либо же остальные просто коротки. Значит, на поверхности он до нас не дотянется. Это одновременно и хорошо и плохо. Хорошо потому, что мы останемся живы, если доберёмся до поверхности, а плохо потому, что проживём мы без артефакта крайне недолго.