Кровь и песок (СИ) - Капли Кристианна - Страница 7

— И твоя возлюбленная…

— Прекрасная Иштар, — юноша склонился еще ниже. — Она спустилась в Иркаллу и не вернулась. И я молю тебя отпустить её. Я сделаю всё, что ты захочешь. Просто верни её Верхнему миру и мне…

Эршегикаль повернулась к своему главному советчику и тихо ему шепнула:

— Намтару, приведи мою сестру, — а затем снова обратилась к юноше. — Как зовут тебя, смертный?

— Таммуз, Великая Госпожа, — его мелодичный голос разнесся эхом по пустой зале. — Я божественный супруг Иштар. Я освящал с ней храмы и возлежал с ней много ночей. Я…

Эршегикаль перебила его жестом. Поднялась со своего места и подошла к нему, распластавшемуся на полу.

— Встань, — негромко произнесла, а затем, когда он поднялся с колен, обхватила его лицо и приблизила к себе, жадно вглядываясь в светлые глаза.

Кусочки мозаики начали складываться сами собой.

Иштар, которая так легко зашла в Иркаллу и с нехарактерным для неё смирением нынче пребывала в подземельях. И теперь юноша, слезно умоляющий её вернуть. Знал ли он, какую цену придется за это заплатить? Вряд ли. Эршегикаль нисколько не сомневалась, кто надоумил влюбленного юнца на подобный поступок.

— Кто сказал тебе прийти сюда, Таммуз?

— Я сам.

Эршегикаль хмыкнула. Ну, конечно. Сам. Её сестра не брезговала пользоваться и вертеть смертными, как хотела. Хотя и не только смертными… Мардук и тот пал под её чарами.

Она отступила от Таммуза. И в тот же момент Намтару привел Иштар. Лицо юноши просветлело, и невольно Эршегикаль стало жалко его. Не первый смертный, что, влюбившись в дикое пламя, бушующее в Иштар, обжигался или сгорал в нём дотла. И не последний.

Иштар же его появление нисколько не удивило, и царица Иркаллы еще раз утвердилась в своем мнении о том, кто изначально стоял за всем этим спектаклем.

Таммуз кинулся к Иштар, привлёк возлюбленную к себе, покрывая поцелуями её лицо и руки. Она же улыбалась, но взгляд синих глаз оставался холодным.

— Я пришел за тобой, любимая, — заговорил он торопливо, поглаживая её темными волосы. — Я пришел за тобой… Скоро всё закончится, и ты снова окажешься дома.

Иштар кивнула. Провела ладонью по лицу Таммузы.

— Всё не так просто, любовь моя, — ласковый голос её тёк, словно мед. — Я не могу покинуть чертоги Иркаллы, пока кто-то добровольно не займет моё место. Таковы законы для нас, богов.

Таммуз поднял растерянный взгляд на Эршегикаль, и та кивнула, прекрасно понимая, какое представление сейчас будет разыграно.

— Возвращайся домой, Таммуз, — мягко проговорила Иштар. — Забудь меня. Живи и радуйся. Все рано или поздно попадают в Иркаллу. Ты вернешься сюда, и тогда мы снова встретимся. Я буду ждать тебя здесь, любимый.

Юноша замотал головой. Красивое лицо его враз побледнело, закаменело от решимости. Он повернулся к Эршегикаль, и та уже догадывалась, что он скажет.

— Возьми меня вместо неё, Великая Госпожа. Возьми меня, и отпусти Иштар, — вновь склонился перед хозяйкой темных чертогов. — Я готов занять её место.

Эршегикаль только вздохнула. Была бы возможность, она бы отказалась. Отослала славного юношу доживать его короткий век, а саму Иштар заперла бы… Правду про нее однажды сказал Гильгамеш. Она любила вольных птиц и ломала им крылья, а потом бросала в лесу, потому что они ей надоедали. Сестрица так и не простила смертному подобного оскорбления, обрушив на его королевство беды и проклятья.

Царица кивнула.

— Я принимаю твой дар, — и махнула рукой. — Иштар может быть свободна. Ты же, Таммуз, останешься здесь до скончания веков.

Он напоследок примкнул к губам Иштар в быстром, едва ощутимом поцелуе, а затем стражи его увели. Иштар же повернулась к царице, не скрывая довольной улыбки.

— Можешь идти, сестра, — проговорила Эршегикаль. — Ты свободна.

Иштар, однако, не спешила к воротам.

— Ты забыла одну маленькую деталь, Эршегикаль, — голос её теперь совсем далек от того сладкого и певучего меда, которым она очаровывала Таммуза. — Кинжал.

Царица отстегнула ножны с пояса и протянула сестре.

— Ты никогда не гнушалась самых подлых приемов, не так ли?

Иштар улыбнулась в ответ. Сомкнула пальцы на рукояти кинжала и прижала его к груди со словами:

— Сложные времена требуют сложных решений.

— Таммуз останется здесь навсегда, — холодно проговорила Эршегикаль.

Иштар пожала плечами.

— Он сам пришел. Никто его не заставлял. Так прощай, сестра, — и шутливо ей поклонилась. — И спасибо за гостеприимство. Надеюсь, встретимся нескоро.

На седьмых вратах, первых на выходе из Иркаллы, Иштар получила назад своё платье. Затем остальные украшения. И выступив из первых, стискивая в руках золотую тиару и кинжал, она наконец выбралась под солнечный свет.

С её ухода ничего не изменилось.

Иштар сощурилась под яркими лучами солнца и глянула в сторону Вавилона.

Пусть Мардук спит эту ночь спокойно. Пусть ему снятся крепкие сладкие сны. Пусть он запомнит их как следует…

Она стиснула холодную рукоять оружия сильнее.

Пусть вкушает свою земную жизнь сполна. Чтобы было, что ему потом вспоминать в темных и холодных чертогах Иркаллы.

Из храма доносились музыка и пение жриц. Лишь несколько людей зашли в храм Иштар, остальные проходили мимо быстро, стараясь не оглядываться по сторонам. За то время, пока Астарот сидел на камне в тени, до его острого слуха не раз и не два доносились обрывки чужих разговоров. Люди бросали испуганные взгляды на святилище богини и торопливо уходили. «Проклятое место, — шептали они. — Грязное место».

«Чужое».

В Иерусалиме уже царил свой бог, и не всем пришлось по душе, что теперь чужая богиня покушается на его место.

Прошел месяц с тех пор, как храм Иштар был освящен, и она всё никак не могла нарадоваться произошедшим переменам. Царь Соломон, впервые увидев её, сошедшую с носилок, пал богине в ноги. Он и раньше знал, что она не человек, но сейчас наконец-то убедился в её истинной божественной сущности.

Когда Астарот спросил, не обиделся ли случаем мудрый царь на то, что ритуал прошел без него, богиня лишь пожала плечами. Чувства Соломона её уже не так заботили, как раньше.

В тот первый день после ритуала она снова призвала его к себе. Он был опьянен её жгучей и пряной силой, а еще сладкой мыслью, что Астарта именно его признала себе ровней, что отныне место её супруга принадлежит ему. Место, которое никому раньше не доставалось.

— Ты чувствуешь это, мой воин? — она стояла к нему спиной, глядя из открытого окна на простирающейся перед ней город и вдыхая теплый воздух полной грудью. Даже он теперь пах иначе…

Всё было иным, более ярким, словно спала невидимая пелена, застилающая ей глаза. Сила, почти позабытая, теперь бежала по её венам, и Астарта могла почувствовать её острый привкус на своих губах.

— Это начало чего-то нового… Нас с тобой. — развернулась к нему, стоящему рядом. — До этого у богини Иштар не было супруга. Я не связывала себя узами ни с богами, ни со смертными… Но ты исключение. Никогда еще низший не поднимался так высоко. — Она прижалась к нему, и демон осторожно коснулся губами её макушки, вдыхая запах сандала, исходящий от её волос и кожи. — Начинается новое время, Астарот. И мы возьмем то, что нам причитается по праву.

В тот самый момент, когда она коснулась его губ своими и демон почувствовал отголосок её горячей силы, ему подумалось, что самое худшее позади. Молох был не прав. Все ошибаются. Боги, в том числе. Ритуал сработал, и она воскресла из пепла, как и хотела. Она снова Иштар. Он её супруг. Но откуда тогда взялось мерзкое ощущение где-то внутри, словно что-то пошло не так?

Демон открыл глаза, когда его накрыла чья-то тень.

— Прохлаждаешься? — услышал он знакомый насмешливый голос.

Бог стоял перед ним, сощурив зеленые глаза. Сегодня он был безоружен. Поймав на себе мрачный взгляд демона, улыбнулся шире и взъерошил короткие темные волосы. Наверное, смертные сочли бы его привлекательным: Молох представал молодым, высоким и стройным юношей с веселыми искорками в ярких глазах. Но даже, неспособный проглядеть сквозь его человеческое обличье, Астарот чувствовал его обжигающую, будто пламя, силу.