Метель в преисподней (СИ) - Айдарин Николай - Страница 67

Я выглянул в окно и увидел, как пар стремительно рассеивается, обнажая мокрую и обугленную землю, здоровенную, в несколько метров проплешину на занесённом снегом дворе, а на этой проплешине лежат обгорелые тела. Много, большая часть из тех, что намеревались пройти этим путём, полегла здесь, оставив считанные единицы ковылять в нашу сторону по останкам своих же соратников. И над всем этим пепелищем кружится снег, попадающий в клубы пара и остужающий его — метель в преисподней, должно быть, выглядит именно так.

— Анна, ты со мной, — приказал я, раскрывая пошире окно и выбираясь наружу. — А вы защищайте дом!

— А не пошёл бы ты… — возмутились парни. — С другой стороны их целая армия идёт, а ты с девчонкой вздумал удрать, да? Мы с вами!

— Не спорь, — поддакнул отец. — У нас мало времени, нужно их догнать.

— Тогда живо! — крикнул я и, подставив табуретку под окно, вылез наружу.

Они один за другим последовали за мной. Я не стал ждать, пока они перелезут все — к этому времени Инесса вполне может успеть перегруппировать своих одержимых, а второй раз Анна не сможет, как я подозреваю, выкинуть подобный фокус. RD горит офигеть как сильно, мне даже сравнить не с чем — чистейшее авиационное топливо и рядом не стоит, но здесь кроется и недостаток: наркота слишком быстро сгорает. Хотя, быть может, если бы она ещё и горела хоть немного дольше, то нас бы тогда тоже зацепило. Это Анне хорошо — у неё иммунитет к огню и вообще к температуре, ей не жарко летом в зной, да и зимой в минус тридцать, думаю, она с лёгкостью может ходить всё в той же летней одежде, но при этом предпочитает одеваться более-менее по погоде, чтобы окружающие не косились.

Запах на выжженной земле оказался неприятный, тошнотворный — пахло сильно пережаренным мясом, горелой плесенью и бог его знает чем ещё. Стоило только один раз вдохнуть чуть глубже, чем никак — и я зашёлся в приступе удушья.

— Не дышать! — кое-как прохрипел я и, полностью выдохнув дурно пахнущий воздух, на задержке дыхания добежал до конца заднего двора.

Снега здесь было больше, примерно чуть ниже колена, и его уровень с каждым шагом повышался. Следы Паши были отчётливо видны — длинные, глубокие борозды, он даже не старался подымать ноги, пробираясь сквозь снег. Одержимость даёт несравненные преимущества в физической силе, как я уже успел неоднократно убедиться.

И тут я осёкся, вспомнив ту ночь, когда отец вломился в мой дом (взглянем правде в глаза — он открыл дверь ключами, которые я ему когда-то дал на всякий пожарный). Он одной рукой смог поднять тяжеленного Пашу за горло, да и меня перенёс без труда. Это означает, что он тоже одержим?

Нет, как же всё плохо! Но к чему тогда Инессе такие сложности? Если бы отец был одержим ею, то тогда она бы без особых усилий тут же получила бы девочку, но вместо этого отец перевёз её сюда. К тому же, как теперь выяснилось, всё это время со мной была Инесса в обличье Паши, а это означает, что для неё было куда важнее заполучить благодаря идиоту-мне Машу, при этом приложив минимум усилий со своей стороны, по сравнению с жаждой расправы надо мной. Теперь, надо думать, её больше сдерживать ничего не будет.

К нашему счастью и одновременно несчастью, дорогу для мусоровозов от снега, похоже, сроду никто не чистил. Едва мы перешагнули за черту двора дома, как мы тут же погрузились в снег почти по пояс. По пояс — это тебе не по колено, и такой толстый слой затормозит даже мамонта, следовательно, Паша далеко за такое короткое время уйти не мог. Его следы по-прежнему отчётливо виднелись прямо посередине дороги, и я прекрасно знал, куда они ведут. На месте Инессы я бы направил Пашу сейчас к его машине, чтобы тот спокойно скрылся вместе с провидицей в абсолютно любом направлении отсюда, и мы бы его никогда бы больше не нашли, но отчего-то она так не поступила, направив его прямиком к себе. Самоуверенность? Возможно, она действительно считает, что мы не являемся для неё помехой, во всяком случае, серьёзной, чтобы она захотела убить нас нашими же руками. Зачем, если есть целая рота миньонов, беспрекословно повинующихся её приказам? Она — идеальный тактик, способный оценить обстановку с множества точек зрения и мгновенно отреагировать на любую локальную угрозу прежде, чем та перерастёт в глобальную. Ей бы действительно армией командовать, но вот только её маниакальные наклонности изрядно попортят её резюме.

— За мной, — Анна выдвинулась вперёд и снова зажгла зажигалку.

Огонь, едва вспыхнув, тут же переметнулся ей на ладонь, где быстро увеличился в размерах, вытянулся и расплющился, выдвинувшись вперёд словно доска. Получившийся пламенный луч в секунду растопил лежащий перед нами снег до состояния грязной кашицы, по которой Анна смело двинулась вперёд. Пламя в её руке не угасало, прокладывая нам путь, и мы небольшой цепочкой трусцой бежали вслед за ускользающим Пашей. Бежать было сравнительно легко, хотя мы то и дело поскальзывались на образовавшихся лужах, я даже один раз упал и измазался в грязи. Воздух был тёплый и очень влажный, при встречных порывах ветра меня каждый раз обдувало тёплым паром, и всё было бы прекрасно, если бы не проклятый снег, продолжавший сыпаться с неба прямо мне за шиворот. Я быстро взмок.

Пашу мы догнали метров через сто, где дорожка круто взяла вправо.

— Инесса! — крикнул я. — Стой!

Паша остановился и обернулся, выпустив девочку из рук, та тут же упала в высоченный сугроб и погрузилась в него словно в вату.

— Ты знаешь моё имя? — спросила Инесса голосом Павла.

— Не только имя, — ответил я, обходя Анну и выступая вперёд. — Сдавайся! Отпусти моего друга и всех остальных, кого ты поработила!

— А не то..? — прищурился Паша.

Я вскинул свой SIG и направил ему в голову, но Паша только рассмеялся.

— Давай же, — он развёл руки в стороны, показывая, что он не намерен сопротивляться. — Давай, стреляй в своего друга! Верши своё правосудие, сыскарь, ведь я только за сегодняшний день столько народу перебила.

Но я молча стоял, будучи не в силах нажать на спуск. Не мог, хоть тресни!

— Коля, — папа вскинул автомат и тоже направил на Пашу. — Если не можешь, то дай мне.

— Нет! — резко возразил я.

Моя вытянутая рука с пистолетом дрогнула, и Паша это заметил. Он улыбнулся широко-широко, словно маньяк из плохих низкобюджетных триллеров, а затем достал из сугроба подрагивающую, замёрзшую девочку и, поставив её перед собой, тем самым прикрывшись ею как живым щитом, обеими руками обхватил её голову. Я прекрасно понял, к чему ведёт Инесса — она хочет раздробить голыми руками бедной девчушке череп, сдавить его так, чтобы тот лопнул словно переспелый арбуз.

— Если не выстрелишь, то я убью её, — проговорил Павел.

Ситуация мгновенно усугубилась, и я не видел выхода. Я всё никак не мог взять в толк, почему Инесса так поступает. Она готова пожертвовать Машей только ради того, чтобы доказать, что я — подлый лицемер, вовсе не такой гуманист, каким себя выставляю? Но зачем? Или же она ведёт двойную игру, отвлекая на себя наше внимание, пока…

Я сообразил слишком поздно.

Те два парня, которые плелись за нами в самом хвосте, попав под влияние Инессы, выронили своё оружие, но, как оказалось, оно им и не потребовалось. Один из них мощным ударом отправил папу в нокдаун, отдохнуть в ближайшем сугробе, а второй подошёл ко мне и обхватил мою грудную клетку, сжав её словно в тисках. Я услышал, как у меня начинают трещать кости, я задёргался, попытался вывернуть руку, чтобы выстрелить ему хоть куда-то, но пистолет только выскользнул из ладони и пропал где-то внизу возле моих ног.

Анна отреагировала моментально, надо отдать ей должное. Она сообразила, что у неё не хватит времени, чтобы попытаться освободить меня или ослабить его хватку, поэтому она поднесла зажигалку к голове моего противника и, щёлкнув ею, в единый миг спалила ему башку. Мне обожгло шею, но я с большим облегчением выскочил из ослабшей хватки и упал на снег. Пистолет оказался у меня как раз под рукой, я отскочил в сторону, сделав перекат через голову, и прицелился во второго нападающего.