Номад (СИ) - Храмкова Маша - Страница 26

– Опоздала на одну минуту, – процедил он, подавая мне руку.

– Сегодня такой день, что никто со мной не здоровается? – риторически спросила я, но тут уже переключилась на деловую волну. – Кто-нибудь уже смотрел ее?

– Ты будешь первой.

– О да, – ухмыльнулась я. Нет ничего слаще в этом мире, чем тестировать игру, в которую не входил никто, кроме создателя.

Мы прошагали в светлое здание корпорации. Зелени здесь было больше, чем где-либо еще в Нова Соуле, поэтому воздух был чистым и свежим.

– Прежде чем ты увидишь геймпад, я хочу узнать у тебя кое-что. – Изящным движением цепких пальцев Сэджик придержал меня за манжет блузки. – Как давно ты производила замену порта?

Вопрос удивил меня.

– Год назад, а в чем дело? – В шестнадцать я оказалась в группе добровольцев, которым имплантировали первые экспериментальные порты. Я ожидала чего угодно: от гепатита до полиорганной недостаточности, но единственный минус этих портов состоял в том, что не со всеми играми удавалось достичь полного слияния. И когда год назад на свой день рождения я, наконец, поменяла чип на универсальный, радости моей не было предела.

Сэджик нахмурился.

– Возможно, после этого случая придется. У нас есть подозрения, что джойкегури инфицирован…

Дальше я уже не слушала. Бодро прошагав в лабораторию я, наконец, увидела то, из-за чего было столько шума. Геймпад лежал под ультрафиолетовой лампой, а над ним, склонившись, стояли разработчики и ученые.

– Позвольте взглянуть, – произнесла я, и почтенные мужи расступились. Никогда не стремилась к тому, чтобы быть лидером или примером для подражания. Просто моя страсть к работе, а именно к тестированию новых, зачастую даже самых странных нативных игр, снискала мне авторитет среди коллег.

– Лин-сонбэ, – украдкой поприветствовала меня младший ассистент Мэй. Она ходила за мной хвостиком и иногда очень надоедала, но я делала скидку на то, что ей всего восемнадцать. Мэй пришла в «Чхонджу Геймз» почти в том же возрасте, что и я, вот только я не создавала себе кумиров. До нас нативными играми всерьез не занимался никто. Это был экспериментальный продукт, неожиданно имевший колоссальный успех во всем мире. И из первооткрывателей мы превратились в богов. Ну почти.

– Взгляните на эти бляшки, Лин, – произнес Ван, указывая на тело джойкегури.

Я нахмурилась. Одного даже беглого взгляда хватило, чтобы определить: с этим геймпадом явно что-то не то. Под тонкой полупрозрачной кожей билось сердце. Сердцебиение у «лягушек» почти как у крыс: 80-90 ударов в минуту, а нервная система совсем примитивная, почти как у простейших. То, что Ван назвал «бляшками», представляло собой странные чернильные пятна, напоминающие кровоизлияния.

Самое печальное, что мы не могли лечить джойкегури, не могли даже диагностировать болезнь. Любое вмешательство в их организацию влекло за собой «поломку» сценария. Все, что мы могли сделать, – это подключиться к геймпаду и на уровне игры выяснить, что с ним не так. Именно этого от меня и ждали коллеги. Но я не готова была спустить в унитаз всю свою карьеру.

– Не боишься, что нам подсунули троянского коня? – Внимательно взглянула на Сэджика.

Конкуренты вполне могли прислать нам испорченный геймпад, чтобы вывести из строя одного из сотрудников. В данном случае, меня.

Весь отдел ожидал реакции господина Сэджика, но, кажется, тот не спешил делиться своими догадками. С минуту почесав гладковыбритый подбородок, он наконец произнес:

– Лин, можно тебя на минутку?

Мы вышли за дверь, оставив коллег в полном недоумении.

– Его прислал некий Абра Хо, – произнес начальник, когда мы остались наедине.

«Понятно, значит все-таки не аноним».

– Это наше будущее, Лин, – прошептал Сэджик, хоть нас и так никто не мог услышать. – В сопроводительном письме было ясно сказано, что если мы не протестируем и не выкупим игру в течение сорока восьми часов, джойкегури умрет. А вместе с ним и миллионы вон, которые мы могли бы заработать на этой игре!

Я нахмурилась. Сэджик был отличным боссом, но иногда его озабоченность деньгами глубоко ранила меня. Для меня игры были в первую очередь искусством.

– А если протестируем? – мрачно спросила, не поднимая глаза от пола.

– Он пришлет противоядие.

Так, значит, джойкегури все же был болен. Что ж, неутешительно.

– Я не знаю, что с геймпадом и насколько это опасно, но Лин… – Сэджик легким движением приподнял мой подбородок и заставил посмотреть себе в глаза. – Эта игра нужна нам. Она перевернет представление об играх во всем мире, понимаешь?

Однажды он уже говорил мне это, и я поверила. И не прогадала. Но сейчас страх паралитическим ядом отравлял мои мысли: невыносимо было даже подумать о том, что будет, если я подхвачу заразу!

– Конечно, мы можем отказаться. – Сэджик прочитал сомнение на моем лице и разочарованно опустил большие раскосые глаза. – Но тогда в следующий раз Абра Хо пришлет джойкегури в компанию конкурентов. А мы потеряем огромные… огромную возможность взлететь к звездам!

– Я сделаю это. – Мысль о гипотетическом заражении была невыносимой. Но еще невыносимее было видеть разочарование на лице Сэджика.

– Я не сомневался в тебе, Лин, – почти тепло произнес господин Йен. Иногда мне казалось, что он любит меня. Пока я не вспоминала, что главная любовь в его жизнь – это деньги.

Ну а в моей – игры.

– Дамы и господа, готовьте кресло, – громко распорядился директор, возвращаясь в офис. – Лин протестирует ее.

***

Я расстегнула рубашку и легла в кресло, разместив джойкегури на своем животе. Коллеги-мужчины не стали покидать комнату: мы работали тестировщиками не первый год и не стеснялись обнаженного тела. Почувствовав контакт с телом человека, джойкегури ожил, доверчиво расправил свои недоразвитые конечности, а его сердце забилось сильнее. Как и мое.

– Будь осторожна. – Сэджик лично обработал место разъема на моем животе. – И выходи при малейшей опасности.

Я молча кивнула и взяла из его рук пуповину кегури. Еще десять лет назад это могло показаться странным: соединять свое тело с другим биологическим видом. Сегодня такое взаимодействие являлось нормой. Более того, я уверена, что с учетом дальнейшей экспансии человека за пределы своего ареала, скоро мы будем существовать в виде симбионтов или даже химер.

Мягкое тепло разлилось по всему телу, когда я вставила окончание шнура в свой пупок. Джойкегури задрожал, и я успокаивающе погладила его по спине.

«Все хорошо, милый, – разговаривать с геймпадом, пусть даже мысленно, было моей привычкой. – Впусти меня».

Очертания комнаты поплыли. Мэй без разрешения нацепила на мои виски датчики ЭЭГ, но протестовать не было ни сил, ни желания: игра поглощала меня, опутывала, словно тугой кокон, и я совсем не хотела сопротивляться.

– Какая высокая активность, – негромко воскликнула ассистентка, указав на данные, полученные от моего мозга.

Кажется, Сэджик сказал что-то вроде: «Ну это же Лин», но меня больше не было в комнате. Я была в другой реальности.

Сложно придумать игру хоррор– жанра, которая смогла бы меня напугать. Я с легкостью проходила сценарии с призраками, восставшими из мертвых, чудовищными мутантами и жаждущими крови пришельцами. Там, где у взрослых мужиков случался сердечный приступ, я действовала уверенно и хладнокровно, потому что никогда не забывала – это всего лишь иллюзия.

Таких, как я, ненавидят производители игр и на вес золота ценят люди вроде Сэджика. Меня не удивишь нт правдоподобной графикой, ни тактильными ощущениями, реальнее, чем сама реальность. Кто-то думал, что мой секрет кроется в непоколебимом внутреннем стержне, способности четко разграничивать, где кончается настоящий мир и начинается выдуманный, но все было гораздо проще. Я всегда держала в голове одну вещь: реальный мир опасен и непредсказуем, а границы игры определяются лишь границами человеческого воображения.

Я оказалась за городом. По левую руку была магистраль, по правую – сточные канавы. Создавалось ощущение, что минуту назад кто-то вышвырнул меня из машины прямо в эту мокрую, пахнущую химикатами осень. Из одежды на мне была какая-то рванина, а в руках – сверток, который я ни в коем случае не должна была бросать. Это было правило, продиктованное сюжетом игры; все прочие действия оставались на мое усмотрение.