Второй легион (ЛП) - Швартц Ричард - Страница 60

— Подарок из храма нашего бога, — ответил я. — Теперь начинайте. Позвольте Сольтару направлять ваши руки и доверяйте его мудрости больше, чем своей.

Но он так и не взялся за дело, лишь продолжал смотреть на меня.

— Кто вы? — наконец тихо спросил он.

— Прямо сейчас я тот, кто истечёт кровью и окажется перед Сольтарам быстрее вас. И если вы не начнёте, я скажу ему, что об этом думаю.

Он с удивлением посмотрел на меня, затем улыбнулся.

— Полагаю, мне нельзя этого допустить, верно? — он взял золотую иглу в левую руку, закрыл глаза, сделал глубокий вдох и, не открывая глаз, начал свое дело.

Не знаю, как долго я так сидел. Я не шевелился, в то время как игла поднималась и опускалась. Я ни о чём не думал, опустошил свой разум, чтобы не вздрогнуть и не испортить всю работу священника. Моя кровь продолжала капать в чашу, и почти казалось, будто я сплю.

Другой священник присоединился к нам, занял место справа от меня и наблюдал за работой хирурга.

— Прошло много времени с тех пор, как вы в последний раз заходили в дом своего бога, — сказал он через некоторое время.

Он был прав. Более двухсот лет назад надо мной произвели ритуальное омовение и прочитали похоронную мессу. С того времени я больше не был под крышей, которая до тех пор давала мне убежище всю мою жизнь.

— Да, это очень долго, — заметил он. — Но я всё же надеюсь, что вы регулярно молитесь? Боги хотят, чтобы им поклонялись. Они все немного тщеславны.

А кто не хочет, чтобы им поклонялись? Люди стремились к этому, так почему не стремиться и богам? Ведь это их право. Если они творят чудеса, то могут ожидать и благодарность. Тщеславны… странная формулировка, я бы её не выбрал, но может это правда.

Я не молился регулярно. Один раз в двести пятьдесят лет? Вероятно, это нельзя назвать регулярным. Или только если я подожду ещё раз столько же. Я рассмеялся про себя, потеря крови странным образом вызвала эйфорию.

Невероятно, что маленькому ублюдку удалось так меня ранить.

— Вор только выполнил свою задачу. Он живёт, чтобы воровать, — мягко сказал другой священник. — Но он сделал даже больше. Он привёл вас под крышу вашего бога. Может это было единственное предназначение вора.

Жалкое предназначение, подумал я. Даже вору я желал большего. Рано или поздно я бы и без вора отправился в храм.

— Но это случилось бы в другой день. А некоторые дни отличаются от других. Скажите, священная нить помогли вам в ваших путешествиях?

Да. Я заработал много ран, которые срослись только благодаря тому, что нить их исцелила. Это был в прямом смысле слова дар бога. Зокора тоже не смогла бы выжить в той медвежий пещере без этой нити.

Священник передо мной продолжал шить. Я увидел, как чисто зашитая вена закрылась, восхищаясь его тонкой работой и тонкой иглой. Когда он протягивал нитку через стежок, он накладывал на него чуточку пасты, потому что нить была помещена в мазь. Я почти мог наблюдать, как шов исцеляется.

— Вы делитесь этим даром бога с другими, кому требуется его милость? Это хорошо, — заметил священник. — Так и было задумано. Но давайте ещё раз вернёмся к вору. Он привёл вас сегодня сюда, потому что вы здесь нужны. То есть скорее не вы, а священная нить.

Священник передо мной теперь зашивал кожу. На меня произвело впечатление, как быстро он справился. Мои пальцы покалывало, и они уже не были синими. Он, безусловно, был самым лучшим хирургом, которого я когда-либо встречал.

— Он последовал вашему совету. Его глаза всё ещё закрыты. И да — это шедевр врачевания… Но от него потребуется ещё больше. Посмотрите, что происходит на входе храма.

Я поднял взгляд и поверх склонённой головы священника увидел, как в храм ворвалась горстка людей.

Старая женщина, бабушка, но ещё крепкая, одетая в дорогие одежды, лицо искаженно горем, паника в бледных глазах, бежала впереди. В её руках лежала молодая девушка, едва старше дюжины и четырёх лет, вся в крови и бездыханная.

За ней спешили стражники, которые быстро избавились от своих мечей, а также высокий мужчина средних лет. Его лицо было похоже на девушку и старуху.

Даже с этого расстояния я увидел растерзанное тело; рана была ещё хуже чем та, которую получила Зокора в медвежий пещере.

— Уже несколько дней, — продолжил священник своим спокойным голосом, — на рынке представляют сенсацию. Торговец бестий выставляет на показ грифона. Это величественное животное — жалкое зрелище. Его крылья подрезаны, клюв проколот болтом: из-за этого он не может полностью открывать его. Глаза чаще всего перевязаны кожаными колпачками, так что страдание в них не достигает людей. Тяжёлая цепь приковывала его к колу, который неумело вогнали между двумя плитами рынка. Когда один из мужчин, кормивших его, ударил его палкой, животное вздрогнуло и вырвало кол из земли. Мужчина сделал это, когда младшая дочь эмира любовалась бедным существом и как раз объявила, что хочет подарить грифону свободу. Тот же мужчина, который ранее незаметно ослабил именно этот кол.

Но это бедное существо знало только, что кол больше его не держит. Можно ли обвинять животное в том, что оно слепо хотело удрать на свободу?

Вряд ли, подумал я, наблюдая за тем, как старая женщина в поисках оглядывается, и её взгляд остановился на нашей небольшой сцене. С её позиции она хорошо видела, что здесь работает хирург.

— Это была её судьба, что она оказалась на пути бедного животного. Сначала грифон только сбил её с ног, но мужчина ухватился за цепь остановил его, так что грифон оказался над беззащитной молодой девушкой. Затем он воткнул в грифона копьё, приведя животное в бешенство. Оно не знало, кого разрывает своими когтями. Результат вы видите здесь. Теперь грифон, не по своей вине, стал бестий, убивающей людей, а мужчина героем, потому что поборол грифона. Дочь эмира стоит на пороге в царство Сольтара. Всё случилось именно так, как и планировалось.

Откуда священнику было всё это известно? Собственно, какая разница? Священники знали многое, и большую часть нельзя было разглашать. Даже если они, как в этом случае, узнавали о запланированном преступлении. Тогда было очень сложно молчать.

Священник как раз сделал последний стежок, когда старая женщина добралась до нас. Она протянула ему свою внучку; я не понял, что она говорит, было такое ощущение, будто у неё нет голоса, хотя я видел, как двигается её рот.

Я освободил место, и дочь положили на хирургический стол, перед которым мы со священником заняли всего лишь угол. Теперь я с близкого расстояния увидел её ужасные раны.

— Только чудо может спасти её, госпожа! — выкрикнул священник с отчаянием в голосе. — Все в Газалабаде боготворят эссэру Файлид, включая меня! Я отдал бы жизнь, чтобы спасти её, уже только… но я не могу!

Он отчаянно заламывал руки, а его выражение лица показывало, что он говорит серьёзно. Я увидел, как старая женщина поникла, а её сын подошёл к ней, чтобы поддержать. Юношеская грудь ещё двигалась, жизнь ещё удерживала эссэру Файлид на земле. Но раны были ужасными, и я был согласен с мнением священника: скоро молодая сэра предстанет перед нашим богом.

Я видел горе на всех лицах вокруг нас. Какой бы молодой не была девушка, она всё же покорила этих людей. Кто она такая, что уже так глубоко затронула сердца столь многих?

Я оглядел более внимательно её лицо и нашёл ответ. Некоторых людей боги одаривали чем-то конкретным. Нельзя было определить это по какой-то определённой детали, но другие узнавали это, когда видели. Существовали люди, в лице которых можно было найти надежду.

Надежду — последний дар богов людям.

Другого священника нигде не было видно, он вместе со мной уступил место и, видимо, оказался за моей спиной. Оттуда я услышал его спокойный голос.

— Человек предназначил ей эту судьбу. Боги планировали другое, и как для вас, так и для неё, время ещё не пришло. Теперь вы знаете, почему вор привёл вас сегодня в этот дом. Теперь вы можете напомнить хирургу, что сегодня он уже совершил одно чудо.