Метель в преисподней (СИ) - Айдарин Николай - Страница 54

Во мне стала закипать ярость, замещая собой физическую боль и душевные терзания, заполняя всё моё нутро и начиная выливаться через край. Я, сдерживаясь, зубами расковырял алюминиевую пломбу на ампуле, затем, порезав себе палец, убрал её совсем и с еле слышным «пуф-ф» откупорил резиновую крышку. Залпом выпил всё содержимое ампулы, ощутив на языке слабый сладковатый привкус, который через секунду тут же пропал, затем прочувствовал, как жидкость стекает вниз по пищеводу и попадает в желудок. В животе тут же вспыхнул маленький вулкан, сильная изжога, желудок начал нехорошо бурлить, пытаясь переварить попавшее в него содержимое.

А в следующий миг я ощутил, как граница моего сознания начинает раздвигаться. Сначала я ощутил Пашу, познал его холодную и мрачную решимость драться до конца, затем добрался до риппера и буквально увидел, как в уродливой немытой башке роятся мысли сразу двух людей. Первый разум был полноценным — он боялся, ему было невыносимо больно и страшно, и управлять собственным телом он не мог. Хозяин. А от второго разума была только одна мысль, но яркая, ослепляющая, заставляющая подчиниться — приказ убить нас всех. И найти девчонку и увести её к Инессе.

Я ухватился за эту мысль и начал распутывать её как клубок, рассматривать содержимое, препарировать словно студент-медик, впервые попавший в морг. Эта мысль была мертва, она не развивалась, поскольку находилась в чужом разуме, занимая место и причиняя вред, убивая, словно раковая опухоль, уже нажравшаяся окружающих тканей и увеличившаяся до максимально возможных размеров. Меня обожгло, когда я подобрался к тому, что я искал, слишком близко — место, куда должны были доставить девочку.

Я тряхнул головой, неимоверным усилием воли заставив заглохнуть собственный дар телепатии, и пустил дорогу дару другому — телекинезу. Такое ненавистное книжному герою Фессу правило одного дара действует и на меня, хотя я, быть может, всего лишь пытаюсь оправдать собственную слабость в своих же глазах. Либо телекинез, либо телепатия. Тяжести обоих даров сразу моя голова не выдержит, слишком это больно даже с учётом действия в моей крови RD. Он неимоверно усиливает мои способности, отодвигая границы невозможного намного дальше, чем я их вижу обычно. Но они тоже есть.

Я протянул руки к шкафам, окружавшим ближайших трёх рипперов, тех самых, которые пришли сюда самыми первыми. Кажется, что они чувствуют что-то неладное, словно остатками собственных мозгов понимают, что ситуация резко изменилась, и на поле вышел фаворит, замаскированный под игрока дна низшей лиги. Это видно по тому, как они в нерешительности замерли всего в двух метрах от нас, боясь не то что сделать шаг, а даже просто посмотреть в мою сторону.

Они уже мертвы, Ник. А ты — нет. И Паша рядом с тобой тоже ещё дышит. Ты не можешь сейчас проиграть, имея в руках подобный дар, вспомни, что поставлено на карту.

Я ощутил под пальцами прикосновение отполированного дерева, почувствовал каждый шов на стенках шкафов — так всегда бывает, когда я телекинезом тянусь к какому-нибудь предмету. У меня словно выросли невидимые руки, с помощью которых я могу спокойно за доли мгновения ощупать любой предмет, узнать его форму до мельчайших подробностей, понять, горячий он или холодный, живой или мёртвый. Даже вес узнаю, хоть и в сильно искажённом виде — если в обычной жизни я еле поднимаю пятьдесят килограмм, то телекинезом сдвинуть с места два здоровенных, пусть и пустых, шкафа — нет проблем.

Я резко схлопнул ладони, и шкафы с визгом понеслись навстречу друг другу, спрессовывая в единую кучу попавших под удар рипперов. Раз — и передо мной уже перемешанные, но не взбитые рипперы и куски дерева. Одержимым больше не встать, их кости практически полностью перемолоты в труху от силы удара, но они всё ещё живы.

— Это ты их? — изумился Паша. — Что же ты раньше так не делал?

— Не мог, — ответил я.

В голове вспыхнула маленькая лампочка с надписью «боль», и тут же погасла. Это далось мне легче, чем я ожидал.

Рипперы вышли из замешательства, видно, Инесса, наконец, сообразила, с кем она имеет дело. Одержимые стали швыряться в нас всем, что только попадалось под руки — оторванные дверцы, разбитые зеркала, кресла, деревянные балки и полки, какие-то металлические шесты, целые комоды. Поначалу я пытался всё это ловить в воздухе, но первой же попыткой получив в лоб ручкой от ящика, я отказался от этой идеи — слишком сложно, я не успеваю реагировать на летящие в нас вещи. Поэтому мы уворачивались, прикрывались чем могли. Паша отстреливался, взяв у меня вторую обойму, подаренную мне Джоном, а я же плюнул на всё и стал швыряться самими рипперами. Ощущения были при этом престранные — я каждый раз словно обнимал окоченевший труп, но при этом отчётливо чувствовал, что внутри, казалось бы, безжизненного тела, которому даже нельзя по-человечески сдохнуть, тлеет разум прежнего хозяина, раздуваемый ветром приказа Инессы. Он убивал их, а она при этом не давала им умереть, в полной мере наслаждаясь их страданиями. Я чувствовал её на самой границе, практически неуловимую и незримую, но всё же чувствовал. Её самые сильные эмоции прорывались в её кукол.

Спустя минут десять напряжённой схватки, когда у Паши закончились все патроны, а моя голова даже под влиянием RD готова была треснуть пополам от боли, мы приняли единственно верное решение в этой ситуации, не раз спасавшее не одну жизнь даже самых храбрых героев. Мы ушли с фабрики, оставив её на раздирание рипперам, которых, казалось, там было несколько сотен.

Удивительно, но всё то время, пока Паша пытался вытащить меня с фабрики, девочка тихо и мирно, никому не мешая, молча сидела в машине. Неведомый подчинённый Джона, когда переставлял машину, очень удачно выбрал место, и таким образом рипперы, напав на фабрику, шли с противоположной стороны, через ту самую дыру в заборе. Мы же спокойно выехали через оставленные широко открытыми парадные ворота.

— И куда её девать? — спросил Паша, глядя на девочку на заднем сидении.

Я пожал плечами:

— Давай пока ко мне, а там посмотрим.

— Было бы неплохо узнать её имя, попробовать найти родителей.

— Согласен.

Действие RD в моей крови быстро ослабевало, похоже, его продолжительность была тесно связана с тем, как активно я пользуюсь способностями. В прошлый раз он действовал несколько дольше, но так активно телекинезом я тогда не пользовался. Хотя, быть может, это из-за того, что в прошлый раз я вообще не знал, как им пользоваться, а теперь ко мне приходит умение?

Я поморщился — от сильнейшей мигрени меня тошнило, и неровные российские дороги с их кочками и ямами только усугубляли дело.

— Веди аккуратнее, — попросил я Пашу, прикрыв глаза и откинув голову на подголовник. — А то я тебе салон попачкаю.

— Так плохо? — мрачно спросил он.

Я не ответил, посчитав, что моё состояние можно оценить и извне, без дополнительных комментариев с моей стороны. Ко всему перечисленному, у меня болела спина сразу от двух вещей — я её сорвал, когда пытался поднять тот чёртов комод, потом аукнувшийся мне, и от падения на меня комплекта на целую квартиру деревянных дверей. Хорошо хоть ручек у них пока не было. Вот бы сейчас прийти домой, напиться и залечь в спячку на недельку, а ещё лучше где-нибудь до середины весны.

— А ты не можешь применить свои штучки на неё? — спросил Паша. — Чтобы узнать всё, что нам необходимо. Имя, адрес, телефоны родителей и так далее.

— Могу, — нехотя проговорил я. Язык еле ворочался. — Но умоляю, только не сейчас, дай передохнуть.

Он был прав. Кем бы ни были её родители, они, должно быть, волнуются о ней, ведь они же не последние сволочи, сплавившие больного ребёнка в специальную клинику и забившие на неё? Хотя, всякое бывает. В любом случае, даже если с родителями ничего не выйдет, наверняка в той же клинике кто-нибудь будет интересоваться, куда же она подевалась. Кто-то же должен быть у неё, не может быть такого, чтобы ребёнок был сам по себе, свой собственный, как в мультфильме. Даже там всё обошлось. Во всех фильмах и книгах дети всегда находили тех, кто о них беспокоился или заботился — родителей, братьев, сестёр, родственников, знакомых или просто хороших людей.