Подводное течение (ЛП) - Блеквел Пол - Страница 4

Или я думал, что был. До сегодня.

ГЛАВА 3

Все вокруг начинает снова меркнуть, затем внезапно я снова могу дышать.

Погодите — а где же Брайс? Он пытался убить меня! Перепуганный, я судорожно осматриваю палату, ища его взглядом. Он исчез — думаю, его напугали приглушенные стуки, которые я слышал через подушку, прижатую к моей голове.

Повернув голову к окну, я вижу на стекле уже начавшие исчезать отпечатки ладоней. Но за окном никого нет. Фигура в капюшоне и куртке с крокодилом тоже исчезла, осталась только пустая парковка.

Я лежу, не шевелясь, глаза у меня широко раскрыты, а сердце колотится, как сумасшедшее. Там, правда, стоял Коул? Тот человек был так похож на него. За исключением того, что мой брат больше не носит эту куртку.

Теперь я по-настоящему пришел в себя и даже могу немного пошевелиться.

— Кэллум! — кричит кто-то с порога палаты.

— Мам!

По моим щекам начинают течь слезы. Моя мама подбегает к кровати, и, всхлипывая, начинает покрывать мое лицо поцелуями. Слышно, как медсестра зовет доктора.

— Брайс! — пытаюсь выкрикнуть я, но мой голос слишком слабый и хриплый. — Ты видела Брайса?

— Что? — мама отрывает голову от моей груди — макияж у нее совсем размазался. — Лежи тихонько, Кэл, — просит она. Пожалуйста, лежи тихонько....

Я в замешательстве. Я все еще сплю? Возможно. Но все кажется слишком настоящим.

Мама замечает лежащую на полу подушку. Она поднимает ее и пытается подложить мне под голову.

— Брайс, — хриплю я. — Брайс...

В палату вбегает доктор. Мама отходит, чтобы он мог осмотреть меня. И вот вся палата уже полна медперсонала. Они стоят вокруг моей кровати и таращатся на меня.

Вскоре после того, как они покидают палату, приезжает отец. Он обнимает меня так, будто я сделан из стекла. Я счастлив видеть его.

— А где Коул? — спрашиваю я его, когда он отпускает меня.

— Он дома, — отвечает отец.

— Дома? — уточняю я.

— Не волнуйся, с ним Эдвина.

— Эдвина? — опять тупо повторяю я за отцом. — Как это?

Бессмыслица какая-то. Эдвина — наша соседка. Она уже пожилая, но настаивает, чтобы мы называли ее Эд. А еще у нее есть две хаски, которых она считает детьми.

Мы вечно смеялись, потому что Эдвина звала нас, как зовет своих собак. Зато она всегда угощала нас маффинами, печеньем и кусками пирога, которые она еще теплыми бросала в наши протянутые руки.

Коул всегда проглатывал свою порцию, а затем изображал одобрительный лай.

Но помимо того факта, что мы косили ей лужайку — легка работенка, за которую она всегда платила больше, чем следовало — у нас не было ничего общего с Эд. Так что, ума не приложу, почему Коул дома с ней.

Честно говоря, мне все равно. Потому что я по-настоящему зол на него. Его единственный брат чуть не умер, а он даже не пришел навестить меня в больницу?

Осмотреть меня приходит еще один врач, на сей раз это невролог. Он задает мне вопросы, на которые я старательно отвечаю. Но меня все утомляет. Я бы уже с удовольствием поспал.

Я перевожу взгляд на родителей, которые наблюдают за мной, сидя в оранжевых креслах. Они держатся за руки. Эта картина озадачивает меня.

— Ты хорошо себя чувствуешь, молодой человек? — спрашивает меня доктор, наблюдая за моей реакцией.

— Да, — отвечаю я.

— Голова не кружится?

— Нет, я в порядке.

Я снова смотрю на родителей. Они так и не разняли рук. Хм? После всего, что было между ними? Полагаю, им пришлось пройти через слишком многое за последние три дня, а именно столько я пробыл в коме, как сказал мне доктор.

Мама с отцом, наверное, уже решили, что я никогда не приду в себя.

Но сейчас мне, правда, очень хочется спать. Мои родители выражают свое беспокойство по этому поводу, но доктор заверяет их, что волноваться не о чем. Он говорит, что теперь я вне опасности, но мне нужно отдохнуть.

Мама подтягивает свое кресло к кровати и держит меня за руку, пока я пытаюсь уснуть. Несмотря на мою усталость, мне сложно расслабиться, потому что я никак не могу выбросить из головы мысли о Брайсе.

Мне не удается отделаться от ощущения, что он в любую минуту может ворваться в палату с бензопилой или чем-то похожим и закончить начатое. Когда я рассказал маме о случившемся, она сказала, что мне, наверное, все привиделось, пока я был без сознания.

В конце концов, я засыпаю, но сны мне снятся ужасные. Сны, в которых злой я куда-то иду, и за мной следом идет кто-то еще. А затем внезапно все повторяется — я снова вишу на мостках над водопадом.

На сей раз, я вижу призрачную фигуру, которая спешит ко мне, чтобы помочь, а может и навредить, но мне так и не удается узнать это, так как пальцы снова соскальзывают. Неизвестный что-то кричит, пока я лечу в реку.

Понятия не имею, виновата ледяная вода или страх, но я не могу сделать ни единого вдоха. Я открываю рот, пытаюсь заполнить легкие кислородом. Но у меня ничего не выходит.

Что означает, что кричать я тоже не могу, хотя мне очень хочется. Как и все дети в городе, я швырнул достаточное количество палок и бутылок с этого моста, чтобы знать, что произойдет, когда они достигнут воды.

Я кувырком лечу вниз.

Напрягшись, мне удается перевернуться на спину и сложить руки на груди за секунду до того, как меня подбрасывает в воздух нечто, напоминающее громадную океанскую волну. Капель становиться все больше и больше, конца и края им не видно. Но когда они все же заканчиваются, мне каким-то образом удается, не задев камни, погрузиться в воду, и рев водопада мгновенно приглушается.

Неведомые силы швыряют меня туда-сюда, они отрывают мои руки от груди, разводят ноги в стороны, у меня даже веки приподнимаются. Но я вижу только пузыри. Чувствую вес, который тянет меня на дно.

Это давление вышибает остатки воздуха из моих легких. Оно утягивает меня все ниже и ниже, вколачивает меня все глубже и глубже, как гвоздь в доску. Затем меня подхватывает некое довольно сильное подводное течение.

По телу разливается острая боль, когда я затылком ударяюсь обо что-то твердое. Интересно будет ли больно, когда я вдохну в легкие эту странную пенящуюся жидкость? Может мне как раз это и нужно сделать, и покончить со всем этим.

Но затем я что-то чувствую — резкий рывок вверх. Мне просто нужно продержаться еще немного, уговариваю я себя, и постараться не дышать.

Но я не в силах противиться инстинктам — тело вынуждает меня сделать вдох. Оказывается совсем не больно. Даже приятно, хотя...

Когда я снова просыпаюсь, уже утро. Кто-то раздвинул шторы и палату заливает солнечный свет. Я смотрю в окно на парковку, и солнце, отражающееся от хромированных деталей машин, режет глаза.

Поняв, что в палате никого нет, я решаю проверить тело. У меня все болит, как будто меня сообща избила футбольная команда. Судя по очертаниям одеяла, я понимаю, что руки-ноги на месте, но все равно нервничаю, когда сдергиваю его с себя.

Я слышал эти чудесные истории о людях, которые пережили сумасшедшие события, как, например, авиакатастрофы или взрыв газа, и не получили при этом ни царапины. Что ж, пережить падение с водопада, эти истории ничем не напоминает. Я весь в царапинах, не говоря уже о неприятных уродливых порезах.

Царапины, раны и синяки у меня по всему телу, кроме груди, которая по какой-то странной причине ни капели не пострадала.

Открывается дверь, и я быстренько натягиваю на себя одеяло, чтобы прикрыть больничную рубашку.

В палату входит доктор — тот, который осматривал меня, когда я пришел в себя.

— Как самочувствие? — спрашивает он и помогает мне принять сидячее положение. Вот теперь все по-настоящему болит.

— Довольно паршивое, — признаюсь я. — Все тело так болит, что это убивает меня.

Доктор смеется.

— Что ж, это не удивительно, — говорит он. — Как голова? Болит?

Я рассказываю ему, что затылок побаливает, и тогда он объясняет мне, что у меня там рана. Выясняется, что эта рана — самая серьезная из всех полученных мной. Ее даже пришлось зашивать. Доктор решает посмотреть, как она заживает. Он снимает повязку и цокает языком.